Как Андрей Болконский друга от развращения спасал

      Князь Андрей очень хорошо знал Пьера, поэтому не сомневался в его обещаниях, но по этой же причине он был уверен, что тот не последует его совету и не сдержит данного слова. Пьер всегда был легковнушаем и не умел противиться таким притягательным соблазнам, как напиться в обществе Курагина и его товарищей до беспамятства. Так что теперь князь Андрей мысленно отсчитывал в голове, когда его друг решит отправиться на кутёж и через сколько минут он уже будет в окружении сомнительного общества. Он знал его настолько хорошо, что мог расписать цепочку его мыслей посекундно.       Когда, по его расчётам, Пьер должен был подниматься на крыльцо дома, в котором жил Анатоль, князь Андрей со вздохом поднялся из кресла и направился к выходу из комнаты, надеясь спасти друга из объятий разврата и пьянства, пока тот будет ещё хоть немного в сознании.       Стояла пора белых ночей, и на улицах было едва ли темнее, чем днём. Князь Андрей всю дорогу провёл в своих мыслях, пытаясь подсчитать, сколько бутылок Анатоль успеет споить Пьеру за это время, и очнулся, только когда коляска остановилась у большого дома, в некоторых окнах которого виднелись дрожащие огоньки свечей. Он сошёл на мостовую и запрокинул голову в попытке разглядеть снующие внутри силуэты.       Вдруг прямо над ним раздался звук бьющегося стекла, а вслед за этим из проёма показалось чересчур довольное лицо молодого человека, в котором князь Андрей без труда узнал Курагина. Тот пьяно рассмеялся, неуклюже взмахнул рукой и вновь отошёл от окна, прокричав что-то неразборчивое, и на его месте возник Пьер, тут же ухватившийся за раму.       Князь Андрей, не желая и дальше наблюдать за происходящим со стороны и становиться свидетелем пьяной проделки друга, широким шагом поспешил в дом. В передней было пусто, только разбросанные вещи, резкий запах алкоголя и шум голосов из дальних комнат свидетельствовали о происходящем внутри. Пренебрежительно и неторопливо оглядываясь вокруг себя и втайне радуясь тому, что он не опустился до такого уровня, князь Андрей незамеченным прошёл в третью комнату, в которой и находились все собравшиеся.       Ещё не дойдя до порога, он подумал, что, должно быть, оглох, потому что все голоса в одно мгновение стихли, только шумное дыхание кого-то огромного нарушало тишину. Когда князь Андрей вошёл в двери, его глазам предстала невероятная картина, впрочем, не показавшаяся бы удивительной любому, кто хоть раз присутствовал на подобных вечерах: все собравшиеся замерли, выжидательно глядя в сторону окна, за которым на выступе стены сидел человек, запрокинув голову и приникнув к горлу бутылки. В одном углу комнаты несколько молодых людей, державших за поводок сопящего медведя, почти с открытыми ртами наблюдали за мужчиной в окне, в другом углу на диване лицом вниз лежал человек, так что нельзя было понять, спит ли он, умер или просто напуган происходящим; рядом с ним стоял Пьер, он глупо улыбался, закрывая глаза слегка трясущимися руками, казалось, боясь пошевелиться; ближе всех к окну был Анатоль, он широко раскрытыми то ли от восторга, то ли от непонимания происходящего глазами тупо глядел в спину сидящего на выступе; впрочем, по всей комнате были рассеяны замершие мужчины и юноши.       Никто даже не заметил появления незваного гостя, только один медведь слегка дёрнулся на поводке. Наконец тот, к кому были прикованы все взгляды, опустил руку с бутылкой, в следующее мгновение поразительно легко вскочив на подоконник, и, неискренне улыбнувшись, вскрикнул: «Пуста!»       Тогда князь Андрей узнал его: это был Долохов, офицер, приятель Курагина и вообще довольно известный среди повес Петербурга человек.       Люди, наполнявшие комнату, словно ждали этого сигнала, чтобы зашевелиться и начать шумно обсуждать увиденное. Князя Андрея по-прежнему никто не замечал. Все потянулись в сторону окна, где какой-то иностранец отсчитывал Долохову деньги. Только Пьер замер в задумчивости, он переводил взгляд с остатков оконной рамы на шумную толпу, а с его лица не исчезала бессознательная улыбка.       В это время Долохов, кажется, первым заметивший новое лицо среди присутствующих, развязной походкой приблизился к князю Андрею и с усмешкой протянул:       — Князь Болконский! Чем обязаны? Такая честь…       Но тот не успел ответить, потому что за их спинами раздался голос Пьера, прислонившегося к стене около многострадального окна в попытке устоять на ногах:       — Господа! Кто хочет со мною пари? Я то же сделаю!       Князь Андрей замер в недоумении, он был готов броситься оттаскивать друга подальше от окна, но не был уверен, что тот сможет найти это самое окно в столь пьяном состоянии.       — Да ты же расшибёшься!       — На ногах еле стоишь! — раздались неуверенные голоса с разных сторон, всё-таки перспектива понаблюдать за неуклюжим Пьером забавляла собравшихся.       А Пьер продолжал глупым остеклянелым взглядом блуждать по лицам людей. И тут его взгляд упёрся в смутно знакомое лицо. Он нахмурился, силясь вспомнить, где мог видеть этого человека, который явно не наслаждался здешним обществом. В одну секунду его лицо исказилось неподдельным изумлением, и он, пытаясь собрать в себе все остатки трезвости, оттолкнулся от стены, желая показаться менее пьяным и способным устоять на ногах.       — Андрей!.. — пролепетал он заплетающимся языком. — Почему ты… что ты тут?..       И в этот миг взгляды всех собравшихся устремились на князя Андрея, некоторые изумленно, а некоторые — абсолютно бессознательно. Тот, стремясь изобразить на своём лице как можно больше презрения и отвращения ко всему происходящему, гордо вскинул подбородок и излишне чётко произнёс:       — Я пришёл забрать тебя из этого… из этого разврата.       Курагин в другом углу комнаты нервно рассмеялся, совершенно не отдавая себе отчёта в том, что видит, слышит и делает. Князь Андрей лишь бросил на него короткий взгляд и вновь выжидательно посмотрел на Пьера. Тот усиленно думал.       — Я… я не…       Но его перебил Долохов:       — Вы что же, князь, не видите: ваш друг занят. Поддержали бы его или — присоединяйтесь к нам, — он ненавязчиво протянул князю Андрею бокал шампанского.       Тот с недовольством взглянул на по-прежнему ухмыляющегося Долохова и, приняв из его рук бокал (как он сам убеждал себя, только, чтобы тот отвязался), прошёл в сторону Пьера, бездумно наблюдавшего всю эту сцену.

***

      «И вот опять мне не удалось спасти его от этой разгульной жизни. И надо ему всё это?» — думал князь Андрей, расположившись в кресле с очередным бокалом вина и наблюдая за карточной игрой. Позади слышались радостные возгласы Анатоля, который, похоже, приставал к бедному медведю, рядом в кресле дремал, нет, даже дрых, Пьер.       — И что хорошего в такой жизни? — вслух размышлял князь Андрей.       — Всё хорошо, — коротко бросил ему Долохов, не отрываясь от карт.       — Вы же свою жизнь пропиваете и губите, а могли бы добиться большего.       — Чего, например? Славы? Денег? Или, скажешь, счастья? А чем не слава, не деньги и не счастье всё, происходящее здесь? — Долохов развернулся к собеседнику.       — Но это же грязь, разврат. Всё, что происходит здесь, низко, — князь Андрей сделал большой глоток из бокала.       Долохов, кажется, хотел что-то ответить, но Болконский продолжил:       — С другой стороны, так ли высоки мы?..       — Ваш проигрыш — четыре тысячи, — громко объявил Долохов за его спиной, блестящими глазами наблюдая, как очередной офицер начинал с недовольством отсчитывать деньги.       Он вальяжной походкой подошёл ко второму креслу и, молча протянув князю Андрею полную бутылку, которую тот так же молча принял, уселся напротив.       Князь Андрей чувствовал, как неотвратимо пьянеет, при резких движениях в глазах немного плыло, но он чувствовал всё больше разгорающийся азарт от этого спора, и ему хотелось заставить Долохова признать свою неправоту. Сейчас он чувствовал себя способным к наиболее глубоким размышлениям и находил в себе непреодолимое желание поучать и вразумлять людей.       — Не понимаю, как можно проводить время таким образом, зная, что жизнь проходит зря, — князь Андрей поспешил вернуться к приятной теме, которая словно возвышала его над всеми собравшимися в комнате.       — С лёгкостью. Мы не делаем зла людям — наша совесть чиста. К тому же, это неплохой способ заработка, — Долохов как-то дёргано кивнул в сторону стола, на котором всё ещё были разбросаны карты.       — А зло самим себе? Ты вот раз за разом оказываешься разжалован.       Долохов криво усмехнулся: ему совсем не хотелось признавать собственных промахов.       — Не вижу в этом никакого зла, — он как-то угрожающе склонил голову, но князя Андрея это почему-то лишь рассмешило.       Он продолжал насмешливо улыбаться и уже собирался что-то ответить, когда к ним, шатаясь, подошёл Анатоль. Тот посмотрел ровно сквозь князя Андрея, сощурился, а затем наклонился к Долохову и начал что-то ему шептать, иногда сотрясаясь от беззвучного смеха. Но Долохов грубо схватил приятеля за предплечье и громко произнёс:       — Лучше вели принести ещё вина.       — Пойдём на улицу! Воздухом подышим…— протянул Анатоль. — Или вот что: поедем, — он собрал силы и повысил голос, — Эй, поедем к ***!       Несколько человек повернулись в его сторону, кто-то с готовностью вскочил на ноги, тут же хватаясь за голову, а Пьер, не подававший до этого признаков жизни, зашевелился в кресле и что-то невнятно промычал.       — Тебе прошлого раза мало было? — Долохов пьяно рассмеялся, скаля зубы, но Анатоль его уже не слушал, охваченный новой идеей.

***

      Князь Андрей стоял, опершись на каменную ограду, и смотрел на воды Мойки. Прохладный ветер дул ему в лицо, спасая от нестерпимого алкогольного жара, но голова всё ещё неприятно пульсировала, а в ушах стоял ненавязчивый звон голосов.       Вдруг он услышал возмущённые возгласы в стороне. Он помнил, что оставил там Пьера, Курагина, Долохова и непонятно зачем оказавшегося здесь медведя. Князь Андрей считал себя самым сознательным из них и уже собирался пойти немного угомонить их, когда услышал незнакомый голос. Он повернулся на звуки и увидел рядом с пьяной компанией квартального, что-то жёстко им выговаривавшего.       — Мы ведём себя вполне спокойно и не нарушаем порядков, — возмущённо воскликнул Долохов, отталкивая от себя квартального.       — Я не могу допустить…— начал было тот, но вынужден был осечься и отвернуться, потому что сзади к нему подскочил Анатоль, наверное, даже не понимавший, кто перед ним находится.       Князь Андрей недоумённо наблюдал за развернувшейся перед ним сценой, благоразумно решив не вмешиваться. Он вообще-то всё ещё не хотел, чтобы его видели в подобном обществе.       А происходящее тем временем принимало всё более поразительный оборот. Долохов, воспользовавшись замешательством квартального, не ожидавшего таких наглых действий со стороны Анатоля, с криком: «Пьер, тащи поводок!» — обхватил несчастного, не давая ему пошевелиться. Пьер же, кажется, даже немного протрезвел, или просто желание поучаствовать в чём-то настолько весёлом так влияло на него, но он тут же бросился к медведю, отвязывая поводок.       Каким бы ловким ни был обычно Долохов, квартальный всё же был сильнее и сообразительнее любого пьяного человека, поэтому он уже почти вырвался, когда Анатоль, до этого просто наблюдавший за разворачивающимся действом, решил помочь приятелю, но не придумал ничего лучше, чем просто навалиться на него и квартального и уронить их на землю.       — Дурак! Шашку забери! — заорал Долохов, но Анатоль уже лежал на земле, глупо хихикая.       Квартальный же поднимался на ноги, однако всё произошло в мгновение ока: Пьер, не сумев справиться с длинными концами, отбросил поводок в сторону и крепко схватил квартального, Долохов вскочил и быстро выдернул шашку у квартального из ножен. Анатоль, видимо, немного оторопев от такой прыти, подскочил к медведю и, сам не зная кому, крикнул:       — Иди сюда!       За призыв к действию это принял Пьер и, подняв вырывающегося квартального над землёй, потащил его в сторону медведя.       Именно в этот момент в голову Долохову пришла гениальная идея, такая, которая может прийти исключительно в подобные, не поддающиеся логике моменты. Он схватил поводок, отдал один его конец Анатолю и крикнул:       — Привязывай! Привязывай его к медведю, — но в этот момент споткнулся и, лишь чудом удержавшись на ногах, заозирался в поисках Пьера.       Тот же сразу понял, что от него требовалось, и стал помогать, не давая при этом квартальному вырваться из хватки.       Князь Андрей отмер только в тот момент, когда трое пьяных молодых людей на его глазах переваливали связанных медведя и квартального через ограду набережной. Он тут же бросился в их сторону, перегнулся через ограждение и увидел несчастного дёргающегося квартального, уплывающего на медведе вниз по течению. Князь Андрей резко развернулся, и его глазам предстала такая картина: невероятно довольный Анатоль распластался по мостовой, Долохов сел рядом, неаккуратно ударившись головой о каменную ограду и теперь что-то тихо шипя, а Пьер продолжал смотреть в воды Мойки, и на лице его блуждала та бессознательная лёгкая улыбка, которая была на нём ещё в самом начале вечера. Какая-то часть разума князя Андрея говорила ему, что сейчас стоит гневно воскликнуть что-то вроде «Что вы натворили?!», но буквально через секунду после этой мысли он разразился громким, бессознательным, но искренним смехом, вспоминая фигуру плывущего на медведе квартального.