Хороший мальчик Пончик

Будучи Анк-Морпоркским бультерьером, Пончик не мог поручиться за то, что в его родословной не было крокодилов и носорогов. Впрочем, о своей породе он особо и не задумывался, всегда находились дела поважнее. Также Пончик не помнил наверняка, сколько ему лет, однако точно знал, что всю его жизнь у него был бог — самый лучший на всем диске Хозяин. Строгий, но справедливый, как полагается богу, он заботился о Пончике, хотя и требовал с него немало, что Пончик находил исключительно правильным. Собак, живущих в неге и праздности, Пончик презирал равно как их богов. Если боги не смогли укротить даже своих псов, значит они слабы — так какой с них прок? Его Хозяин, может, и не надевает на него блестящие ошейники и шлейки, и не кормит его каждый день деликатесами, зато он могучий и грозный, даже другие боги его боятся. За такого бога не стыдно. У Хозяина была своя стая, в которой было полным-полно других богов, и Пончик гордился тем, что занимал в этой стае второе по значимости место. А еще у хозяина был Тяжелые Ботинки. Как собака невысокая Пончик обычно наблюдал людские ноги, так что добротные ботинки на тяжелой подошве были первым, что он увидел, когда Хозяин привел его во дворец, чтобы познакомиться с патрицием. Однако до того, как в дело вступили глаза, он учуял серый запах, показавшийся удивительно знакомым: табак, дурное настроение и сила. От Хозяина частенько этим пахло. *** Патриций Ваймс поднял глаза от документа, который читал. — Что это? — спросил он негромко, но с той выразительностью, которая слышна в голосе человека, осознавшего, что он неосторожно наступил на что-то гнилое. Ветинари, невозмутимый, лишь улыбнулся: — Собака, вашблагородие. — Вижу, не слепой. Что он тут делает? — Учится себя вести. В этом возрасте собаке крайне полезно общение с множеством людей, иначе вырастет крайне непокорный и своенравный индивид. — Сам ты в этот период явно сидел в подвале на цепи и всё пропустил. Вон какой, дикий. *** Что любопытно — когда Тяжелые Ботинки встал из-за своего стола и подошёл ближе, Пончик заметил на его одежде и руках пепельно-синий след запаха Хозяина, почти смывшийся и выветрившийся за несколько дней, но всё еще уловимый. Будучи воспитанным псом Пончик разумеется и виду не подал, что это заметил, в конце концов, у богов свои дела, собак это не касается. Вообще, Пончик считал себя умным псом (ведь Хозяин регулярно сообщал ему об этом, а бог не может врать), однако человеческие отношения оказались слишком сложными для его понимания. Объяснения констебля Ангвы не очень помогли, но надо было признать, что Ангва, несмотря на всю её сообразительность, всё-таки большую часть времени проводила в облике человека, и это самым пагубным образом сказывалось на ее разумности. Впрочем, к этому Пончик проявлял благородную снисходительность. Также Пончик никак не мог взять в толк, является ли тот, кого ему представили как патриция, самым главным богом здесь. Со стаей у патриция были явные нелады — прежде всего стая у него была слишком большая, чтобы уместиться в воображении Пончика, который никак не мог освоить счет до шести. Это несомненно являлось поводом для восхищения — чтобы загнать в свою стаю целый город надо быть очень могучим богом. Однако в то же время в этой стае как будто никто и не состоял, и, пожалуй, Пончик даже жалел Тяжелые Ботинки. Куда ж такой непутевый бог без нормальной стаи? Впрочем, Пончик вскоре оставил попытки понять, как следует организовывать такую стаю и кто по понятиям богов является более главным, ведь его Хозяин — это его собственный бог, а значит остальные ему не указ, и всё за пределами его личной стаи Пончика не касается. Однако если оставить в стороне все философские проблемы, от которых у Пончика щекотало в носу, при дальнейшем знакомстве Тяжелые Ботинки оказался неплох. Он угощал собачьим печеньем, когда и он, и Пончик считали, что Хозяин их не видит, и чесал за ушами. По мнению Пончика они вполне пришли к взаимопониманию. И тут случилась беда — Тяжелые Ботинки занемог. Уже без своих ботинок он лежал в постели посреди груд подушек и пах болезнью и слабостью. Так что очевидно долг Пончика заключался в том, чтобы помочь. Однако, обшарив по команде Хозяина все углы комнаты патриция, Пончик отыскал только носок без пары, пуговицу и пустой тюбик из-под резко пахнущей мази, которую Хозяин сразу отобрал и спрятал в карман. Ничто из этого не было источником болезни в воздухе, и Пончик виновато потупился, принимая похвалы, — ведь он ничем не помог. *** Собственная слабость раздражала Ваймса невероятно. Будь у него силы, он бы рвал и метал, но он мог лишь лежать и злобно огрызаться, требуя отчетов. Не прошло и пары часов, как капитан полностью забрал расследование в свои руки и распоряжался дворцовой стражей и прислугой как будто и в самом деле имел на то право. Так, он приказал переместить спальню патриция в другую комнату, предварительно тщательно обследованную на предмет отравленных занавесок и скрытых в половицах спусковых крючков для заряженных ядовитыми дротиками арбалетов. Ангва, очевидно, выискивала следы за пределами дворца — как-никак у нее были куда более широкие возможности рассказать об увиденном, нежели у Пончика — тогда как сам бультерьер капитана практически неотступно находился рядом с Ваймсом, караулил и низко, зловеще рычал каждый раз, когда кто-то подходил к двери. В приемной тяжело маршировал тролль. Ни один убийца не пробрался бы через такой двойной заслон! К этому моменту Ваймс уже чувствовал себя значительно лучше. В голове прояснилось настолько, что он не без интереса наблюдал за бурной деятельностью, что развил Ветинари, — и вдобавок начал ощущать голод. Конечно, он был совершенно уверен, что отравлен был не едой, но на всякий случай поостерегся и отказывался от предложенного прислугой обеда, пока капитан не объявил, что лично проверил кухню и продукты. Более того: заключив, что еда не отравлена, Ветинари лично — чтобы быть уверенным в том, что никто не вмешается — отнёс патрицию его ужин. — Мы всё проверили, милорд, и могу с уверенностью сказать, что еда безопасна, — заверил он, опуская поднос на колени Ваймсу. — Я же говорил, что дело не в еде, — пожал плечами тот. — Так, погоди, а это что еще такое?! — на тарелке его лежал кусок вареного мяса и целая куча брокколи. Ветинари недоуменно поднял брови: — Вам ведь нездоровилось, так что повара приготовили лёгкий ужин. Ваймс скривился. С виду всё это выглядело настолько пресно, что тошно было смотреть, кажется, даже соли и перца пожалели. Похоже, если не отрава его доконает, так еда. Впрочем, ожидать милосердия от Ветинари было бы опрометчиво, а раз он поручился, то Ваймс мог быть уверен, что ужин в самом деле не отравлен, и, со вздохом приняв свою участь, Ваймс приступил к трапезе. Капитан же, откланявшись, ушел, напоследок снова приказав Пончику сторожить. — Я же говорил, что дело не в еде, — повторил Ваймс, когда за капитаном закрылась дверь. А потом он оглянулся на Пончика. Пёс, сохраняя подчёркнуто равнодушное выражение морды, смотрел мимо патриция, хотя его короткий хвост немного задрожал. Ваймс был уверен, что собаку регулярно кормили, но сейчас невозмутимое спокойствие Пончика настолько красноречиво убеждало, что бедный пёс не ел примерно никогда, а мясо он разве что издалека нюхал… Отрезав кусок, Ваймс кинул его Пончику. Мясо даже не коснулось пола, Пончик проглотил его на лету. — Шустрый поганец, — хмыкнул Ваймс и отрезал еще кусок. — Простите, милорд, забыл… — прервавшись на полуслове, Ветинари замер на пороге. Патриций и Пончик смотрели на него настолько честными глазами, что не заподозрить их в сговоре было невозможно (и конечно же Ветинари совершенно не заметил, как Пончик прикрыл лапой кусок мяса). Мгновение он рассматривал картину Абсолютной Невинности и как будто бы ценой невероятных усилий глушил невольную улыбку, затем же кивнул собаке. — Свои. Можно. — только и сказал он прежде чем забрать портсигар с комода и уйти. Пончик немедленно впился зубами в кусок мяса, который прятал и, проглотив, уставился на патриция взглядом, полным истинной благодарности. — Совсем не кормит тебя этот ублюдок? Ничего, будет ему за это выговор, — Ваймс свесил руку с кровати и рассеянно почесал собаку. — Хороший пёс. Открыв пасть и вывалив розовый язык, Пончик подставлял под ласку квадратную несуразную голову и даже глаза закрыл от удовольствия. Он был полностью согласен с тем, что он — хороший пёс. А про себя также решил, что раз Хозяин так печётся о патриции — значит патриций всё-таки входит в его стаю, а следовательно и в зону ответственности Пончика. Как-никак, он ведь недаром занимает второе по значимости место в стае Хозяина! Поглощённый мыслями о том, что ни одна живая душа без ведома Пончика не проберется в эту комнату, пёс даже не обратил внимания на то, что Тяжелые Ботинки пробормотал вполголоса: «Свои значит… кто бы мог подумать…».