Перерывчик

      Сегодняшнее телешоу с самого начала отдавало фарсом. Местечковый маньячок, и близко не дотягивающий до Джека-потрошителя или Радиодемона (о, как Вокс распёк бы этого оленя, если бы тот соизволил явиться под его софиты и камеры!), напыщенный и без капли харизмы. Зрители над ним потешались, а он был слишком глуп и самовлюблён, чтобы это понять.       Вокс как ищейка докапывался до кровавых подробностей, выбивая, насиловал ли тот своих жертв перед тем как убить и расчленить, или после. Очередное шоу, высокие рейтинги и ведущий — в неприлично дорогом костюме, лощёный, не лезущий за словом в карман — блистающий на фоне ослеплённого и немного заикающегося пафосного выскочки.       Всё шло отлично, пока вдалеке, в уюте своего кабинета, Валентино не уселся на диван, щёлкнув пультом телевизора. Одно это уже было достойно внимания, но он на этом не остановился. Снял перчатки, распахнул меха, выставив на обозрение будто натёртую маслом загадочно бликующую в свете экрана грудь. Выпростав длинную гладкую ногу, согнул её и умостил на столик. Расслабленный, будто бы вышел в халатике из ванной!       Вокс не сбился, он был слишком профессионален, но почувствовал, что слегка теряет концентрацию. Валентино перетягивал внимание на себя.       Даст часто бывал на виду, его всюду преследовали голодные зрачки камер и фотоаппаратов папарацци. Его хозяин попадал в кадр гораздо реже. Прежде приглядывать за мафиози, изучающим бумаги, заключающим контракты и распекающим очередного работника-неудачника, можно было через телевизор в его кабинете. Но как только тот слегка разобрался в дарованиях партнёра, то переоборудовал кабинет, и экран теперь смотрел исключительно на зону отдыха с диваном в центре, так что наслаждаться видом можно было только так — если у дона наконец находилось время на безделье.       Когда в поле зрения вплыл Даст, подозрение переросло в уверенность. Мистеру Валентино, блядь, стало скучно!       Энжел, наряженный в нечто полупрозрачное, летящее, с розовой опушкой по краю, показался особенно тощим и ломким — наверно, босс опять прошёлся по поводу его объемов в талии и бёдрах. Это разом придало его движениям угловатости и шарма развратного в своей невинности подростка. Он покрутился перед экраном, поправляя чулки — на удивление убедительно качнув бутафорской начёсанной грудью, и, встав практически между коленей Валентино, принялся завлекательно изгибаться, отвернувшись от экрана — томный, пылкий и чувственный.       Вокс не запнулся во время очередной фразы с выверенным скрытым подтекстом, но прочувствовал, насколько был к этому близок.       — Выключи долбаный телик! — Рявкнул он через динамики одного-единственного избранного телевизора.       — Я смотрю передачу. Очень интересно. — Одними губами чётко сартикулировал Валентино с абсолютно невинным видом, а потом ущипнул Даста за соблазнительно выпуклую веснушчатую ягодицу.       Если он спалит этот телевизор, Валентино прикажет распаковать другой и пришлёт счёт. Он постарался, чтобы Вокс не мог не смотреть — и Вокс смотрел, не в силах устоять перед искушением. Однако и работа требовала внимания и концентрации, так что телеведущий разделил сознание, наблюдая за происходящим урывками, будто листал ожившие фотографии.       …Вот Даст бочком присел к боссу на колени и лезет грабками ему под одежду, оголяя плечи и торс…       …Оседлал и вжался грудь в грудь, покрывая жадными поцелуями ключицы и шею, и уже целует подставленное лицо. Валентино щурит глаза от удовольствия и играючи смыкает пальцы на тонкой талии…       …Даст привстал, утопив лицо Валентино в своей груди и запрокинул голову, страстно приоткрыв рот. Быстрый лукавый взгляд вроде как случайно скользит по экрану…       Воксу хотелось скрипеть зубами от желания сосредоточиться на происходящем в кабинете, но загорелся сигнал длинного вступления перед появлением в кадре недобитой жертвы маньяка, и он вынужден был отвлечься, пропустив остальную часть прелюдии.       Когда он вернулся, за стеклом экрана уже пахло жареным. Валентино перевернул Даста вверх ногами и, легко удерживая на весу, обцеловывал, облизывал и покусывал широко раскинутые, в блядскую розовую полосочку бёдра. А потом тёмный, почти чёрный в неверном свете язык невыносимо медленно скользнул между разведённых ягодиц. Пушинкой висящий в воздухе и, казалось, выпиваемый заживо Даст чувствовал себя вольготно, знай себе подмахивая и не забывая работать руками.       — Ебливые же, мать их, гимнасты! — Рыкнул Вокс, предварительно выкрутив звук голоса на беззвучный режим. Он видел, что не в кадре сейчас, и мог это позволить, но сразу почувствовал, как напрягся давно работающий на него технический персонал. Эти хорошо изучили выражения на его экране, и пришлось срочно сделать лицо попроще.       Накал страстей в зале тем временем зашкаливал, пострадавшие вовсю рвались набить морду слегка обескураженному маньяку, а в кабинете Даст, всё так же вниз головой, выгнувшись, возлежал, повторяя изгибы тела Валентино, уже не загораживая собой восставший внушительный член, и в бешеном темпе обхаживал его языком. Лица Валентино не было видно за задиком, танцующим в такт двигающимся в том же ритме пальцам. Но, будто почувствовав пристальный взгляд, Валентино поднял голову и, сильнее сузив глаза, вперил взгляд в экран. Чуть склонилась голова:       «Ну, долго тебя ещё ждать?»       Было трудно оторвать взгляд, трудно сосредоточиться на деле, но начавшаяся в зале потасовка стремительно выходила из намеченных рамок, и Вокс максимально уменьшил виртуальное окошко, не переставая материться про себя. Даже трудно различимое, без подробностей, зрелище вызвало внутри перегрузку, и всё больше светодиодов тревожно моргало красным. Кулеры трудились вовсю, но не приносили облегчения.       И почему только это лысый вечно озабоченный козёл не хочет сняться в собственном порно! Мигом задвинул бы Даста на вторые роли!       Грёбаный надрачиваемый член продолжал ясно стоять перед глазами, как и вопрошающий взгляд Валентино. В горле пересохло и першило, будто что-то застряло внутри, вызывая желание безостановочно сглатывать.       С каждой новой партии фаллоимитаторов, если слепок делался с его члена, Валентино непременно присылал Воксу пробник — в подарочной упаковке с бантиком. Тот, не распаковывая, закидывал эти подарочки в дальний угол — и, кажется, там уже скопилось порядком. Он толком не знал, как это расценивать, и давно решил считать это знаком внимания для крупных акционеров фабрики секс-игрушек Валентино. Сейчас это казалось тонким намёком и толстым издевательством!       Собственным членом можно было гвозди вколачивать в крышку стола. Работать в таком состоянии было решительно невозможно. К счастью, страсти вокруг подулеглись, остолоп-убивец, отряхнувшись, изрёк какую-то высокопарную глупость. Публика с готовностью засмеялась, создав необходимую паузу, и Вокс подал знак. Выдрессированный оператор врубил заставку практически мгновенно.       — Крутите рекламу, пока я не вернусь. — Сказал Вокс как мог спокойно и сунул руку в око ближайшей камеры.                    Когда телеведущий не слишком элегантно вывалился на дорогой персидский ковёр, у него пар валил из ушей от злости и нетерпения.       Комната пропиталась тяжелым и почти невыносимым запахом секса. Вокс был не слишком хорош в обонянии, но концентрация ошеломляла даже его искажённые рецепторы — воздух был густым, хоть ножом режь! Костюм провоняет так, что в телестудии будут шептаться — маститого шоумена так возбудил дурацкий маньячок, что он свалил на блядки посреди съёмок!       — У тебя цель — испортить мне эфир?! — Почти взвыл Вокс и осёкся. Даст, сползший по телу Валентино вниз и лягушонком раскорячивший ноги, уже глубоко насадился на начальственный член. Да когда они успевают, чёрт бы их подрал?!       Валентино отвлёкся от процесса и изумленно приподнял брови, верхними руками надавив Энжелу на спину, заставив податливо прогнуться и коснуться ладонями ковра. Даст поднял на новоприбывшего затянутые поволокой разноцветные глаза. Чудовищно расширенные ненормальные зрачки — да он в самой охоте!       Это измывательство будет продолжаться. Валентино не сдвинется с места и не выключит телевизор, а развлекаться они будут сколько угодно — рядом с этой вечно озабоченной парочкой каждый рано или поздно ощущал себя хуже, чем импотентом.       — Ты прекратишь издеваться? — Окончательно пересохшим горлом каркнул Вокс.       — Издеваться? Это было так скучно, Вокси. Я хотел тебя взбодрить. — Чёртов его невинный вид! — Так ты присоединишься?       Трясущаяся от вожделения изнывающая порнозвездочка потянулась к нему снизу как к последней надежде, предано заглядывая в глаза.       Наверно, Валентино приказал не кончать без Вокса — иначе как объяснить то, что Даст кидается к нему, как к родному? Или ему всё равно кто перед ним, друг или враг, лишь бы занять истекающий слюной рот?       Вокс ударил, не совладав с раздражением — коротко, рефлекторно, наотмашь. Пощёчина вышла слабой, пройдя вскользь, но голова всё же мотнулась. Даст мог бы схватиться за щёку и изобразить обиженку, или хищно промурлыкать коронное «ещё, папочка», но не стал ломать комедию.       Полностью отдавшийся охватившей его любовной лихорадке, в глазах — ни тени мысли или узнавания, только мутный огонь страсти — он, двигаясь на руках, вытянулся в струнку, едва не сорвавшись с члена босса, и дотянулся-таки до Вокса, нетерпеливо огладив, а потом запустив пальцы в ширинку.       В рот он брал так же смачно и вкусно, как и в зад. Сперва он лизнул головку будто подтаявшее мороженное, приложился губами, на пробу прижал к нёбу, потом покатал во рту как карамельку, вдавливая поочерёдно во внутренние поверхности щёк, и игриво пососал, влажно причмокивая — явно для собственного удовольствия.       Постанывал он так нежно и соблазнительно — как никогда не делал, если они оставались наедине. Сучка явно играла для Валентино — ещё тщательней, чем на съёмках. Прежде чем Вокс успел поднажать, напоминая, что ему сейчас не до этих телячьих нежностей, Даст глотнул в ждущее бархатное горло.       Подвижная спина выгнулась, демонстрируя три пары острых лопаток. Он был будто создан для такой позы — опираясь на средние руки, нижними растягивал собственный зад для Валентино, верхними жадно вжимая в себя пах телеведущего.       Вцепившийся было в розовую шевелюру, Вокс сгорбился и цапнул его за грудь. Та вдруг оказалась тяжелой, упругой и налитой, мерно покачивающейся в такт движениям под ухоженным мехом. Вокс принялся жадно тискать обе, и Даст прогибался сильнее, вжимаясь в ладони, с готовностью отвечая сдавленным мычанием.       Задом Энжел тоже работал на загляденье — красивыми выверенными круговыми движениями, порывистыми и плавными. Валентино расслабленно откинулся на спинку и просто смотрел, лишь слегка придерживая его на своих коленях.       Вокс с трудом оторвал взгляд от мелькающей задницы и глянул вниз. Даст, будто почувствовав, вскинул молящие глаза, и Вокса посетило видение, как он, держась на рога, насаживает на себя оленью башку поверженного Радиодемона. Это подкатило мгновенно, и он кончил, не успев вынуть — а ведь хотел хорошенько попортить макияж на этой смазливой мордашке!       Электрический ток объединил троих в одну цепь, и Валентино довольно заворчал, перетягивая Даста на себя, царапая стройные бёдра, и горло вокруг вдруг расслабилось, а через мгновение туго сжалось, завибрировав от несдержанного крика. Даст кончил без единого прикосновения к члену, от одного только ощущения изливающейся внутрь спермы. Вибрация была невыносимо приятна, и Вокс изо всех сил вжимался в принимающий рот — раз за разом.       Сладостная опустошённость и облегчение вскружили голову, ноги предательски затряслись от накатившей неги, но вслед за облегчением пришло отвращение. К своей слабости, к ситуации в целом и розовой шлюхе, продолжавшей пиявкой висеть на члене. То, что эта блядь, закатив глаза, ловит кайф — или делает вид, что ловит — окончательно вывело его из себя.       Вокс отпихнул Даста, и тот сполз с члена, как использованный презерватив. И так же растёкся по полу верхней частью тела.       Грудкой вытер лужицу собственной спермы — как мстительно подумалось Воксу. Даст-непроливайка, Даст — ни капли мимо. Сожрал всё, что ему дали, и выдал надраенные до скрипа и блеска члены.       Немного опомнившись, Вокс застегнулся и нервно оглянулся на телевизор. Уже пошёл второй подряд рекламный блок. Ребята на Первом канале — настоящие профи, но долго так продолжаться не могло, никакое шоу не прокатит без ведущего.       Повернувшись обратно, он тут же утратил всю целеустремлённость. Валентино тоже успел высвободить член и демонстративно возложил его на веснушчатую поясницу, как на подставку. Чуть расслабившийся, но не утративший своего величия, прикрывший головку крайней плотью, похожий на сиреневую кровяную колбасу, распирающую собственную оболочку. Толстый, увесистый и смертельный.       — Поцелуешь папочку на прощание? — Валентино призывно облизнул губы тёмным многообещающим языком. Вокс отшагнул назад, прекрасно помня, где немногим ранее страстно извивался этот самый язык.       Член снова напрягся, набухая поперечными рёбрами и пульсирующими венами, начиная саблей выгибаться вверх. Даст тёрся об него выставленным задом пока ещё лениво, как просящий ласки кот, но Воксу уже мерещился разгорающийся озабоченный огонёк в его глазах.       — Прекращай это. — Почти взмолился шоумен, отворачиваясь и отступая к телевизору. — Если тебе очень надо продолжать, просто выключи грёбаный телик.       Его палец застыл в полудюйме от экрана, и голубая искра неистово извивалась и плясала между ними. Рекламный блок подходил к концу, и медлить не стоило. Вокс честно попытался сосредоточиться, но был сбит с толку низким басовитым мурлыканьем:       — Можем продолжить в твой следующий перерыв. Мы будем та-а-ак тебя ждать. И, Вокси, милый, может быть, ты захочешь побыть в серединке?       Вокс вздрогнул. Секунду назад полностью удовлетворенный, готовый вернуться к работе, он снова испытывал голод, желание ощущать ласки туго натянутой на мышцы гладкой кожи одновременно с теплом нежной шелковистой шёрстки… и нечеловечески острую необходимость касаться этого члена.       Не в силах сдвинуться с места, он вытер разом вспотевшую ладонь о штанину и отчаянно выругался про себя. Валентино не мог не заметить пристальное и нездоровое внимание к своему члену — и теперь играет на этом! Только, блядь, и всего!       Когда Вокс медленно обернулся, оказалось, что Даст уже подобрался и, встав на колени, вовсю ласкает член, зажав между грудей. Разумеется, эта сука не забыла занять такую позицию, чтобы зрителю открывался отличный обзор! Груди, сжатые изящными ладонями, ходили вверх-вниз, оголившаяся головка пунцовела, Валентино широко ухмылялся. Его спина медленно переламывалась в противоестественном месте, он склонялся все ближе к запрокинутой смазливой мордашке Даста.       Вокс громко и с чувством выматерился, развеивая наваждение, и тут же пожалел, что сказанул что-то типа «в жопу пошёл», а потом решительно шагнул в приветственно распахнувшийся провал экрана, преследуемый ласковым одобрительно-издевательским смехом. Даже вывалившись в студию и запретив себе отвлекаться, он продолжал каким-то седьмым чувством воспринимать, как в кабинете жадно свились языки — и, скорее всего, снизошли до проклятого, проклятого, проклятого члена.