on the radio

Четыре месяца назад Джехену разбили сердце. На этом история должна была закончиться. Его друзья были непреклонны, напоминая ему, что он заслуживает большего. Они были правы. Если бы у Джонни хватило смелости, он бы пришел к нему домой и сказал ему с глазу на глаз, что между ними все кончено. Вместо этого он получил двухминутный телефонный звонок. Джехен, размышляя над этим, мог только смеяться. По правде говоря, к настоящему времени он должен был хотя бы попытаться жить дальше. Первая неделя после расставания была тяжелой. Он почти не принимал душ, не говоря уже о том, чтобы поддерживать свой внешний вид. Он был в пижаме целыми днями и ночами, лежал на своей кровати и плакал, слушая их плейлисты. Плейлисты, которые Джонни составил для их свиданий, были заполнены R&B песнями, которые нравились им обоим. Те же плейлисты, которые были саундтреком к их поездкам на пляж, в музей или в новое кафе, которое Джехен нашел в нескольких часах езды от дома. Те самые плейлисты, которые преследовали его сейчас, напоминая о том, что было когда-то. Его замечательные соседи по комнате предложили ему вычеркнуть из своей жизни все, что касалось Джонни. Это было предложение, безобидное и исходившее из желания помочь. Джехен заплакал от этой идеи, и на этом разговор закончился. Он ел только тогда, когда его соседи по комнате приносили ему что-нибудь, и он был благодарен за это. Примерно через две недели Сычен начал буквально вытаскивать его из постели. Джехен открыто протестовал, скуля о том, что останется в своей комнате, пока не почувствует себя лучше. Другой сосед по комнате, Доен, просто наблюдал за происходящим с дивана, явно не настолько обеспокоенный, чтобы волноваться о том, что Джехена физически затащили в гостиную в слезах. Конечно, было легко сказать, что он разозлился из-за того, что Сычен был полон решимости выставить его из своей комнаты и помешать ему погрязнуть в душевной боли, но Джехен знал, что в глубине души ему не все равно. Доену тоже было не все равно. Хотя, помогая ему, он больше придерживался подхода, основанного на разговорах о чувствах. Ему стало лучше. Или же Джехен научился подавлять грусть, которую он испытывал, пока не возвращался домой с работы. Оказавшись дома, он ложился на кровать, прижимая к груди плюшевого Ктулху. (Джонни подарил ему эту игрушку после того, как Джехен рассказал, как сильно эта история пугала его в детстве. Это был подарок Чону на их четвертом свидании в цирке, где Со впервые поцеловал его под гигантской статуей клоуна, установленной за цирковым шатром) И снова Сычен предложил убрать из его комнаты все, что напоминало о Джонни, чтобы помочь ему справиться со всем. Джехен отказывался снова и снова. Как ему может стать лучше, если он будет притворяться, что Со вообще никогда не существовало? Они были вместе достаточно долго, чтобы их дружеские компании тоже переплелись. У Чона не было достаточно веской причины просто притворяться, что Джонни не существует. Воспоминания о Джонни были повсюду в его комнате, в каждом уголке. Несмотря на совет соседей по комнате все выбросить, он не мог заставить себя даже подумать об этом. Он обожал все, что Со когда-либо дарил ему. Ему нравился хаос афиш на стенах с концертов, которые они посещали, несмотря на то, что большинство из них были ужасны. Он обожал полароидные снимки на своем столе, сложенные стопкой вместе с маленькими подписями, написанными в белой части фотографии. Он обожал всех мягких игрушек, которые подарил ему Джонни, добавляя их к бесконечной куче в углу его кровати. Все с Джонни было связано со счастливыми воспоминаниями, и выбрасывать более трех лет счастливых воспоминаний было неправильно. Даже если теперь эти воспоминания были омрачены мыслью о том, что новых счастливых моментов с Джонни не будет. Большую часть ночей он проводил, мечтая просто поговорить с Джонни, спросить его, что случилось. Если он был причиной их разрыва, что он мог сделать, чтобы стать лучше? Было бесчисленное множество мыслей о неуверенности в себе - неужели Джонни разлюбил его? Неужели Джехен набрал слишком много веса с тех пор, как они впервые встретились? Неужели Джехен наскучил ему? Доен утверждал, что если не говорить с кем-то об этих вещах, это может вывести Джехена из-под контроля, но Чон чувствовал себя неловко. Он никогда не чувствовал неуверенности в себе - по крайней мере, до разрыва. Признаться в этом было бы для него слишком тяжело. Ему уже казалось, что он тонет в слезах каждую ночь. Ему действительно не нужно было, чтобы другой человек знал почему. Именно в тот момент, когда он предавался воспоминаниям о прошлом, Сычен внезапно ворвался в дверь, как какая-нибудь звезда боевиков восьмидесятых. Он выглядел немного растрепанным, волосы были в беспорядке и расстегнутой рубашкой, когда заглянул внутрь. Он включил свет, озарив комнату уродливым желтым сиянием. Джехен прищурился, уткнувшись лицом в подушку. — Чувак, какого черта? — Вставай. В голосе Сычена не было места для споров. Джехен медленно добрался до края своей кровати и встал, пока его зрение медленно привыкало к внезапной яркости. Сычен выглядел довольно сексуально, когда злился, если честно. Но, черт возьми. Сычен был в ярости. — Я пытаюсь потрахаться, а мы просто продолжаем слышать твой плач, — сказал он, протягивая руку и хватая Чона за руку, выводя его из комнаты. — Я люблю тебя, очень сильно, Джехен. Я действительно хочу, но мне нужно время вдали от тебя, твоих плейлистов и твоей негативной энергии. — Ты что, выгоняешь меня? — Я отправляю тебя на ночь к Тэену наверх. Он уже сказал, что все в порядке, потому что он согласен с тем, что тебе нужно выйти из своей комнаты, чтобы проветрить голову. Там все похоже на святилище Джонни, и это немного странно. — Но... — Нет, не начинай с оправданий. У тебя есть телефон, и я уверен, что у Тэена есть зарядка. Если тебе что-нибудь понадобится, напиши заранее, чтобы я был хотя бы одет на половину, когда открою дверь. Я все вытру, когда мы закончим, и обещаю, что мы не войдем в твою комнату. Пока. Он никогда в жизни не слышал, чтобы Сычен говорил так быстро, что это немного ошеломило его. Одним рывком Джехен оказался за пределами своей собственной квартиры, держа в руках только телефон и очки. Он услышал знакомый щелчок замка, указывающий на то, что это была не шутка, и Сычен действительно выгнал его, чтобы оставить это место в своем распоряжении и с кем бы он ни решил переспать этой ночью. На самом деле у него не было другого выбора, кроме как подняться наверх. Он поднялся на лифте на следующий этаж, не потрудившись подняться пешком на один пролет до квартиры Тэена. Ему даже не нужно было стучать, прежде чем Доен открыл дверь, глядя на него с той же грустью, с какой, вероятно, посмотрел бы на щенка. — Ничего не говори, — пробормотал Джехен. — Ты похож на грустную маленькую панду. — Заткнись. — Ладно, пока, — Доен сделал движение, чтобы закрыть дверь, но Чон протянул руку, чтобы не дать ей закрыться. — Перестань быть таким чертовски сварливым, —пробормотал он, открывая дверь и отступая в сторону, чтобы пропустить Джехена. Чон больше не делал попыток заговорить с ним, направляясь в гостиную. Тэен сидел на своем диване, обернувшись, чтобы посмотреть, как Джехен подходит к креслу и плюхается в него, не говоря ни слова. — Привет, Дже. — Привет. — Ты не открывал групповой чат, не так ли? — спросил Доен, входя с напитками и протягивая один Джехену. — Эм, нет? — Сычен попросил нас уйти, потому что, цитирую, еще чуть-чуть и его член бы отвалился от столь долгого воздержания. — Когда именно он все это сказал? — Этим утром, — Доен сел рядом с Тэеном, который почти сразу же положил голову ему на плечо. — Я как можно быстрее свалил оттуда прежде, чем увидел что-то, чего не должен был видеть. — Он сказал, что все вытрет, когда закончит. — Отвратительно. Джехен согласился, хотя и сказал бы, что пара рядом с ним была такой же отвратительной, как и то, что Сычен делал в их квартире. Обнимались во время просмотра ромкома. Как типично. Это было грубо, даже неприлично. Как они могли так поступить, зная, сколько боли это приносит Джехену? Может быть, Чон был озлобленным и сварливым, но он отвернулся от них, предпочтя повернуться лицом к стене. Закрыв глаза, он пожалел, что не захватил с собой наушники, чтобы не обращать внимания на дурацкий, дрянной фильм. Абсолютно последнее, чего он хотел, - это слушать, как главный герой признается в своих чувствах к своей возлюбленной каким-нибудь грандиозным, чрезмерно нереалистичным жестом. Последнее, что ему было нужно, - это пара рядом с ним, тихо разговаривающая о том, насколько романтичным был главный герой и что он явно был правильным выбором. Последнее, в чем нуждался Джехен, если быть честным, так это в том, чтобы выйти из своей комнаты, из своей зоны комфорта. Он даже не осознавал, что издает шум, пока Доен внезапно не спросил: — Ты что, плачешь? Как будто не было очевидно, что это так. Джехен сидел, отвернувшись от них, как какой-то ребенок, попавший в беду, едва способный сдерживать свои эмоции. — Нет. Слишком хорошо зная Джехена, Доен тихо вздохнул, ставя фильм на паузу. — Тэен, поговори со своим ребенком, пожалуйста. — Я не плачу. Я просто смотрел фильм. — Ты не умеешь лгать, — сказал Доен. — Джехен, ты хочешь поговорить об этом? — вмешался Тэен. — Нет. — Да, ты хочешь. Давай, — сказал Доен. — Прошли месяцы, Дже. Месяцы, а ты все еще оплакиваешь его. — Я не хочу это слышать, — пробормотал Джехен, садясь. Он вытер слезы рукавом кофты, громко шмыгая носом. — Я в порядке. Все в порядке. Теперь я перестану плакать. Смотри, никаких слез. — Ты буквально не переставал плакать с августа, — отметил Доен. — Каждую ночь все, что я слышал, - это как ты плачешь и слушаешь грустную музыку. Тэену, похоже, не понравилось, что его парень вот так разглашает дела Джехена. Он бросил на него быстрый взгляд и предупредил тихим (но невероятно эффективным) голосом: — Остановись. В любой другой ситуации Джехен посмеялся бы над тем, как легко Тэен мог контролировать Доена - или как легко Доен слушался того, что Тэен говорил ему делать. Но он все еще был расстроен и даже не мог заставить себя рассмеяться над лицом Доена, когда тот немного откинулся назад. Тэен повернулся, чтобы посмотреть на Джехена. — Ты хочешь поговорить об этом? Он знал, что его друзья и правда переживали за него. Он знал это с самой первой ночи. Доен был тем, кто нашел его распростертым на кухонном полу, плачущим навзрыд, как будто в него стреляли. Сычен провел с ним бесчисленное количество ночей просто для того, чтобы составить ему компанию. Он знал, что это было правдой. И все же Джехен не мог вынести жалостливого взгляда, которым Тэен одарил его сейчас. И все же он старался изо всех сил. Если они пытались, почему бы ему этого не сделать? Он опустил глаза и тихо кивнул. — Он бросил меня, Тэен, — прошептал он. — Разве это неправильно - чувствовать себя преданным и глупым из-за того, что был с ним почти четыре года, когда он явно вообще ничего не чувствовал? — Ты знаешь, что это неправда, — тихо сказал Доен. — Он любит тебя, он всегда любил. — Тогда почему он оставил меня вот так? — спросил Джехен. Тэен придвинулся ближе, успокаивающе поглаживая его по руке. — Я ненавижу, что он просто стал меня избегать сразу после этого. Кто, черт возьми, так поступает? — Ты пытался связаться с ним, чтобы поговорить об этом, или... — Нет! Нет, я не могу этого сделать. Ты знаешь, каким бы жалким я выглядел, если бы встал перед ним и начал плакать о том, как сильно я по нему скучаю? — Ты также и не можешь вечно сидеть взаперти в своей комнате. Ты мучаешь себя, сохраняя все вещи, которые напоминают тебе о нем. — Все напоминает мне о нем, — пробормотал Джехен, скрещивая руки на груди. — Все в моей комнате, в гостиной, на моем телефоне. Всё. Как будто он никогда не уходил из моей жизни, и мне приходится мириться с мыслью о том, что я никогда больше с ним не заговорю. Он почувствовал, как подступают знакомые слезы, и резко вытер их тыльной стороной ладони. Тэен схватил несколько салфеток с кофейного столика и протянул их ему. Чон вытер глаза, прежде чем продолжить. — Не то чтобы я хотел снова быть с ним, — пробормотал Джехен. Это была ложь, но им не нужно было знать это сейчас. — Если он не хочет быть со мной, тогда, думаю, я буду жить с этим. Что ранит больше всего, так это незнание того, почему он решил вот так расстаться. Ты понимаешь? — Понимаю, но ты, по сути, гниешь в своей постели без него. Прошли месяцы, и ты должен хотя бы время от времени убирать за собой, — возразил Доен. — Что ты имеешь в виду? Я убираю за собой. — Ты оставляешь такой беспорядок в своей комнате, когда уходишь на работу, чувак. Как ты думаешь, кто убирает с пола все твои носки со спермой и грязные салфетки? — Я не оставляю свои носки со спермой. Я не оставляю подобные вещи у себя на полу. — Это все равно что жить с грубым, эмоционально нестабильным ребенком, который может и способен убираться, но он предпочитает этого не делать. — Ты ведешь себя подло, — пробормотал Джехен. — Я просто устал слышать, как ты плачешь из-за него. Мне надоело все время видеть тебя грустным. Это как будто он забрал частичку тебя, когда порвал с тобой и ушел… оставив все позади. Без обид. — Что ты хочешь, чтобы я сделал? — Джехен заскулил, откидываясь на спинку сиденья, и новые слезы потекли по его лицу. — Это нелегко. Что я должен делать? Я люблю его. Думал, что и он любил меня, а теперь его нет, и это отстой, потому что я слышу его голос каждую ночь, и это просто... — Воу, воу. Секундочку. Что ты имеешь в виду, когда говоришь, что слышишь его голос каждую ночь? У тебя галлюцинации? Ты бредишь? Должны ли мы беспокоиться? —спросил Доен, хмуро глядя на него. Тэен выглядел не менее обеспокоенным, хотя и не торопился задавать глупые вопросы, как его парень. Джехен вздохнул, снова вытирая щеки рукавом. — Обещаешь не осуждать меня? — Я не могу этого гарантировать, — съязвил Доен, заработав быстрый (но нежный) тычок локтем в ребра от Тэена. — Продолжай, — мягко подбодрил Тэен, тепло улыбаясь ему. Джехен был благодарен ему, но все равно чувствовал себя неловко. Тэен был другом Джонни до того, как он стал другом Джехена - до того, как он стал другом Доена. С тихим вздохом Джехен пробормотал: — Я все еще слушаю его радиошоу. — Что? — Доен нахмурился. — Так вот почему ты перенес радио в свою комнату? Джехен закрыл лицо руками - наполовину от стыда и смущения, а наполовину, чтобы скрыть тот факт, что по его лицу текли новые слезы. Тем не менее он кивнул. — Я просто так сильно скучаю по нему, — прошептал он. Доен выглядел так, словно собирался что-то сказать, но быстро передумал. На самом деле не помогло и то, что все, что он сказал, было: — Это действительно чертовски грустно, чувак. — Доен, ты не помогаешь, — вздохнул Тэен. — Почему ты слушаешь его радиошоу? Джехен снова потер глаза. Он чувствовал себя как ребенок, которого спрашивают о чем-то глупом - о чем-то обыденном. Но боль в груди, казалось, душила его из-за того, как ему было больно. Это действительно было чертовски грустно, каким жалким он чувствовал себя после расставания. — Потому что я скучаю по нему. Потому что его голос помогает мне лучше спать по ночам, и я люблю его так чертовски сильно, что готов слушать его дурацкое радиошоу, чтобы хоть каким-то образом услышать его голос. Некоторое время ни Тэен, ни Доен ничего не говорили. Тэен поманил его к дивану, на котором они сидели, и он согласился. Он позволил ему заключить себя в объятия, выплакавшись у него на плече. Доен тоже не сказал ничего язвительного. Он успокаивающе поглаживал Джехена по затылку. Обычно Чон ненавидел такую заботу, но после того, как он так долго запирался, было приятно, что о нем так заботятся. Только когда он успокоился, Доен мягко спросил: — Ты не думал о терапии? Джехен рассмеялся. Доен тоже улыбнулся. По-своему, странным образом, Доен пытался помочь, и Чон должен был это ценить. — Знаешь что, — сказал Тэен, устраиваясь так, чтобы Джехен не придавил его своим весом. — Когда я проходил терапию, мой психотерапевт рассказал мне об этом небольшом упражнении. Я забыл, как это называется, но, по сути, ты пишешь письмо тому, из-за кого ты расстроен. Пишешь это, запечатываешь письмо, а потом выбрасываешь его. Или оставь себе, я забыл, что именно надо сделать в конце. Это предназначено для того, чтобы выплеснуть свой гнев или печаль через письмо или что-то в этом роде. — Это звучит глупо, — съязвил Доен. — Это не глупо. Перестань быть таким негативным, — сказал Тэен, мягко толкая своего парня за руку. Доен не выглядел наполовину убежденным в том, что только что сказал Тэен. — Это пустая трата времени. Что бы он ни написал в письме, он мог бы сказать нам. Верно? Джехен мгновение не отвечал. Письмо, похожее на те, что они с Джонни писали друг другу, когда только начали встречаться. Это казалось уместным, хотя, вероятно, было бы чертовски больно на самом деле обращаться к Джонни, даже если письмо никогда не дойдет до него. — Это поможет? Как ты думаешь, после этого я почувствую себя лучше? — Я этого не делал, так что я не уверен, — пожал плечами Тэен. — Но ты ведь можешь попробовать, верно? Таким образом, если тебе действительно есть что сказать ему, чего ты не хотел бы говорить нам, можешь вместо этого изложить это на бумаге. — Тебе стоит попробовать это. Выплесни свои чувства к нему, и тогда, возможно, ты почувствуешь себя лучше, — добавил Доен. — К тому же, ты уже плачешь из-за него и слушаешь его радиошоу. Написание подобного письма будет не самым жалким поступком, который ты когда-либо совершал. — Ты действительно худший человек, которого я знаю, — пробормотал Джехен. —У тебя есть бумага? — спросил он. — Ты действительно собираешься это сделать? — спросил Тэен. — Думаю, у меня где-то есть бумага... — В нижнем ящике твоих принадлежностей для рисования, — сказал Доен. Тэен отсутствовал не более чем на несколько секунд, вернувшись с небольшой стопкой бумаги и ручкой для Джехена. —У меня есть только бумага «Hello Kitty». Подойдет? — Зачем тебе бумага «Hello Kitty»? — Она была по скидке, и она красивая, — пожал плечами Тэен, протягивая Джехену стопку очень розовой бумаги. Тэен, казалось, немного колебался, бросив на него недоверчивый взгляд. — Ты действительно собираешься написать письмо? — Ты буквально предложил это? — указал Доен. — И что? Я не думал, что он действительно сделает это, — сказал Тэен, садясь. — Никто не слушает меня, когда я даю тебе совет в любое другое время. — Я буду спать в спальне для гостей? — спросил Джехен, вставая. — Ну, мы все можем втиснуться в нашу кровать, но это будет неудобно, — сказал Тэен. — Могу я снова включить фильм? Мы остановились на самом интересном, — сказал Доен, плюхаясь обратно на диван, чтобы сесть рядом с Тэеном. Джехен воспринял это как намек на то, что ему пора уходить. — Я пойду в комнату для гостей, — сказал Джехен, вставая и направляясь в комнату. Он остановился и повернулся к этой паре. — Если вы собираетесь заняться сексом, пожалуйста, дайте мне наушники, чтобы я этого не слышал. — Мы не будем шуметь, — сказал Тэен, поворачиваясь лицом к телевизору. — Но если что, то они в ящике под столом. — Спасибо, — сказал он, входя в комнату. Вздохнув, он запер за собой дверь. Он должен был быть дома, слушать музыку и плакать в комфорте своего собственного пространства. Пачка бумаги в его руках казалась глупой теперь, когда он был один, но он решил, что попробовать стоит. Худшее, что может случиться, - это то, что он снова начнет плакать. Даже так он мог бы выговорить много вещей, о которых не обязательно говорить вслух своим друзьям. Например, он не может рассказать своим друзьям, что скучает по тому, как он всегда хотел большего во время поцелуев, или потому как делал Джонни минет, или как Со душил его, когда они трахались. Его друзьям не нужно было это знать, дабы они потом не шантажировали его этой информацией. К тому же, ему действительно нужно было выговориться. Он проводил каждый месяц, сдерживая все эмоции, которые возникли при внезапном расставании, - гнев, печаль, вину, - и ему казалось, что он постоянно находится на переломном этапе. Он схватил наушники со стола, прежде чем плюхнуться на кровать. Он взял книгу из стопки на ночном столике и устроил ее у себя на коленях, чтобы ему было удобно писать. Выбрав плейлист (который Джонни составил к их годичной годовщине, можете подать на него в суд за это) и дважды проверив, заперта ли дверь, он принялся писать. В том, чтобы попытаться, не было ничего плохого, не так ли?

***

Сказать, что это был беспокойный день, было бы большим преуменьшением. Из-за большого количества концертов, проходивших поблизости, Джонни был завален работой с начала недели. Учитывая, что большинство сценаристов были неоплачиваемыми стажерами, он взял паузу в изучении артистов, у которых собирался взять интервью, собирая как можно больше информации, чтобы задавать достойные вопросы вместо общих. Был всего лишь четверг, и он чувствовал себя совершенно измотанным. К счастью для него, в тот день на его шоу не было гостей. Вместо этого на всю смену должны были остаться только он и его соведущий. Было позже обычного, когда он добрался до студии с чашкой кофе со льдом в руке. Он был вежлив, здороваясь с администратором на стойке регистрации и со всеми остальными людьми на пути в кабинку. Его соведущий, парень постарше, которого звали Рю, уже сидел там, складывая свои бумаги в стопку. Он послал ему улыбку, хотя на самом деле она так и не коснулась его глаз. В отличие от Джонни, Рю был утренним ведущим. Он не написал ни одного собственного фрагмента, никогда по-настоящему не брал интервью ни у кого из артистов и едва ли появлялся там на минуту позже, чем ему было нужно. Из всех соведущих, которые могли быть у Джонни, он был его наименее любимым. Его фаворитом должен был стать менеджер по социальным сетям и время от времени ведущий Тен, который был от природы забавным и мог сделать интересным любой разговор. Хотя он старался, чтобы это не было слишком заметно. В душе он по-прежнему оставался профессионалом и, если бы ему понадобилось, мог бы вести себя прилично в течение следующих нескольких часов. — Две минуты. Джонни кивнул, ставя свою сумку и кофе на стол. Его сценарий лежал перед ним на планшете. Он несколько раз откашлялся. Неужели он заболел? Может, ему стоит сегодня лечь пораньше? Трудно было сказать наверняка. Он быстро отхлебнул кофе, прежде чем схватить громоздкие наушники и надеть их на голову. — Тридцать секунд. — Кстати, — сказал Рю, сверяясь со своими записями во время выступления, — в начальном сегменте перед музыкой произошли изменения. — Что? — Мы делаем телефонные звонки перед началом музыки, чтобы продвинуть новую песню какого-то парня, — повторил Рю, совершенно беспечный и невозмутимый. — Почему меня не проинформировали об этом? — спросил Джонни, но внезапно заиграла вступительная музыка. Рю просто пожал плечами, прежде чем повернуться к микрофону, чтобы представиться. В замешательстве Джонни сделал то же самое, прервавшись, чтобы послушать Рю, когда тот начал говорить: — Здравствуйте и спасибо, что присоединились к нам, — начал Рю, зачитывая линованный лист бумаги, исписанный неряшливым почерком. — У нас есть захватывающее шоу для вас, ребята, начинающееся с небольшого веселого фрагмента. Вам всем это нравится, лично мне - нет, пришло время исповедаться. Джонни тихо вздохнул. Хотя работа на радио была довольно веселой - даже слишком веселой, если быть честным, сегмент Исповеди был тем, что он ненавидел. Обычно это делалось для утренней части радио, чтобы привлечь слушателей, когда другие звонили, чтобы признаться в чем-то анонимно. Ранее несколько человек признались в мошенничестве, лжи и даже реальных преступлениях. Конечно, обычно звонки должны были соответствовать теме той песни, которую они должны были продвигать. — Сегодняшняя тема - барабанную дробь, пожалуйста, — кто-то включил эффект барабанной дроби, когда Рю умело перевернул страницу, чтобы прочитать, что было дальше, — найти что-то или кого-то, что, как вы думали, когда-то ушло навсегда. — Хорошо, значит, вы знаете правила, а если нет, то по закону мы должны вам рассказать, — сказал Рю. — Вы можете позвонить, попросить сохранить анонимность, решать вам. Все, что вы скажете, будет записано, и мы не несем ответственности за любые юридические действия, которые могут быть предприняты впоследствии. Первый абонент, вы в прямом эфире. — Алло? Было до боли очевидно, что кто бы это ни был, он делал свой голос глубже. Джонни рассмеялся, качая головой. — Привет, как вас зовут? Или как бы вы хотели, чтобы мы вас называли? — спросил Джонни. — Э-э... — раздался какой-то шум, прежде чем человек вернулся, — Винвин? — Винвин, — выдохнул Рю. — Ладно, что ж, Винвин, тебе предоставляется слово. Когда вы в последний раз находили что-то, что, как вам когда-то казалось, исчезло навсегда? — Ну, вообще-то, я бы хотел кое-что прочитать? — на том конце провода, где находился Винвин, послышалось шевеление. Джонни съежился, поворачиваясь к Рю, который выглядел таким же смущенным. Конечно, были люди, которые подумывали позвонить на радиостанцию, чтобы получить свои пятнадцать минут славы любыми необходимыми средствами. Подобные открытые подсказки часто приводят к тому, что люди преувеличивают свою собственную историю или просто выдумывают что-то по ходу дела. Хотя было очевидно, что в таком случае Со не должен был их слушать. На самом деле, им приходилось подыгрывать, как будто они верили в то, что говорил человек, просто чтобы заинтересовать слушателей. Пытаясь подавить собственное разочарование, Джонни сказал: — О? Что вы собираетесь нам прочитать сегодня, Винвин? — Письмо. Нет, э-э-э... оно не мое. Это... э-э-э.... На самом деле, я нашел его, и мне показалось, что оно очень романтичное. Вроде того, поэтому я и хочу прочитать его. Рю бросил на Джонни растерянный взгляд, прежде чем ответить. — Хорошо, — сказал он. — Можешь начинать. — Ладно, итак, повторяю, это не мое письмо. Я этого не писал и ни в коем случае не утверждаю, что это письмо обо мне. — Мы поняли, — сказал Джонни. — Хорошо, итак... Эм, — звонивший — Винвин — прочистил горло. — Ладно, значит, это не моя история... — Мы поняли это, — подчеркнул Рю, которому уже совсем заскучало. Джонни не мог по-настоящему винить его, хотя перебивать было немного невежливо. — Начинай, — сказал Джонни. — Это начинается с названия, но я чувствую, что мне не следует его читать по... некоторым причинам. Так что, ладно. Давайте назовем автора письма А, а получателя Б. Да, в этом есть смысл. Итак, А пишет: «Дорогой Б, Прошли месяцы. Иногда я подумываю о том, чтобы позвонить тебе, просто чтобы наверстать упущенное, но последствия кажутся отчаянными. Ты порвал со мной, ты бросил меня, и это нормально. Я в порядке. Но я действительно скучаю по тебе. Я так сильно скучаю по тебе, что у меня болит сердце, когда я пишу это. Подумать только, что я потрачу время на то, чтобы написать это, изливая свою любовь на страницы, только для того, чтобы это оказалось в моем ящике стола или в мусорном ведре. Потому что, если я скажу тебе, что все еще люблю тебя, что я был бы готов снова с тобой встречаться в мгновение ока, я думаю, ты будешь таким же бессердечным, как в тот день, когда бросил меня. Поначалу это было действительно тяжело. Я не спал ночами, слушая плейлисты, которые ты мне составил. Я слушал тот, что ты сделал для моих плохих дней, но он показался мне бесполезным. Мне стало еще хуже от осознания того, что ты никогда не сделаешь мне нового, или я не смогу сделать его для тебя снова. Я думал о том, чтобы полностью удалить это со своего телефона, но это воспоминание о тебе, которое я не могу отпустить. Я скучаю по тебе. Я не перестану это говорить. Я бы хотел, чтобы время пролетело быстрее, чтобы я мог оглянуться назад на этот момент и ничего не почувствовать. Потому что я думаю о том моменте, несколько месяцев назад, когда ты произнес эти слова. Мы не подходим друг другу. Нам нужно расстаться. Это то, что ты сказал. Я просил, умолял и чуть не упал на колени, чтобы узнать, почему ты так решил, потому что я представлял себе жизнь с тобой. Жестоко думать, что ты мог сделать что-то подобное без угрызений совести, оставив меня позади, как будто я ничего не значил. Хотел бы я значить для тебя то же, что ты значил для меня. Потому что я скучаю по разговорам с тобой о твоем дне, о том, что ты думаешь о том или ином. Я скучаю по приготовлению для тебя ужина, по твоему любимому десерту. Я скучаю по тому, как мы пьем с тобой кофе по утрам, когда слишком холодно, чтобы выходить из дома. Я скучаю по тому, как мы не спали в постели, разговаривая обо всем и ни о чем. Я скучаю по тебе во всех смыслах этого слова. — Ух ты. — Это становится немного, э-э, небезопасно, так что позвольте мне просто, — последовала некоторая пауза, прежде чем Винвин заговорил снова, — Ладно. Кто-то из моих близких посоветовал мне написать это, потому что он думает, что это поможет. Он начал давать советы почти сразу же, как узнал о нашем расставании. Временами это может быть немного невыносимо, но я не могу винить его за то, что он старается. Я не могу винить никого из своих друзей за то, что они беспокоятся обо мне. Не буду врать, последние несколько месяцев были для меня адом. Я не нахожу мотивации выходить на улицу, заниматься спортом или есть. Мои друзья замечательные. На самом деле это они выводят меня из этой депрессии, за что я им благодарен. Один из них даже помог мне привести в порядок мою комнату после того, как я несколько недель не убирался. Ты сказал мне, что тебе нравятся мои друзья, потому что мы заботимся друг о друге без вопросов и необоснованных суждений, и я думаю, ты был бы рад узнать, что ничего не изменилось. Жаль, что я не могу поговорить с тобой. Я часто думаю о тебе. Трудно этого не делать, когда в моей комнате так много вещей от тебя. Этот плюшевый морж все время сидит у меня на столе и смотрит на меня как уродливое напоминание о том, что тебя больше нет. Все плейлисты, фотографии, все постеры - это просто напоминания о тебе. Хотя Ктулху - мой любимый. Только с этой игрушкой связано много счастливых воспоминаний. Хотел бы я снова пережить тот день. Ни Рю, ни Джонни ничего не сказали. Рю нахмурился, заглядывая в свои записи. Джонни, с другой стороны, ничего не мог придумать. Его сердце билось так громко, что казалось, вот-вот лопнут уши. Покрывшись испариной, он сжал кулаки, чтобы успокоиться. — Это все? — спросил Рю. — Э-э, типа того? Это продолжается еще несколько страниц, — сказал Винвин. Прошло мгновение, прежде чем он сказал: — Хорошо. Вот еще кусок, — написание этого письма не было терапевтическим. Я хотел бы, чтобы это принесло мне успокоение. Хотел бы я сказать тебе все это в лицо, чтобы ты знал, что я чувствую. Я чувствую себя неудачником, думая о том, как сильно я хочу, чтобы ты протянул мне руку помощи, просто дал мне знать, что с тобой все в порядке. Я уважаю твое решение уйти, и я бы не хотел, чтобы у тебя были отношения со мной, если бы ты не был счастлив. Но я хотел бы, чтобы ты сказал мне, почему ты ушел. Неужели я сделал что-то не так? Ты разлюбил меня? Я хочу знать, даже если это причинит мне боль. Я люблю тебя, Б, я люблю тебя так сильно, что любовь кажется такой бесполезной, если она не с тобой. Честно говоря, я не думаю, что смогу встречаться с кем-то еще. Ты тот, кто сбежал, и я думаю, что это будет любовь всей моей жизни. Я люблю тебя. Я хотел бы сказать тебе это тысячу раз, даже если ты вообще ничего не чувствуешь. С уважением, А. — Ух ты, — повторил Рю. — Ух ты, ладно. Это так соответствует теме. — Ну, — начал Винвин, — автор письма потерял любовь всей своей жизни, и теперь, надеюсь, его бывший услышал, э-э, письмо? — Конечно, — сказал Рю. — Что ж, какая замечательная история, Винвин. А автор письма я надеюсь, что скоро возьмет себя в руки и сможет двигаться дальше. А для получателя письма… Если вы собираетесь с кем-то расстаться, имейте порядочность сказать почему, — усмехнулся он. — Джонни, какие у тебя мысли? Джонни казалось, что его разум проносится со скоростью тысячи миль в секунду. Ктулху. Скольким людям достался уродливая игрушка из цирка, который был в гастролях столько лет назад? Даже если это было обычным делом, уродливый морж был тем, что он подарил Джехену в качестве шутливого подарка, не подозревая о его пристрастии к уродливым плюшевым игрушкам. Ему казалось, что он сходит с ума. Рю выжидающе смотрел на него. Что он мог сказать? Что он должен был сказать? Кто, черт возьми, получил письмо, которое Джехен написал явно для себя, а не для него? Он почувствовал, как его тело затряслось, когда он спросил: — Сычен? — Хмм? — Пауза. — Черт! Тишина была густой, осязаемой. Сразу же раздался гудок от абонента – Винвин это Сычен. Конечно, это был Сычен. Это был его дурацкий никнейм в игре. Он играл с ним несколько раз, и именно поэтому ему потребовалось так много времени, чтобы осознать это. Не было никакого мыслительного процесса. Он снял наушники, не слишком осторожно бросив их на стол, и вышел из кабинки. Рю выглядел смущенным, как и звукорежиссеры. У него не было никакого реального плана. Он дошел до офиса на третьем этаже, схватил свой рюкзак и направился к парковке. Его телефон звонил в сумке. Только оказавшись в своей машине, оцепеневший и работающий на автопилоте, он проверил идентификатор вызывающего абонента. Три пропущенных звонка. Один от Сычена, один Доена и еще один от Тена. Он не потрудился ответить ни на один из них, выезжая с парковки и направляясь в единственное место, которое пришло ему в голову.

***

— Честно говоря, — начал Сычен, — учитывая все обстоятельства, я думаю, что все прошло хорошо. — Да, он едет сейчас к нам, чтобы убить нас! — рявкнул Доен, расхаживая по гостиной. — Боже, почему я послушал кого-то из вас? — Прежде всего, — сказал Тен с того места, где он стоял. — Он не убьет нас, но выбьет из нас все дерьмо? Может быть. — А что насчет Джехена? — спросил Тэен, скрещивая руки на груди. — Вы, ребята, даже не подумали о том, что это заставит его чувствовать. Он написал это для себя, а не для того, чтобы услышал весь гребаный город! Честно говоря, вы трое даже не подумали об этом как следует. — У нас был дефицит времени, — защищался Тен. — Как и сказал Сычен, я думаю, что все прошло довольно хорошо. На данный момент они оба знают, что все еще любят друг друга. — Это катастрофа, — произнес Доен, сидя у стола. — Разве мы плохие? — Нет, — сказал Сычен. — Мы обеспокоенные друзья... верно? — Обеспокоенные друзья, которые хотят, чтобы они снова были вместе или, по крайней мере, поговорили об этом, чтобы они могли покончить с этим. —Так вот как ты это оправдываешь? Из-за этого мы потеряем двух наших друзей, — отметил Тэен. — Вы должны были сначала обсудить это со мной, потому что, очевидно, ни у кого из вас нет функционирующего мозга. — Ого, ладно, — нахмурился Тен. — Я понимаю, о чем ты говоришь, но мы не сделали это со злым умыслом. Мы серьезно хотим, чтобы они все обсудили, потому что ситуация выходит из-под контроля. — Это не нам решать, — заявил Тэен. — Вы, ребята, потенциально могли бы вызвать еще больший раскол между ними. Тот, от которого они не могут оправиться. Все трое неловко посмотрели друг на друга, в комнате наступила тишина. Доен все еще выглядел нервным, как будто его могло стошнить в любой момент. Сычен выглядел ничуть не лучше. Тен, однако, казался самым расслабленным, скрестив руки на груди, когда спросил: — Что бы ты сделал? Тэен вздохнул, глядя на него. — Я не знаю, — честно ответил он. — Хотя я бы определенно не стал это читать. — Да, это хороший довод. Нам не следовало этого делать, — пробормотал Доен. Он потер лицо, прежде чем пробормотать: — Мы плохие люди. — Который сейчас час? — спросил Тен. Тэен посмотрел на часы. — Без пяти восемь. А что? — Станция находится в двадцати минутах езды. Вероятно, он ушел сразу после того, как услышал письмо. Это означает, что у нас есть около пяти минут на вторую фазу. — Вторая фаза? — Тэен побледнел. — О, Боже. И это еще не все? — пробормотал он, неохотно следуя за Сыченом, когда тот начал объяснять свой план.

***

Джехен поднялся к себе в квартиру, кряхтя от тяжести своей спортивной сумки. В то утро лифт сломался, а это означало, что он выбрал худший день, чтобы снова начать ходить в спортзал. Он всего лишь сделал несколько быстрых кардио-упражнений, прежде чем прекратить заниматься, решив вернуться домой, чтобы попытаться как следует выспаться. Он мгновенно оказывается в квартире, ставит свою сумку на пол. — Я подумывал о том, чтобы сделать заказ в том курином ресторанчике. По-моему, он называется «The Chicken Boat», — крикнул он, снимая ботинки, прежде чем направиться в гостиную. — Вы, ребята, не хотите.... заказать там... Слова повисли в воздухе. Джехен стоял у входа в гостиную, сердце билось в его груди так громко, что он был уверен, что его слышит все здание. Джонни не выглядел счастливым, это было ясно. Он вставал с дивана, что-то сжимая в руках. Нет, не что-то. Бумагу. Несколько листов. Бумагу «Hello Kitty». Дерьмо. Блять. Глаза Джехена расширились. — Где ты это взял? — спросил он, быстро двигаясь, чтобы попытаться схватить бумаги. Джонни повернулся, крепко сжимая бумаги в руке. — Отдай их мне, — взмолился Чон, пытаясь дотянуться до стопки бумаг. Со к этому времени полностью повернулся, из-за чего Джехену было почти невозможно даже дотянуться до него. Именно тогда Джонни снова повернулся к нему лицом, засовывая бумаги в карман брюк. Не в карман, а за пазухой его штанов. — О, это очень по-взрослому с твоей стороны, — огрызнулся Джехен, выпрямляясь. Осознав, что расстояния между ними почти не существует, он отступил назад. — Почему ты здесь? Зачем тебе это? — Это правда? — спросил Со. — Что? На лице Джонни было что-то нечитаемое, что обеспокоило Джехена. Чем дольше тянулось молчание, тем больше он думал о том, чтобы выбежать за эту дверь и никогда не останавливаться. — Все, что ты написал в письме, правда? — Ты это читал? — это был глупый вопрос. Конечно, он это читал. Вот почему он был здесь. Вот почему бумаги в данный момент были у него в штанах, вне досягаемости Джехена. Взгляд Джонни немного смягчился. Джехен почувствовал, как мир рушится вокруг него. — Ты не должен был этого видеть, — прошептал он, его глаза уже затуманились. — Не мог бы ты просто.. вернуть их? Пожалуйста. — Мы должны поговорить об этом, — сказал он. Он сделал шаг вперед, Джехен - назад. Его колени ударились о другой диван, из-за чего он чуть не упал. — Давай просто притворимся, что этого никогда не было. — В своем письме ты сказал, что хотел бы сказать мне это в лицо, — сказал он. — Воспользуйся этим шансом сейчас. — Откуда у тебя вообще это письмо? — снова спросил Джехен. — Это было в моей комнате, и я собирался выбросить это, потому что это глупо, и сегодня уже был действительно дерьмовый день, потому что я пропустил важную встречу, потому что проспал, я еще не ел, и я только что вернулся из спортзала весь потный и мерзкий, и последнее, я хотел бы сейчас, - это поговорить. Он пытался не плакать, действительно пытался, но не мог остановить слезы, которые текли по его щекам. Он сердито вытер их. Злой на то, что он плакал перед своим бывшим, злой на Джонни за то, что он был там, перед ним, с его письмом, засунутым в штаны. Злился на то, что все произошло так внезапно. Но такова жизнь, не так ли? Ждешь удобного случая, не подозревая, что этот момент мимолетен. Он мечтал о подобном сценарии, о том, чтобы Джонни был готов его выслушать. Теперь, когда это предстало перед ним, хотя и при других обстоятельствах, ему ничего так не хотелось, как свернуться калачиком под своими одеялами и никогда не вылезать. Джонни вздохнул. — Наши друзья-идиоты свели нас, — Джехен нахмурился, в замешательстве глядя на Джонни. — Сычен, Доен, Тен и Тэен были теми, кто все это придумал это, и мы сразу клюнули на их приманку. — Что? — хотя в этом был смысл. Конечно, его друзья нашли письмо, которое, он был уверен, он так хорошо спрятал, и рассказали единственному человеку, которого он не хотел показывать. Потому что его жизнь была одним большим посмешищем. — Я так сильно их ненавижу. Джонни рассмеялся, негромко, но искренне. Он пристально посмотрел на Джехена всего на мгновение. Он протянул руку вперед и самым нежным прикосновением убрал прядь волос с лица Джехена. Это совсем не беспокоило Джехена, но прикосновение не было неприятным. — Иди приведи себя в порядок. Я закажу что-нибудь поесть. Чон кивнул. Он не знал, почему слушает Джонни, но ему казалось, что это единственное, что он мог сделать в данный момент. Он торопился, у него ушло всего десять минут на то, чтобы принять душ и переодеться в удобную одежду. Когда он снова вошел в гостиную, Со сидел за кухонным столом, положив перед собой письмо. В животе Джехена образовался болезненный узел. Он медленно подошел и сел напротив него. Воцарилось неловкое молчание. Нет, не неловкое. Напряженное молчание. Джехен посмотрел на письмо, смущение разгорелось от его шеи до самых щек. — Мне жаль, — мягко сказал Джехен. — Я имею в виду, за то, что было раньше. И насчет письма тоже. Джонни слегка улыбнулся. — Наверное, на твоем месте мне было бы еще хуже. Я просто удивлен, что ты не ударил меня по лицу, чтобы вернуть письмо, — они рассмеялись. Вместе. Впервые за несколько месяцев. — Я почти не читал его, — тихо признался Джонни через мгновение. — Когда я добрался, думал о том, что бы я сказал им по поводу всего этого. Подумал о том, как бы я накричал на них за то, что они поставили нас в такое положение, но квартира была совершенно пуста. Доен сказал мне просто подождать внутри, пока они не придут, но я должен был знать, что у них было запланировано что-то еще. — И ты прочитал письмо, потому что... Джонни вздохнул, глядя на светильник. — Я не знаю. Из-за любопытства? Джехен кивнул, опустив взгляд на свои руки. — Я действительно скучаю по тебе, — тихо сказал он. — Очень сильно. Когда я писал это письмо, я думал о том, как сильно хотел увидеть тебя снова, но теперь, когда ты прямо здесь, я не знаю, что сказать. — Просто говори все, что приходит тебе в голову, — подбодрил его Джонни. — Ты, по сути, прочитал все, что я хотел сказать, — сказал Джехен. — Мне нужно услышать, как ты произносишь это вслух, — сказал Джонни. Джехен покачал головой. Это было унизительно. Когда они встречались, Джонни был тем, кто поцеловал его первым, Джонни был тем, кто первым сказал, что любит его, сделал первый шаг, чтобы они переспали, в какой-то момент даже предложил Чону переехать к нему. Джехен всегда соглашался, но никогда не был инициатором. Не потому, что он не хотел этих вещей. Он хотел быть из тех людей, которые делают первый шаг, но нервы всегда брали верх над ним. Джонни всегда шел ему навстречу. Дрожащими руками Джехен прошептал: — Я не могу. — Почему нет? — Это не было вызовом. Это было сделано не для того, чтобы посмеяться над ним. — Это не то, чего ты должен стесняться, Джехен. Мы встречались четыре года. — Почти, — поправил Чон. — Мы встречались почти четыре года. Джонни кивнул, как будто забыл. Тишина волнами накатывала, танцуя на каждой поверхности. На мгновение все, что было слышно, - это тиканье часов в гостиной, громкое и почти отдающееся эхом. Только когда раздался звонок в дверь, они посмотрели друг другу в глаза. — Наверное, это доставка еды, — сказал Джонни, вставая и направляясь в коридор, ведущий к входной двери. Джехен использовал это время, чтобы проверить свой телефон, но не увидел никаких новых сообщений от своих друзей. Со вернулся, ставя еду на стол. Он сделал заказ в упомянутом им заведении с курицей. Ему хотелось, чтобы его сердце перестало так сильно трепыхаться в груди. Джонни протянул ему еду и выпивку, прежде чем снова сесть. Джехен тихо поблагодарил его, прежде чем открыть контейнер. Они ели в относительной тишине. Это было некомфортно, но и не ужасно неуклюже. Джехену удалось съесть только около половины своей еды, прежде чем он закрыл контейнер и отставил в сторону. Джонни заказал для себя немного еды, закончив одновременно с Чоном. Мгновение они пристально смотрели друг на друга. — Прости, — пробормотал Джонни. Это был шаг вперед, решил Джехен. И все же он не мог заставить себя что-либо сказать. Джонни воспринял это как намек на продолжение разговора. — Я предполагал, что тебе будет легко двигаться дальше. Займешься чем-то новым, найдешь кого-то нового и все такое. Я не потрудился проверить, как ты, и я... — он вздохнул, нервно потирая руки. — Мне жаль. Джехен посмотрел на него, сильно нахмурившись. — Жаль? — Да, — сказал Джонни, как будто ему потребовалась вся его энергия, чтобы произнести одно слово. — Мне не следовало так с тобой расставаться. Как так. Джехен почувствовал, как у него онемели руки. Он все равно сделал бы это, но так, чтобы это не было зазубренным и разорванным на части. Может быть, через текстовое сообщение или с глазу на глаз, вместо короткого телефонного звонка. Эта мысль вызывала тошноту. — А как бы ты поступили по-другому? — он спросил. Он почти не хотел этого знать. Он почти пожалел, что вообще спрашивал. Но теперь это было открыто, и он действительно не мог взять свои слова обратно. Джонни не смотрел на него, сосредоточившись на письме, лежавшем перед ним. Джехен должен был выхватить его, когда у него была такая возможность. Ему не следовало писать это дурацкое письмо или, по крайней мере, сжечь его после написания. И будь прокляты его друзья за то, что они подумали, что было умно отдать его единственному человеку, которому он никогда бы не показал письмо. Он был почти готов вообще прекратить разговор. Только после того, как Джонни снова заговорил, он оторвался от своих мыслей. — Джехен, когда я говорю, что сожалею о расставании с тобой, я имею в виду, что мне вообще не следовало этого делать, — сказал он. Не совсем понимая, Джехен нахмурился. — Тогда зачем ты это сделал? — прошептал он. Джонни долго молчал, прикусив внутреннюю сторону губы. Это была привычка, к которой Джехен привык, но никогда не та, которую ему нравилось видеть. — Я знаю, что ты отказался от той работы за границей, — сказал он. Джехен почувствовал, как то же самое ощущение сжало его сердце, полностью заморозив его. — Что? — Ты забыл закрыть почту на моем компьютере, — признался Джонни. — Я видел твой на отказ от предложения. Я не знаю, почему так поступил. Это удвоило бы твою зарплату, и ты бы оплатил новую квартиру. Я не знал, как донести это до тебя или как попытаться убедить тебя изменить свое мнение. Я не знал, как ты отреагируешь. Но потом я услышал, как ты говорил об этом со своей мамой. Ты сказал, что это потому, что я удерживаю тебя здесь. — Это не... не говори глупостей. Ты никогда не удерживал меня. — Я слышал, как ты сказал, что не хотел оставлять меня здесь, — он выглядел расстроенным, заставляя Джехена чувствовать себя виноватым во всем. — Тебе следовало принять то предложение. — Я отказался, потому что мне не нужна была эта работа. Я упоминал, что также не хочу оставлять своих друзей или тебя позади, но я не хотел этой должности. — Джехен, — мягко сказал он. — Это была большая возможность, которой ты должен был воспользоваться. Я думал... я не знаю. Я подумал, что если бы меня не было с тобой, то ты смог бы воспользоваться большим количеством возможностей и, возможно, получить работу, не беспокоясь обо мне. Джехен нахмурился, скрестив руки на груди. — Почему ты просто не поговорил со мной об этом? — Думал, тебе было бы легче, если бы меня не было рядом, чтобы тормошить тебя. — Я с самого начала не хотел этой работы, — повторил он. Теперь он звучал как заезженная пластинка. — Я не хотел уезжать отсюда, и быть вдали от своих друзей и семьи. Да, я беспокоился о том, что не смогу увидеться с тобой, если все-таки соглашусь на эту работу. Я признаю это. Но, в конце концов, это было мое решение не принимать это предложение. Я хотел остаться здесь. С тобой. Я решил это все сам. И это чушь собачья, что ты думаешь, будто я воспользуюсь первой же возможностью, чтобы убраться отсюда. Или что я найду любовь где-нибудь в другом месте. — Как ты мог даже подумать такое? — сказал Джехен, вставая со своего стула. — Я люблю тебя. Я так сильно люблю тебя, и я думал, что ты любишь меня, а потом ты просто бросил меня, и это только потому, что ты не поговорил со мной первым? Потому что ты думал, что это лучшее решение? Что, по-твоему, я почувствовал, когда ты порвал со мной? Испытал облегчение? Волнение? У меня было разбито сердце, Джонни. Я был чертовски подавлен. Меня даже не волнует работа или какое-то дурацкое повышение. Я не хотел разрушать свою жизнь ради чего-то, что сделало бы меня несчастным. Я даже не поднимал эту тему, так как, честно говоря, не думал, что это было что-то достаточно важное, чтобы мы могли об этом говорить, потому что я не хотел этой работы. Долгое время Джонни ничего не говорил. Он остался сидеть, слезы текли по его лицу почти идеально синхронно. Он даже не поднял на него глаз, вместо этого сосредоточившись на столе перед собой. — Мне жаль. Джехен тяжело сел, не обращая внимания на то, как стул заскрипел под его весом. — Я действительно думал, что поступаю правильно. Я не думал, что ты будешь страдать так сильно, как я, — тихо сказал он. — Ты всегда был намного сильнее меня, такой устойчивый к эмоциональным переживаниям. Уравновешенный. Поэтому я предположил, что для тебя не будет проблемой, если мы расстанемся. Я хочу, чтобы ты добился успеха, занимался своими увлечениями, не беспокоясь обо мне, — сказал он. — Я все испортил, потому что я идиот и поспешил с выводами, когда не должен был этого делать, и мне жаль. — Ты не идиот, Джонни. Тебе следовало просто поговорить со мной, — пробормотал Джехен, глядя на него. — Это сэкономило бы нам уйму времени. Со хмыкнул в знак согласия, вытирая нос рукавом. Джехен схватил чистую салфетку и протянул ее ему. — Я хотел держаться на расстоянии, пока я не перестану испытывать боль, но со временем становилось все хуже, — признался он. — Потом я прочитал письмо, и мне нужно было поговорить с тобой еще раз, по крайней мере, чтобы прояснить для тебя ситуацию. Чон вздохнул, чувствуя, как все эмоции в его теле угасают. — Я ценю, что ты пришел сюда поговорить. Думаю, я получил ответы, которые хотел. Со вытер круги под глазами, зажав салфетку в тисках. — А что будет с нами дальше? — тихо спросил он. — Я на самом деле не уверен, — честно ответил он. Казалось, целую жизнь назад он сделал бы все, чтобы снова оказаться с Джонни. И все же… — Я думаю, тебе следует уйти, — прошептал Джехен. Джонни согласился. Конечно, он согласился. Тем не менее, слезы текли по его лицу, когда он собирал свои вещи. Он ушел всего через несколько минут, обнимая Джехена, который сидел в оцепенении. Перед уходом он чмокнул его в макушку, тихо пробормотав : «Пока». Прошло больше часа, прежде чем какой-либо шум нарушил тишину, окутавшую его. Он не двинулся с места, уставившись на письмо, все еще лежащее на столе, смятое и не в порядке. Первым, неуверенно и медленно, подошел Доен. — Ты в порядке? Он покачал головой. — Ты хотя бы поговорил с ним? Он подтвердил это слабым кивком. — Я... Я пошел спать, — прошептал он. — Джехен, — это был Сычен, который наблюдал за происходящим из коридора. — Мне жаль. Это была моя идея. Я просто хотел помочь. — Я пошел спать, — повторил он. Он схватил бумаги и скомкал их в комок, прежде чем бросить обратно на стол. Он больше ничего не сказал, даже когда Сычен окликнул его. В одиночестве своей комнаты он позволил себе разрыдаться. Он свернулся калачиком, обхватив руками колени. Ему казалось, что он не может дышать, как будто воздух душит его. Ему потребовалось возмутительно много времени, чтобы успокоиться, главным образом из-за того, насколько он был измотан. Он позволил сну овладеть собой, лежа на полу своей комнаты, не обращая внимания на то, как там холодно. Все, чего он хотел, - это забыть все, что только что произошло, и, если ему повезет, совсем забыть Джонни.

***

Позже ночью в дверь Джонни постучали. Он не смог заснуть, решив вместо этого не ложиться и посмотреть телевизор. Он уже прикончил бутылку вина и перешел на пиво, потягивая свою первую бутылку. Он почти не слышал стука, но знал, что не настолько пьян, чтобы ему померещилось это. Он медленно встал, когда в дверь начали стучать безостановочно, чертовски раздражая его. Распахнув ее, он был удивлен, увидев Сычена с другой стороны, который выглядел слегка обеспокоенным, разглядывая его. — Какого хрена ты здесь? Ему следовало быть повежливее. Он знал Сычена так же долго, как и Джехена. Но он был пьян и знал, что именно он стоял за раскрытием письма. (Тен рассказал ему, когда Джонни позвонил ему в слезах, требуя рассказать, кто был организатором всего этого. Он наполовину ожидал, что лидером будет Тен, но был впечатлен, услышав, что все это время это был Сычен) Так что, да. Он был зол. — Я хочу поговорить. — Нет. — Чувак, я проделал весь этот путь пешком. Самое меньшее, что ты можешь сделать, это позволить мне объясниться. — Самое меньшее, что я мог бы сделать, это не надрать тебе задницу за то, что ты заставил Джехена плакать, — огрызнулся он. Сычен вздохнул, на секунду отводя взгляд. — Я облажался, я понимаю это, но я не тот, из-за кого он плакал месяцами. Джонни усмехнулся, собираясь закрыть дверь. Сычен был быстрее, потому что не был так навеселе, как раньше. Он держался за дверной косяк с силой, на которую Со в данный момент не был способен. Через секунду он был внутри квартиры и закрыл за ними обоими дверь. —Послушай, я знаю, что мы не настолько близки, но я, по крайней мере, пытался помочь твоей ситуации. — Помочь? Ты думаешь, что помог? — Я пытался, — отрезал Сычен. Он попятился от Джонни, потирая лицо. Он вздохнул, прежде чем опустить руки. — Я прошу прощения за то, что сорвался, и за письмо. — Я не тот, перед кем тебе следует извиняться. — Нет, мне стоит это сделать перед тобой. Во-первых, мне не следовало читать это письмо, и уж точно не следовало зачитывать его в прямом эфире. Это не то, чего ты заслуживал. — Тебе никогда не приходило в голову, что я вообще не должен был знать о письме? — Приходило, конечно, — сказал Сычен, скрещивая руки на груди. — Но я хочу, чтобы вы двое снова были вместе. — Почему? — Потому что Джехен - мой лучший друг, и я хочу, чтобы он был счастлив. И так уж получилось, что он счастливее, когда он с тобой. Со вздохнул, жестом приглашая его следовать за собой в гостиную. Как только он устроился поудобнее на диване, а Сычен - напротив него, он сделал глоток пива. Он сразу же пожалел об этом, когда тепловатый напиток попал ему в горло, оставив после себя ужасный привкус. — Ему действительно было так плохо? — Ты прочел письмо, — сказал он. Когда стало ясно, что пьяный Джонни не соображает, он добавил: — Он не выходил из своей комнаты несколько недель после того, как ты ушел от него. Не принимал душ, почти ничего не ел. Его аппетит немного улучшился, но он все еще не там, где должен быть. Я пытаюсь помочь ему, чтобы ему стало лучше, но этого не произойдет, пока вы оба не научитесь исцеляться и либо снова не будете вместе, либо полностью не двинетесь дальше. В любом случае, вам обоим нужна терапия. Джонни вздохнул. — Сейчас с ним все в порядке? — А как ты думаешь? — Он сказал мне уйти, — тихо пробормотал Джонни. — Мы поговорили, и он сказал мне, что любит меня, но все равно велел мне уйти. — Он эмоциональный человек, — сказал Сычен, как будто Джонни этого не знал. — Ему нужно время, чтобы все обдумать. И ты, — он наклонился вперед, чтобы посмотреть на него серьезно и спокойно. — Ты должен вернуть этот жест Джехену. — Что ты имеешь в виду? — Я имею в виду, — начал Сычен, — он написал тебе письмо, так что тебе нужно... Он ждал, когда тот закончит, но Джонни был слишком пьян. Он на мгновение задумался, прежде чем медленно протянуть: — Написать ему письмо? — Именно! Сычен выглядел искренне взволнованным, когда хлопнул в ладоши, откидываясь на спинку дивана. Все еще сбитый с толку, Со склонил голову набок. — Почему? Молчание Сычена было недолгим. Он уронил голову, выдыхая. — Потому что подобные жесты и признания в любви делают людей счастливыми. — Признания в любви, — повторил Джонни. — Он романтик, — сказал Сычен. — Послушай, дай мне лист бумаги и ручку. Я помогу тебе это написать. — Это… Я не понимаю, как... — Бумага, ручка, — повторил Сычен. Джонни покорно вздохнул и встал. Он схватил блокнот и ручку, прежде чем отправиться обратно. Он все еще понятия не имел, как это сработает, но решил больше не расспрашивать друга. Казалось, у него был какой-то генеральный план. Что, учитывая, как прошел его первый план, было не слишком многообещающим. Но он оставил эту мысль при себе, когда начал мозговой штурм с Сыченом.

***

— Джонни? Он поднял голову и встретился взглядом с Ирен. Она была еще одним ведущим, тем, кто в настоящее время не испытывал к нему ненависти. Рю получил отгул до конца недели из-за того, что он справился со всем шоу самостоятельно, к чему он не привык. Другие ведущие отказались присоединиться к нему, и Тен был где-то в здании, готовясь к интервью. Ирен вызвалась добровольцем, главным образом потому, что это означало, что ей не придется работать по утрам в течение следующих нескольких дней. — Ты снова о чем-то задумался, — сказала она, листая свои записи. Она не смотрела на Джонни, но знала, что он чем-то отвлечен. Это всегда приводило его в ужас. — Верно. Извини. — Твой сегмент следующий, — сказала она, наконец откладывая свои бумаги. Она бросила быстрый взгляд через стекло, прежде чем снова посмотреть на него. — Уверен, что хочешь это сделать? Ирен была (несмотря на то, как много она отрицала) замечательным и вдумчивым человеком, тем, кого Джонни считал своим самым близким другом. Она просидела, пока Джонни объяснял все - ну, все, что он знал до этого - о своих отношениях с Джехеном. Он рассказал ей о планах Сычена и о том, как тот собирался сорвать трансляцию, чтобы прочитать его письмо. Она рассмеялась. Громко, но она согласилась помочь, а это означало, что Джонни был не так напуган, как следовало бы. — Я сделаю это, — тихо подтвердил он. Играла песня какого-то солиста, о котором он никогда не слышал, но это немного успокоило его нервы. — Надеюсь на это, — сказала она. — Я рискую своей карьерой ради тебя. Джонни улыбнулся. — Спасибо. — Сделай меня подружкой жениха, и мы квиты. Рассмеявшись, он кивнул. — Договорились, — он поймал ее улыбку, когда она надевала наушники обратно на голову, готовясь начать говорить. Она начала, как только песня закончилась. — Мы надеемся, что вам понравилось наше шоу. Джонни, как ты себя чувствуешь? — Хорошо, — ответил он. Вранье. В настоящее время его желудок делал сальто назад, угрожая выплеснуть наружу все, что он съел за этот день. Она улыбнулась. Красиво и легко. Он расслабился, когда она продолжила. — Рада это слышать. Вы знаете, после вчерашнего сюрприза у нас было так много зрителей, которые звонили или писали сообщения, потому что хотели сделать то же самое, — легко перевела она разговор. — Хотя я лично думаю, что это был бы хороший сегмент, не похоже, что сейчас это обсуждается. — Однако мы действительно ценим ваш энтузиазм. — Мы ценим это! — добавила Ирен. — То, что произошло вчера, совершенно ошеломило нас здесь, на станции. Мы привыкли к одному-двум розыгрышам, но заставлять кого-то читать подобное личное письмо было безумием. Мы хотели бы напомнить всем присутствующим, что конфиденциальность важна, и иногда неплохо держать все при себе. В то же время…— она бросила взгляд на Джонни. Он почувствовал, как его сердцебиение ускорилось. — Некоторые вещи слишком ценны, чтобы их можно было хранить в секрете. Хотя мы не одобряем любое вторжение в частную жизнь, в душе мы все безнадежные романтики, — сказала она. — Предполагаемый получатель письма слышал трансляцию, — продолжила она. — И хотя неловко, когда что-то личное зачитывается публике, он написал свое письмо. У нас есть его разрешение зачитать письмо в эфире, надеясь, что автор первого письма сейчас слушает. Джонни почувствовал, что его руки стали липкими оттого, что он слишком крепко сжимал бумаги. Он провел за писанием всю ночь, даже когда его пьяный мозг умолял его поспать. Он откашлялся, придвигаясь ближе к микрофону. Как будто это помогло бы Джехену расслышать его яснее. — Поскольку вчерашний звонивший назвал автора письма человеком А, а получателя - человеком Б, я сделаю то же самое, — начал он. Его голос дрожал. Ирен положила руку ему на плечо, чтобы успокоить. Это немного помогло. — Он пишет: Я облажался. Я провел так много времени в своих мыслях, что не потрудился подумать о тебе и твоих чувствах во всем этом. Я был эгоистом. Теперь я вижу, как тебе больно из-за всего этого. Я стал причиной этого, так что я признаюсь в этом. Расставание было худшим решением в моей жизни. Я думал, что, удалив меня из своей жизни, ты воспользуешься новыми возможностями, которые ранее отвергал. Это было трудное решение, принятое импульсивно и далеко не идеальным образом. Я оставил тебя, как будто ты ничего не значишь для меня, в то время как ты - мой мир. Я хочу, чтобы ты жил своей жизнью, не беспокоясь. Я хочу, чтобы ты прожил свою жизнь счастливо. Ты всегда склонен сдерживать себя, когда речь заходит о таких вещах. Я думал, что уход поможет тебе осознать это. Почти пять месяцев я думал, что сделал правильный выбор, что ты поймешь то, что я хотел, чтобы ты понял. Выслушав твое вчерашнее письмо, я понял, насколько я был неправ. Мне не следовало вот так убегать. Вот что я сделал - убежал. Я убежал от жизни, которую мы начинали строить вместе, я убежал от тебя, когда ты нуждался во мне. Я не должен убегать от чего-то подобного. Я должен был поговорить с тобой о том, что я думал, о том, что, по моему мнению, тебе нужно было услышать. Не просто предположить, что ты все поймешь сам, потому что общение работает не так. Я понял, что делал это часто. Я бы подождал, пока ты что-нибудь заметишь, вместо того, чтобы поднять этот вопрос и обсудить его до конца. Такие обыденные вещи, как отсутствие в магазине моего любимого сорта кофе. Это было то, о чем я и не подозревал, пока хорошенько не задумался. Я искренне сожалею обо всем. Я хотел бы, чтобы эти слова залечили раны, которые я причинил, но я не думаю, что они исцелят. Вчера ты сказал, что все еще любишь меня, несмотря ни на что. И все же я не ожидаю, что это письмо что-то исправит. На самом деле, — Джонни отложил бумаги, глубоко вздохнув, — я понял, хорошо? Я все испортил. Я и правда это сделал. Я был неосторожен, я слишком остро отреагировал и в конце концов причинил боль нам обоим. У меня не хватит духу умолять тебя вернуться, но я хочу, чтобы мы смогли оправиться от этого и двигаться вперед. Я все еще люблю тебя, Джехен. Медленный поворот головы Ирен в обычной ситуации был бы забавным, но осознание того, что он только что сказал, поразило его, как удар грузовика. Запинаясь на мгновение, он сказал: — Я. Мне жаль. Я не хотел... Ах, к черту это. Это я. Я тот придурок, которому было адресовано первое письмо, — сказал он. — Вчера мы получили кучу сообщений, в которых человек Б называют кучей неприличных имен, и он это заслужил. Теперь я понимаю это и пытаюсь загладить свою вину. Дже, мне жаль. Ты знаешь, я не любитель театральщины, но я подумал, что, может быть, если я сделаю это, ты выслушаешь меня, и мы, возможно, сможем поговорить об этом снова. Может быть. — Они говорят нам включить музыку, — сообщила ему Ирен, отходя от микрофона. Он нахмурился, на мгновение взглянув на письмо. — Мы сейчас вернемся, — сказал он, выключая их микрофоны. Он схватил бумаги, снял наушники и встал. — Мне нужно идти. — Снова? — Прикроешь меня? — А у меня есть выбор? — спросила Ирен, приподняв бровь и наблюдая за ним. — Иди. — Спасибо. Я у тебя в большом долгу, — крикнул он, уходя. — Ты уже у меня в долгу! — она что-то крикнула в ответ, но он успел заметить слабую улыбку на ее лице, прежде чем дверь закрылась. Он мчался через здание, главным образом для того, чтобы избежать встречи со своим боссом. Он уже дважды прерывал программу, два дня подряд, и уходил рано, не связавшись предварительно. Его точно за это уволят. Он был на втором этаже, когда из-за угла появился Тен. У них обоих едва хватило времени, чтобы не врезаться друг в друга, Тен держал его за плечи, пока они балансировали. — Джонни? — Я должен увидеть Джехена. Вот и все. Это было единственное, что приходило ему в голову в тот момент. Ему нужно было увидеть его, поговорить с ним. Прошлая ночь была излиянием эмоций, чем-то грубым. Теперь он хотел продолжить этот разговор, чтобы окончательно определить, как они относятся друг к другу. Он нуждался в этом заверении больше всего на свете. — Он направляется в Пусан. — Что? — Сычен сказал мне, что хочет уехать на некоторое время, — сказал Тен, доставая свой телефон. — Вообще-то он купил билет на поезд сегодня утром. Я думаю, поезд отходит в восемь, в половине девятого? Джонни взглянул на часы, чувствуя, как у него сводит живот. 7:41. — Где именно сейчас Джехен? Тен поднял палец, печатая одной рукой. Прошло всего несколько секунд, прежде чем он получил новое сообщение. — Он заказал такси до железнодорожной станции, — зачитал он вслух. — Он ушел пять минут назад. — Я могу добраться до станции. — Ты сможешь добраться до станции, — кивнул Тен. — Иди. Я тебя прикрою. — Спасибо, — крикнул он и снова побежал. Он чувствовал, как его сердце бьется о ребра, колотясь так громко, что больше ничего не слышал, пока шел к своей машине.

***

Он вышел из такси, еще раз поблагодарив водителя, и тронулся с места, рюкзак уже ныл у него на плечах. У него едва хватило времени проверить свой телефон, когда сквозь весь шум окружающих послышался раскатистый голос. Голос был настолько узнаваемым, что он замер на месте. Люди поблизости поворачивались в сторону источника шума точно так же, как и он сам. — Чон Джехен! Он легко нашел Джонни. Было трудно не сделать это, когда он возвышался над всеми. Он пробирался к нему и... о черт. Он направлялся к нему. Было слишком поздно оборачиваться и притворяться, что он его не видит, и это было бы невероятно мелочно, если бы он попытался. Он почувствовал, что его ноги приросли к земле, из-за чего ему было трудно сдвинуться с того места, где он вышел из такси. В считанные секунды Джонни оказался перед ним - потный, запыхавшийся и выглядевший таким красивым, что это было несправедливо. Несколько секунд они смотрели друг на друга, люди вокруг них были совершенно не заинтересованы в том, что они переживали. — Ты слушал эфир? — спросил Со. Какой странный вопрос. — Нет? — Черт, — вздохнул Джонни, опустив плечи. — Черт. — Почему? — Я, эм. Черт, подожди, — сунув руку в карманы, он вытащил скомканные бумажки. — Я написал одну вещь. Не вещь. Я написал тебе письмо и зачитал его по радио, потому что думал, что ты будешь слушать. Но я хочу сказать тебе это лично. — Джонни, — вздохнул Джехен, глядя на него. — Я... — он замолчал, выдыхая. — Мой поезд вот-вот отходит. — Я знаю, я знаю, — в голосе Со звучало отчаяние, когда он пытался привести в порядок бумаги. — Но... черт. Мы можем просто поговорить? — Мы вчера поговорили. — Мы сделали это, но я действительно не могу - черт! — воскликнул он, когда бумага порвалась. С того места, где он стоял, Джехен мог видеть, что он дрожит. Почти инстинктивно он протянул руку, забирая у него бумаги. Они были искорежены так, что их невозможно было исправить, но он сделал все возможное, чтобы собрать их. — На тебе нет пальто, — заметил он, приводя в порядок бумаги и прижимая их к себе. — У меня не было времени взять его, — тихо объяснил он. — Я выбежал со станции, чтобы прийти сюда и остановить тебя. — Остановить меня? Джонни, я собираюсь в отпуск, а не уезжаю из страны. — Я знаю, но я действительно хотел увидеть тебя до того, как ты это сделаешь, поговорить. Вчера я почувствовал себя застигнутым врасплох из-за того, что даже не мог трезво мыслить, когда мы были вместе. Тогда Сычен сказал мне написать тебе письмо, чтобы у меня было больше вещей, которые я хотел бы упомянуть, понимаешь? Я читал их в эфире, но облажался, назвал твое имя и признался, что это я был тем мудаком, который бросил человека А, и я хочу сказать тебе, что... Джехен прочитал верхние строки письма, пока Джонни что-то бормотал, несколько раз моргнув, прежде чем снова поднять на него взгляд. Со выглядел нерешительным, прежде чем продолжить: — Я люблю тебя, Джехен. Рот Чона слегка приоткрылся, как будто он собирался что-то сказать, но ничего не вышло. Мгновение он стоял, разинув рот, и смотрел на него. Джонни переступил с ноги на ногу, сожалея, что в тот день надел наименее удобную обувь. — Джонни, я... — прошептал Джехен. — Я... Какого черта ты рассказываешь мне это, когда я уезжаю? — сердито спросил он, его глаза затуманились. — Ты так чертовски драматизируешь, что даже не мог дождаться, пока я вернусь? — огрызнулся он. — Ну, я предполагал, что ты будешь слушать эфир! — Джонни защищался. — Сычен сказал, что Доен сказал, что ты слушал мое шоу, поэтому я подумал... — О, этот гребаный болтун! — воскликнул Чон, скрещивая руки на груди. — Я сказал ему и Тэену об этом по секрету. — Ты действительно ожидал, что Доен сохранит это в секрете? — Я не знаю! Похоже, в последнее время все веселятся, обсуждая все, что меня касается, — сказал Джехен, и его плечи поникли. — Мне жаль, — сказал Джонни. Он потянулся к нему, сначала нерешительно, чтобы нежно взять за руку. Он позволил ему, хотя все еще сжимал в руке разорванную бумагу. — Я хочу поговорить с тобой обо всем, потому что я так люблю тебя, что... — Дай мне время до конца этой недели, — перебил Джехен. — Пожалуйста. Я чувствую, что моя голова вот-вот взорвется от всего происходящего, и мне очень нужен перерыв прямо сейчас. Джонни почувствовал, как у него болезненно сжалось сердце. — Хорошо. — Каким бы ни было мое решение, я хочу, чтобы ты принял его. Я буду уважать и твое тоже, — мягко сказал Джехен. — Договорились? — Да, договорились. — Я не собираюсь избегать тебя, когда вернусь. Я устал прятаться и грустить. Так что, когда я вернусь, мы поговорим, — сказал он. Джонни понял. Судя по тому, что рассказали ему другие, после расставания он был в ужасном состоянии. Он чувствовал себя виноватым за то, что причинил такую боль тому, кого нежно любил. Конечно, он понимал, почему Джехен хотел на мгновение уйти от всего этого, но другая часть его хотела, чтобы он остался с ним в этот момент. Он кивнул. — Ладно. Я буду ждать столько, сколько тебе потребуется, — мягко сказал он. Джехен аккуратно сложил бумаги, засовывая их в карманы. — Я должен идти, — сказал он. Джонни вздохнул и понимающе кивнул. — Повеселись. — Я попробую, — сказал Джехен. Повернувшись, он поправил свой рюкзак. Остановившись на мгновение, он снова повернулся, чтобы посмотреть на Джонни. — Спасибо. — За что? — спросил Со. — За то, что протянул руку помощи, — мягко сказал Джехен. — Я ценю это. Джонни слегка улыбнулся. — В любое время. Джехен улыбнулся ему в ответ, совсем чуть-чуть. — Мне действительно нужно идти, иначе я опоздаю на свой поезд, — сказал он. — Я позвоню, когда вернусь. Кивнув, Джонни ничего не сказал. — Твой поезд вот-вот отправляется, — отметил он. — Черт, — Джехен повернулся, чтобы уйти, но не раньше, чем бросился вперед, чтобы обнять Джонни на долю секунды, прежде чем умчаться прочь. Со стало до одури жарко, больше из-за того, что он был слишком ошеломлен, чтобы обнять Джехена в ответ, прежде чем тот вышел через двойные двери вокзала. Он почувствовал, что краснеет, когда молча шел обратно, тело все еще пылало от того места, где на долю секунды были руки Джехена. Он почти пожалел, что не обнял его в ответ, только для того, чтобы задержать на секунду. Поездка обратно на радиостанцию была не такой напряженной, как поездка к Джехену. Он ехал в относительной тишине, полагаясь только на звуки окружающего города. За те минуты, что потребовались, чтобы вернуться в офис и подняться на этаж, где лежали его брошенные вещи, за ним последовал тихий шепот. Тен ждал его, хотя он на мгновение оторвался от своего телефона, прежде чем поднять глаза. — Итак… Как все прошло? — Думаю, все прошло хорошо, — сказал он. — Все действительно прошло хорошо или ты лжешь себе? — спросил Тен. Со вздохнул, собирая свои вещи. — Он сказал, что мы сможем поговорить, как только он вернется. — О-о-о. — Тем не менее, он меня обнял. — О? — Но быстро, — уточнил он. — И он забрал мое письмо. — Может быть, все действительно прошло хорошо, — сказал Тен, слегка улыбнувшись. — Что ты собираешься теперь делать? — Я собираюсь проверить, есть ли у меня здесь еще работа, — начал он, — потом, может быть, съем немного рамена. — Могу я присоединиться? — Других коварных планов у Сычена на сегодня нет? — спросил Джонни. Тен покачал головой, вставая и слегка ухмыляясь. — Насколько мне известно, нет. — Хорошо, — рассмеялся Джонни и зашагал к лифтам. — Я едва пережил последний его план. — Честно говоря, — сказал Тен, когда они вошли в лифт, — его план был намного хуже до того, как мы вмешались. Сначала он хотел запереть вас в гараже, пока вы во всем не разберетесь. — У Джехена клаустрофобия, — добавил Джонни. — Это то, что сказал Тэен, поэтому он отказался от этой идеи. Честно говоря, вы должны поблагодарить его за то, что он и правда довел это до конца, — усмехнулся он. — Да, — согласился Со. Он склонил голову набок, размышляя. — В любом случае, почему он так стремился помочь? — В основном, просто чтобы помочь Джехену, — ответил Тен. — Но также и для того, чтобы вытащить его из дома, чтобы он мог приводить людей домой. Он сказал, что это просто невыносимо - идти куда-то еще, чтобы потрахаться, — Джонни не смог удержаться от смеха. Тен на мгновение растерялся, прежде чем улыбнуться. — У каждого есть мотив. — Я просто удивлен, что он был так решительно настроен переспать с кем-нибудь, — засмеялся он, вытирая под глазами лужицы слез. — Думаю, я действительно у него в долгу. Может быть, я куплю еду, или подарок, или еще что-нибудь. — А что насчет меня? Я тоже помогал, — заметил Тен. — Ты как маленький миньон. Сычен был похож на Грю. — Ужасное сравнение, — сказал Тен, когда они вышли. — И я ненавижу то, что в этой ситуации оно идеально подходит. Они рассмеялись. Джонни чувствовал себя намного лучше, чем в предыдущие месяцы. Когда они подходили к его машине, он не мог не почувствовать легкую надежду. Казалось, что теперь они с Джехеном были на одной волне и могли двигаться дальше. Хотя на самом деле никто не мог сказать, как именно сложится их будущее после всего этого, он все еще сохранял оптимизм в отношении того, что они, по крайней мере, останутся друзьями.

***

Потребовалась каждая клеточка его тела, чтобы удержаться от того, чтобы написать Джехену на той неделе. Он получил выговор на работе за то, что пропустил целых две трансляции, и был назначен сценаристом, что, возможно, было его сильной стороной, так что это даже не имело значения. На той неделе он работал еще с десятью людьми, предлагая идеи для постов и видеороликов в социальных сетях. Некоторые идеи прижились, другие провалились, но, тем не менее, это было весело. Он и не подозревал, насколько близки были выходные, когда проснулся в семь утра от звука того, что кто-то принимает душ. Должно было быть тревожно слышать, как льется вода, учитывая, что он жил один. Но в этом шуме было что-то странно умиротворяющее, убаюкивающее его почти сразу после пробуждения. Он почувствовал, как кровать слегка прогнулась, снова пробуждая его ото сна. Он медленно открыл глаза, отметив тот факт, что Джехен был одет в пижаму. Он не менял замки после того, как они расстались. Он никогда не чувствовал, что у него была для этого причина. У Джехена появился запасной ключ почти сразу же, как Джонни въехал. Не было необходимости что-либо менять. Джехен еще не заметил его, хотя, вероятно, это было потому, что он был глубоко погружен в свои мысли. Джонни выбрался из-под одеяла и сел, что вывело его из задумчивости. Чон выглядел искренне удивленным, увидев его. — Не мог уснуть, — сказал он. — Ничего, если... Можно мне? Джонни посмотрел на него. Физически ничего не изменилось, но было что-то в том, как Джехен спросил, что немного разбило его сердце. Какое-то мгновение все, что он мог делать, это пялиться. Чон спрашивал его о чем-то обыденном, но для него это было прорывом. Он кивнул, приподнимая одеяло, чтобы позволить ему проскользнуть внутрь. Они делали это много раз раньше. На самом деле, на этой же кровати они делали гораздо больше. И все же все это казалось слишком интимным. Когда Джехен лег, едва прикоснувшись к нему, он почувствовал, что его тело словно подожгли. Он остался сидеть, уставившись в стену напротив себя. — Почему все должно быть таким сложным? — спросил Джехен тихим голосом. Теперь он был повернут на бок, лицом к нему. Джонни даже не почувствовал, как он пошевелился. — Что? — Я думал об этом всю неделю — обо всем. Я подумал о том факте, что ты так быстро сделал поспешные выводы, и подумал: «А что, если он сделает это снова? Что, если он продолжит бросать меня из-за каждого незначительного неудобства?». Я не могу быть в нестабильных отношениях. Но раньше все было по-другому, — сказал он. — Раньше мы все время разговаривали. Даже о мелочах. И вдруг - бум. Ни свиданий, ни разговоров, ничего. Почему? Джонни нахмурился. До расставания - на самом деле, до письма - казалось, что это было так давно. — Мы были заняты. — Мы всегда были заняты, — возразил Джехен. — Мы были заняты в колледже и после него. Почему мы вдруг прекратили пытаться? — Я не уверен, — честно сказал он. — Я даже не осознавал этого до сих пор. — Верно? — спросил Джехен, поворачиваясь, чтобы посмотреть на него. — Я думал, мы нам было хорошо вместе, мы были счастливы. Я думаю, мы просто так привыкли быть рядом друг с другом, что нам просто было уже все равно. Со открыл рот, чтобы заговорить, но Джехен перебил его: — Не извиняйся. Это то, что мы оба сделали непреднамеренно. Честно говоря, я заговорил об этом только потому, что меня это тоже потрясло. Когда мы в последний раз ходили на свидание просто так, ради удовольствия? Я не могу вспомнить, было ли это прошлым летом или позапрошлым. Ты сможешь? Качая головой, Джонни сказал: — Господи. — Может быть, подсознательно именно поэтому мы оба испугались. Может быть, тебе показалось, что я слишком сильно оттолкнул тебя. И я думаю, это задело сильнее, потому что я вспоминал о том, какими мы были раньше, в самом начале. — В этом есть смысл, — признал он. — Мне действительно было обидно, что ты не поговорил со мной об этом. Это похоже на важное решение, в которое ты не включил свою вторую половинку. — Мне жаль. Правда, — прошептал Джехен. — Я бы хотел знать, получал ли ты подобное предложение, даже если ты не планируешь его принимать. Это несправедливо, что я пытался скрыть это от тебя. Джонни слегка кивнул. — Спасибо, что извинился, — тихо сказал он. — И мне жаль, что я не был лучшим парнем. — Джонни, нет, — Джехен сел, чтобы посмотреть ему в глаза. — Ты был хорошим парнем. Со временем мы просто перестали быть романтичными друг с другом. Твоей вины в этом было не больше, чем моей. Это то, что я понял, когда был в Пусане. — И это все, что ты там делал? Думал об этом? — В принципе, да. Что ты делал? — В основном, работал. — Больше никаких писем в эфире? — Нет, — сказал Джонни. — Меня назначили писателем, так как я отсутствовал два дня. — Не удивлен, — прошептал Джехен. — Я рад, что они тебя не уволили. Это было бы неловко. — Более неловко, чем когда твое письмо зачитывают тысячам слушателей? — Так же неловко, как читать свое собственное письмо тысячам слушателей, — съязвил Джехен, ложась обратно. Джонни усмехнулся, хотя и не смог удержаться от легкого смеха. — По крайней мере, к тебе вернулось чувство юмора, — тихо сказал Джонни, придвигаясь, чтобы лечь рядом с Джехеном. — Как прошла твоя поездка, помимо всех этих размышлений? — Довольно неплохо. Одиноко, — сказал Джехен. — Я взял твою камеру, чтобы сделать несколько снимков. Я также забросил пленку, чтобы проявить ее в каком-нибудь магазине. Они сказали, что отправят мне фотографии, как только они будут закончены. — Мою камеру? Джехен издал тихий звук подтверждения. — Ты оставил её в моей комнате перед тем, как мы расстались, — прошептал он тихим и усталым голосом. — Я не знаю, когда фотографии будут готовы. Может быть, в воскресенье, а может быть, он имел в виду какой-нибудь другой день. Я плохо помню, — пробормотал он, устраиваясь поудобнее, и тем самым он оказался прямо напротив Джонни. Почувствовав, что его лицо снова потеплело, Джонни попытался сделать вид, что его близость на него не действует, сказав: — Тебе следует немного поспать. — Я попробую, — пробормотал Джехен. — Я хочу кое-что сказать. Тебе. — Что ты хочешь сказать? Многозначительная пауза. Джонни был уверен, что он заснул, опустив голову так, что невозможно было разглядеть его лицо. Он почти перестал ждать от него ответа, когда Джехен заговорил приглушенным голосом: — С нами все будет хорошо? Определенно не тот вопрос, которого он ожидал. Со поднял глаза к потолку, видя, как крошечные лучи солнца снаружи пробиваются внутрь. Это был новый день. Джехен засыпал рядом с ним, как и сотни раз до этого. — С нами все будет в порядке, — ответил он. — Мы во всем разберемся. Джехен вздохнул, его горячее дыхание коснулось груди Джонни. — Хорошо, потому что я и правда люблю тебя. Слегка ухмыльнувшись, Джонни обнял его одной рукой, чтобы притянуть к себе. — Я тоже тебя люблю. Мне жаль, что мне потребовалось так много времени, чтобы вспомнить. — Все в порядке, — голос Джехена звучал полусонно. После этого он крепко уснул, держась за него изо всех сил. Джонни обнимал его со всем пылом, на который был способен, не желая, чтобы внешний мир ворвался внутрь и испортил этот момент.

***

— Значит, мы снова вместе? — спросил Джехен. В данный момент они сидели во внутреннем дворике нового кафе, которое Джонни хотел посетить. Солнце начинало садиться, и, проведя весь день в постели, они решили поужинать вне дома. Со заказал им немного еды и, пожалуй, самую крепкую чашку кофе, которую он когда-либо пробовал. Джехен почти допил свой латте, но ковырял вилкой кусок хлеба. — Ты хочешь снова быть вместе? — Я первый спросил, — пробормотал Джехен, прежде чем откусить. — А ты хочешь? Джонни слегка улыбнулся. — Ты будешь моим парнем? Снова? — На первом свидании? — спросил Джехен, качая головой. Он ткнул в него вилкой. — Немного самоуверенно, если быть честным. — Что ж, — вздохнул Джонни, откидываясь на спинку стула. — Мои последние отношения закончились весьма трагично, и я готов, наконец, остепениться навсегда, понимаешь? — Говоришь о своем бывшем после того, как попросил меня быть твоим парнем? Ой. — Я все еще думаю о нем, — признался Джонни, подпирая голову рукой. — На самом деле, я думаю, что все еще люблю его. — Какое совпадение, — промурлыкал Джехен. — Я тоже люблю своего бывшего. — У нас так много общего. Мы должны встречаться, — сказал Джонни. Он не упустил из виду, как лицо Джехена начало приобретать приятный розовый оттенок, доходящий даже до кончиков ушей. Он негромко рассмеялся. — Придурок. — Да, хорошо. Но придурок, которого ты любишь, тогда кто же ты? Джехен закатил глаза, откусывая еще один кусочек еды. — Я не буду отвечать на этот вопрос, — мягко сказал он. Он что-то промычал, на мгновение задумавшись. — Как ты думаешь, когда нам следует сказать парням, что мы снова вместе? — Хм... — Джонни наклонился вперед, чтобы взять свой напиток. — Не помешало бы сохранить это в секрете на некоторое время. — Они действительно влезли, куда им не стоило, — сказал Джехен. — Думаю, что мы никогда им не скажем. Джонни усмехнулся. — Сомневаюсь, что мы сможем скрывать это вечно. Что мне прикажешь делать, когда я захочу поцеловать тебя у них на глазах? — Мы снова вместе всего пять минут, а ты уже думаешь о том, чтобы поцеловать меня? — Я не переставал думать о поцелуе с тобой с тех пор, как мы расстались, — признался Джонни. — Неубедительно, — парировал Джехен, откусывая кусочек еды. Он усмехнулся, увидев невеселое выражение лица Джонни. — О, перестань дуться, ты, гигантский ребенок. Иди сюда. Джонни подчинился, наклонившись вперед. Рука Джехена была теплой, когда он коснулся его лица, а его губы были мягкими, несмотря на то, что холодный воздух обжигал их кожу. Это был целомудренный поцелуй, в котором определенно не было ничего экстраординарного. Но Джонни казалось, что вокруг них взрывается фейерверк. Когда они отстранились, Джонни прижал его к себе. Свет из кафе окутывал их теплым сиянием, подчеркивая красоту Джехена. От его розовых губ до длинных ресниц. Даже после всего стресса, который они пережили - месяцев, когда они не разговаривали друг с другом, удивляясь, почему все так быстро пошло наперекосяк, - все казалось на своих местах. Он снова поцеловал его, на этот раз глубже. Джехен растаял в его объятиях, как и раньше, позволив Джонни взять инициативу в свои руки. Они целовались, казалось, целую вечность, и когда они отстранились, Чон выглядел еще красивее, чем раньше. — Я люблю тебя, — тихо прошептал он, прежде чем запечатлеть последний поцелуй в уголке его рта, прежде чем отпустить его. — Всегда любил. — Я тоже тебя люблю, — прошептал Джехен. Он подвинул свой стул поближе и положил голову на плечо. Они пробыли там еще совсем немного, поскольку холод становился все более невыносимым. Для них это не имело значения. Джонни был бы готов сидеть с Джехеном в любую погоду, если бы это означало, что он сможет проводить с ним больше времени. Они шли домой, держась за руки, разговаривая о вещах, которые на самом деле не имели значения. И когда они добрались до квартиры Джонни, Джехен предложил им посмотреть какой-нибудь фильм, который он ждал несколько месяцев. Все казалось прекрасным. Как будто вселенная медленно возвращалась на свои места, они снова нашли друг друга. Он не мог не задаться вопросом, что бы произошло, если бы Сычен никогда не нашел письмо или если бы он просто решил не читать его Джонни в прямом эфире. Неужели они провели бы остаток своей жизни, притворяясь, что никогда не встречались? Разделились бы компании друзей ради них? Испытывали ли они неприязнь друг к другу, как это обычно бывает у бывших? Джонни не хотел думать обо всех последствиях, которые могли бы произойти. А пока он сидел на своем диване, Джехен обнимал его за плечи, и они смотрели какой-то фильм ужасов, который был скорее смешным, чем пугающим. Сейчас и в обозримом будущем они были вместе, как и было задумано Вселенной. И это то, что действительно имело значение.