Воздух

      Было до безумия больно. Казалось, что легкие изнутри обжигает огнем, а огонь реальный, не метафорический, лишает всякого шанса на спасение. Сигма видел его оранжевые блики над поверхностью и понимал, что ничего не может сделать. Разве что… умереть. Но он не хотел, не хотел больше всего на свете. Несмотря ни на что жажда жизни была в нем сильна и пылала так же ярко, как огонь, обрекающий его на мучительную смерть.       Боль становилась все невыносимее, вода попала в уши и нос, она же отдавалась на языке каким-то солоноватым привкусом, отдаленно напоминающим кровь. Будь Сигме хоть немного легче, он бы нашел в себе силы для злости, для всепоглощающей обиды на Дазая за то, что он втянул его в это, что он снова, как и все до него, использовал Сигму в своих целях, обращаясь в ним, как с бездушным расходным материалом. Но ему было слишком плохо, и все силы уходили на то, чтобы просто оставаться в сознании. Хотя, возможно, где-то глубоко внутри он обижаться совсем не желал, предпочитая поверить в то, что Дазай взял его с собой, чтобы спасти. Сигма подсознательно хотел поверить в его обещание.       Сигма чувствовал, как отчаяние подступает к горлу, а связь с реальностью стремительно теряется. Пальцы сами собой потянулись к пистолету, сняли его с предохранителя и несколько раз нажали на курок. Лишь с какой-то временной задержкой до Сигмы дошло осознание того, что дверь не пробить, ведь мощность выстрела под водой снижается. Но как же ему было все равно. Сигма мечтал только об избавлении от нестерпимой боли и сохранении своей жалкой жизни. Неужели он просил так много?       И без того мутная из-за толщи воды картинка начала расплываться перед глазами, покрываясь какими-то яркими вспышками. На задворках сознания Сигму посетила мысль, что это конец, ему не спастись. Но жажда жизни, та самая, что сияла ярко, подобно пламени, на последнем издыхании вынудила его распахнуть глаза. И… Сигма не до конца поверил в то, что увидел: огонь пропал. Теперь над головой остался только холодный свет ламп, просачивающийся сквозь воду.       Сердце сжалось, наполняясь надеждой. Впрочем, никакой гарантии того, что это реальность, а не предсмертная агония, умирающего от нехватки кислорода мозга, у Сигмы не было, но, так или иначе, он не имел права упускать последний шанс на спасение. Собравшись с силами, он резко оттолкнулся ногами от пола и попробовал добраться до заветного кислорода. Каждое движение отдавалось болью, она же пульсировала в висках, картинка перед глазами продолжала плыть, но Сигма видел, что поверхность приближается. Нужно только еще немного постараться. Еще немного. И еще. Еще…       Сигма понял не сразу, почему поверхность воды вдруг вновь начала отдаляться. Ощущение того, что Дазай держит его за ногу и тянет вниз также пришло с опозданием. Но когда пришло, Сигма все же нашел в себе силы для злости. Точнее, это не столько была злость, сколько непонимание, смешанное с разочарованием. Он правда не понимал, зачем Дазай это делает. Сперва даже подумал о том, что тот хочет его убить. Но от идеи этой Сигма очень скоро отказался, не веря, что Дазай действительно мог бы сделать это. Нет, Дазай не из тех, кто поступит подобным образом. Сигма хотел в это верить.       Он неуверенно повернул голову, пересекаясь с Дазаем взглядом. Нам миг Сигма словно начал тонуть, но теперь он тонул не только в воде, но и в карих омутах чужих глаз, наполненных уверенностью и как бы говорящих: «Не делай этого». Почему Дазай поступил именно так, Сигма понял лишь долгое время спустя, но даже в тот момент, ничего толком не понимая, он все равно поверил Дазаю, настолько выразительным и будто бы умиротворяющим был его взгляд.       Однако едва ли это решало проблему. Сигма все еще не мог дышать, безумная боль продолжала пронизывать каждую клеточку его тела. Смерть дышала ему в затылок, а вот сам Сигма дышать не мог. Наверное, будь у него возможность обменять все, что угодно на один единственный глоток воздуха, Сигма бы согласился. Жаль только, что ему нечего было предложить. У Сигмы не было ничего, но он все равно продолжал смотреть на Дазая, зачем-то продолжая надеяться хоть на что-то.       Руки Дазая легли Сигме на плечи. Ладони его, несмотря на низкую температуру воды, оставались теплыми, даже горячими. Сквозь слои мокрой одежды Сигма все равно ощущал их. Либо же ему просто казалось, но едва ли это имело значение. Дазай все еще смотрел на него этим уверенным и одновременно мягким взглядом.       А потом ладони Дазая осторожно обхватили лицо Сигмы, он притянул его к себе и… Сигма не сообразил, что произошло, только сердце вдруг остановилось, а потом забилось часто-часто. Приоткрытые губы Дазая накрыли его собственные.       Сознание, будто желая злобно пошутить, подбросило Сигме воспоминания об одном дне. По правде говоря, таких дней было огромное множество, но тот запомнился больше остальных. Сигма тогда привычно наблюдал за гостями казино и увидел в отдаленном углу игрального зала двоих, явно влюбленных друг в друга людей. Они целовались самозабвенно, испытывая неподдельное удовольствие. Сигма быстро отвлекся от них, не считая нужным тревожить этих гостей, но мысли о том, что его самого, должно быть, никто никогда не поцелует преследовали его до самого утра, так и не дав сомкнуть глаз. Но еще хуже было то, что Сигму не просто никто никогда не поцелует. Его никто не полюбит, ведь Сигма не тот, кто достоин любви. Его могут только использовать, но никак не любить. От этого становилось больно, почти также больно, как от нехватки кислорода в легких.       Наверное, Сигме не стоило думать о подобном в текущей ситуации, но не думать он не мог. Только что одно из его убеждений было разрушено. Сигма узнал каково это — целоваться. Губы Дазая были теплыми, мягкими и мокрыми. Казалось бы, просто прикосновение, но отчего-то ощущалось это невероятно. Сигма рефлекторно приоткрыл рот.       Дазай медленно выдохнул воздух, даря Сигме столь желанное облегчение. Блаженная эйфория захлестнула его с головой. Он почувствовал, что, кажется, больше не задыхается. И пусть Сигме по-прежнему было больно, боль эта перестала быть столь острой и нестерпимой. А еще он словно начал успокаиваться. Не потому, что ему досталось какое-то мизерное количество воздуха, а потому что Дазай только что поцеловал его.       Понимал ли Сигма, что Дазай сделал это ради того, чтобы поделиться воздухом? Скорее да, чем нет. Но он об этом не думал. Он вообще не думал ни о чем, кроме того, что чужие губы соприкасаются с его собственными.       Время замедлилось, но не так, как это было, когда Сигма тонул, теперь ему хотелось, чтобы оно вообще остановилось. Прекратило свой бег, навсегда оставляя Дазая и Сигму в этом самом моменте Думать так было глупо, но Сигма думал, ведь Дазай не просто поделился с ним воздухом, он будто бы показал ему, что есть любовь. И это тоже было глупо. Однако Дазай доказал обратное.       Прекратив выдыхать воздух, Дазай не отстранился. Он сделал нечто иное. Дазай поцеловал Сигму. Действительно поцеловал, а не просто передал воздух. Больше расслабив губы, он сперва мягко поцеловал верхнюю губу Сигмы, а после нижнюю, скользнул языком в его рот. А после тут же отстранился, но для Сигмы прошла вечность.       Дазай посмотрел ему прямо в глаза, тепло улыбнулся и, выхватив пистолет, оттолкнулся от пола, пытаясь выплыть из воды. Раздался приглушенный звук выстрела.       В себя Сигма пришел только тогда, когда увидел, что двери лифта приоткрылись, и вода начала покидать до этого замкнутое пространство. Больше машинально, нежели осознанно, Сигма подплыл к дверям и раздвинул их руками в стороны. Потом, разглядев одобрительную улыбку Дазая, Сигма высунул голову над водой, с жадностью хватая воздух. Голова резко закружилась, но будто бы не от внезапного прилива кислорода и не от осознания, что жизнь его была спасена, а от того, что Дазай поцеловал его. Сигма был растерян столь сильно, как никогда прежде, но также он словно был счастлив, пусть толком никогда и не знал, что есть счастье.       Дазай поднял большой палец вверх и довольно улыбнулся, подтверждая, что все в порядке. Сигма также увидел, либо же просто захотел увидеть, что это его «в порядке» адресовано не только ситуации в целом, но и тому, что произошло между ними.       А потом сверху раздался хруст рвущихся тросов и лифт отправился в свободное падение.       Сигма не успел испугаться. Успел лишь расслышать слова Дазая: «Я дал тебе обещание, что ты вернешься живым», — и после он обнаружил себя лежащим на полу. Дазай, продолжая по-доброму улыбаться, сказал, что теперь оставляет все на Сигму, и кабинка лифта отправилась в бездну.       Еще долгое время перед глазами Сигмы стояло лицо Дазая, его губы и взгляд, словно убеждающий, что все будет хорошо. Однако ускорение свободного падения составляет почти десять метров в секунду.       Дотронувшись кончиками пальцев до нижней губы, Сигма пытался убедить себя в том, что поцелуй реален. Но так до конца и не поверил. Думал, что Дазай, быть может, все же сделал это исключительно ради того, чтобы не дать Сигме захлебнуться, но… Уже в следующую секунду он вызволил их из водяного плена, тогда зачем?       Сигме все еще слишком сильно болела голова, чтобы думать, поэтому он не думал. Он разрешил себе поверить в ту правду, которую создал для себя сам. И, согласно этой правде, Дазай поцеловал его потому, что ему не все равно на Сигму, потому что он не просто хочет его использовать, ведь, если бы хотел, то не стал бы целовать. Наверное. Правды о том, что творится в голове Дазая, не суждено было узнать никому.       И раз так, то почему бы не позволить себя надеяться на большее? Тогда, в лифте, Сигме хотелось дышать, и Дазай помог ему в этом. А еще Сигме хотелось, чтобы его любили. Хотелось хотя бы прикоснуться к сакральному понятию любви, попытаться узнать, что это такое, доказать самому себе, что любовь существует. Именно с Дазаем. Потому, что он стал первым, кто отнесся к Сигме, как к живому человеку. Дазай его спас, возможно, просто так, исходя из одной только искренности, не имея за душой никакой корысти. Но даже если все совсем иначе, Сигма все равно желал, чтобы Дазай когда-нибудь полюбил его. Ведь сам он уже любил его. С той самой секунды, когда их губы соприкоснулись.       Сигма дрожащей рукой убрал мокрые волосы с лица. Себе он пообещал, что однажды обязательно поблагодарит Дазая за спасение, а еще обнимет его крепко-крепко и поцелует, если, конечно, решимости хватит. Впрочем, даже если и не хватит — не важно, важно лишь то, что однажды Сигма еще обязательно увидит Дазая. У них еще будет шанс. Это ведь Дазай, он не может умереть. Точно не может.       Но из шахты лифта донесся глухой удар, а по щекам Сигмы потекли отчаянные слезы.