Дом Асмодея

      Асмодей нетерпеливо барабанил пальцами по столешнице, ему потребовалась вся его сила воли, чтобы не вскочить и не сбежать. Он уже давно перешел критическую черту, и все, на чем он мог сосредоточиться – это сидеть задницей на кресле, и держать свое пламя под контролем. Оно было слишком близко к тому, чтобы вырваться и превратить всех его глупых сиблингов в кучку пепла!       Они снова спорили! Тратили его драгоценное время на ерунду – а после того, как они все издевались над ним и угрожали Физзаролли, обычно длинная нить терпения Оззи опасно истончилась. Очень сильно. Соответственно, он не высказывался больше ни по одному вопросу. И никто не спрашивал его мнения. Возможно, это объяснялось тем, что он сидел, скрестив ноги и сложив руки на груди, и буквально дымил, как чертов паровоз. И это его устраивало. Он больше не хотел ни с кем из них разговаривать! Никогда больше!!       И если кто-то из них осмелится заговорить с ним, он надерёт задницу не только Маммону, который отомстил, ударив Оззи по лицу в момент неосторожности. Последствия были хорошо видны: у Асмодея был подбит глаз, а у Маммона сломан нос. Таким образом, на сегодня они были в расчете.       И единственная причина, по которой Асмодей не встал и не ушел после того случая... это Физзаролли. Или нет. На самом деле это был Люцифер. И его угроза убить маленького шута, если Оззи позволит себе еще одну вольность. Он знал, что его брат не дает пустых обещаний. Если бы Люцифер был недоволен им, он бы без колебаний спустился в Похоть и убил Физзаролли.       Угрозы самого Оззи, какими бы опасными они ни были, Люцифер не воспринимал всерьез. Люциферу было все равно, подвергнет ли он опасности свою семью. Он был слишком высокомерен. Слишком горд. Он считал себя неуязвимым и неприкосновенным. В конце концов, он Воплощение Гордыни, и Асмодей заметил, что Люцифер продолжал пристально наблюдать за ним, как будто хотел убедиться, что глупый большой помешанный на сексе придурок ведет себя прилично. Как будто он тонко пытался показать свое превосходство.       Что, признаться, подвергало Оззи постоянному стрессу и вызывало желание броситься в Похоть, схватить своего шута и отнести куда-нибудь в безопасное место. Например, в свою постель...       Внутренняя неудовлетворенность взяла верх над Оззи, и пока Левиафан снова спорил с Маммоном о каких-то делах на черном рынке, он закрыл глаза и сосредоточенно выдохнул.       Это предпоследний пункт в их списке. Предпоследний! После этого ему разрешат уйти. По крайней мере, на сегодня, и он считал секунды, косясь на свой телефон, который демонстративно положил на стол перед собой в знак пассивного бунта.       Только время ползло медленно. Каждая минута казалась вечностью, и вопреки надеждам, он больше не получал сообщений от Физзаролли. Вечер был уже далеко за горами. Может быть, Физз ждал от него ответа? Ведь у Оззи еще не было времени ответить на его восхитительную фотографию и очень забавное голосовое сообщение. Сообщение, правда, доставило ему неприятности, но это была вина самого Оззи.       Он с подозрением покосился на Люцифера, который вмешался в спор Маммона и Леви, и стал размышлять, стоит ли ему написать сообщение Физзу. Остальные также постоянно проверяли свою электронную почту в промежутках, выполняя таким образом свои обязанности. Если никто не заглянет ему через плечо, то никто и не узнает, кому он пишет, и Физзаролли не подвергнется опасности.       Он уже собирался потянуться за телефоном, когда тот завибрировал, и Оззи удивленно поднял бровь. К счастью, никто не обратил внимания на жужжание из-за продолжающегося громкого спора, и Оззи поспешно схватил телефон, кусая губы. Вдруг это еще одно сообщение от Физза? Или еще одно фото? От голосовой почты он бы держался подальше, но если это...       Оззи замер, мгновенно напрягшись и расширив глаза.       Его пальцы сжали телефон, и он с трудом сглотнул.       Это не сообщение от Физза и не фотография. Это был сигнал о вторжении от новой системы наблюдения, которую он установил в дополнение к своим магическим сигилам перед уходом. И это значило, говоря словами Сатаны, кто-то вломился в пентхаус!       Что в принципе... может означать все, что угодно. Это мог быть Физз или Фред, принесший почту, белье или продукты. Это мог быть знакомый Физзаролли, которого он пригласил. Дальний знакомый. Не из клуба. Может из бара, с кем он... Нет, Физз бы так не поступил. Он был слишком замкнут, чтобы пригласить кого-то в пентхаус... Особенно после того, как он заявил о своем желании стать эксклюзивным партнером Асмодея.       Но что еще могло вызвать тревогу? Лучше всего спросить об этом непосредственно у Физза, и он пролистал бесконечный список контактов, пока не нашел его имя. Но прежде чем начать печатать, он замешкался, вспомнив слова Физзаролли перед уходом. Не слишком ли это сентиментально? Не похоже ли на навязчивость? Ведь это точно не так! Тем более что он знал, что Физз ни с кем не встречается...       Раздалось многозначительное покашливание, и Оззи поднял глаза. Люцифер, хоть и говорил с Леви, смотрел в сторону Оззи и поднял обе брови. Оззи поджал губы, собираясь стукнуть кулаком по столу, но сдержался. Он не хотел быть причиной еще одного спора или драки.       Сосредоточившись, он выдохнул темное пламя и положил телефон обратно на стол. Черты лица Люцифера расслабились, и он вновь посмотрел на Леви. Оззи же недовольно подпер голову рукой и посмотрел на экран телефона, где все еще мигал маленький красный предупреждающий треугольник. Им овладело беспокойство, и он начал покачивать ногой, задумчиво почесывая спину, которая снова начала гореть. Как не вовремя!       Все в порядке... наверняка ничего не произошло. Он просто перестраховался, а Физз ненавидел это как чуму. Ему стоит прекратить вести себя как чрезмерно заботливая, ревнивая наседка, которой он и был. Физз навсегда запомнил бы это.       И все же... Что-то не так. Что-то не давало ему покоя. Как будто что-то разъедало его изнутри. Как тихий звон, который становился все громче и громче...       Стрела вонзилась в него, прошила спину, вышла из груди и расправила острия внутри его тела; потянула его изо всех сил, выкрикивая его имя.       Асмодей застонал, вскочил на ноги, опрокинув кресло, и уставился широко раскрытыми глазами на стол перед собой. Его зрение затуманилось, когда пламя внутри него начало пульсировать. Вырываться из него. Его… призвали!!! Активировался один из его сигилов, призывая его! Приказывая немедленно отозваться!       – Что за херня, Оззи? – услышал он рядом с собой Маммона, который увеличил расстояние между ними, но Оззи не ответил ему, сжав кулаки. Невидимая стрела в его груди тянула все сильнее и сильнее, и он стиснул зубы. Это был слабый призыв, но он был ему знаком. Достаточно знаком, чтобы он мог самостоятельно решить, следовать ему или нет. Что означало только одно. Это был единственный сигил в...!       – Асмодей!?       Голос Люцифера повысился, и когда Оззи поднял глаза, его брат был на ногах, глядя на него с сомнением и гневом. Зашипев, Оззи выдохнул темное колющее пламя, пытаясь сосредоточиться.       Черт возьми! Если он поддастся призыву, то разгневает Люцифера. Что подвергнет Физзаролли опасности.       Но этот призыв, этот зов, может означать то же самое! Опасность. Ибо на сигиле, призывавшем его, стояла особая подпись: его собственная. Это означало, что он сам поставил его, чтобы вызвать себя в случае необходимости, а таких на Земле и в Аду было не так уж много.       Так что же ему делать?       Проигнорировать призыв, угодить повелителю Ада и рискнуть тем, что его... возлюбленный... может быть в опасности?       Или встать, уйти, навлечь на себя гнев правителя Ада и рискнуть, что его... ВОЗЛЮБЛЕННЫЙ... все равно окажется в опасности?       Он в любом случае проиграет, а время шло. Стрелки щелкали на его головой, как лезвия гильотины. Сглотнув, он напрягся и сжал кулаки, кресло заскрипело под его весом. У него... не было выбора.