Про новостные заголовки и красную дорожку.

Если бы не премия, Хенджин сегодня был бы занят крайне интересным делом, например бутылочкой Мондес Бланш года так двухтысячного. Но так как он сейчас сидит в своей машине с недовольным лицом, можно сделать вывод, что-либо его заставили, либо на премии будет кое-что поинтереснее его любимого вина. А заставить Хван Хенджина не удавалось ещё никому... Сквозь окно машины мелькают полоски фонарного света, где-то вдалеке слышатся громкие возгласы, щелчки фотокамер и звук объявлений, доносящихся из громкоговорителей. Хенджин думает о том, что не хочет видеть всех этих людей, не хочет давать комментарии и разговаривать с журналистами, но вдруг отвлекается на выскочившего к его машине зеваку, машущего руками перед стеклом. В ту же секунду шины с визгом проворачиваются в сторону, противоположную нужной, машина влетает в столбик у красной дорожки, благо без особых повреждений. И кажется он знает что именно скоро будет в новостных заголовках.  Хенджин шипит ругательства себе под нос, бьёт руками по рулю, пока люди с камерами как улитки липнут к стёклам машины, хорошо, что окна тонированные и эти идиоты не видят его ненавидящее выражение лица. "Соберись, соберись, соберись, пора выходить, возьми себя в руки" - он пытается успокоиться, массируя пальцами виски. Хенджин поправляет своё пальто, а на лице появляется затертая до дыр ехидная улыбка, и как же, черт возьми, он от неё устал. Принимая свою медийную модель поведения, он открывает дверь машины и, пружинисто покачивая бёдрами, движется вдоль красной дорожки. Подмигивает, закусывает губу, отпускает пошлые комментарии по поводу чьей-то фигуры, он себе отвратителен, но шоу должно продолжаться. Глаза уже давно привыкли к ослепляющим вспышкам камер, а губы к непроизвольным ответам на вопросы, поэтому Хенджин старается не обращать внимание на людей вокруг него. - Господин Хван! Господин Хван! Правдиво ли заявление о том, что вы находитесь в отношениях с кем-то из номинантов прошлой премии? - бойкий голос девушки просачивается через мутный гомон и долетает до ушей. Хенджин оборачивается к ней и заливается смехом, звонко и презрительно. - Не уверен насчёт номинантов, но если говорите про себя, Шин Рюджин, буду ждать в своей гримёрке, — взгляд становится холодным и острым, но через секунду приобретает свой привычный игривый оттенок. Все присутствующие начинают снимать Рюджин и её реакцию, пока Хенджин тихо проскальзывает в здание, а затем в зал, где сидят и другие знаменитости. Он салютует некоторым своим знакомым, занимает положенное по плану место и оглядывает помещение, здесь, собственно, нет ничего интересного. Как обычно, столики, за которыми парами рассредоточились люди, сцена, где ведущая что-то воодушевленно щебечет в микрофон и лебезящие официанты.  Хенджин начинает сомневаться в том, что приехать сюда было хорошей идеей, но все же вспоминает свою главную причину. На удивление, ранее, в толпе журналистов он эту самую причину не увидел, хотя обычно первым делом встречал её именно там. Он искренне надеется, что просто не заметил того, кто должен был там находиться и им ещё удастся встретиться. На самом Хенджин и сам не понимает, почему так держится за эту надежду и не одобряет собственный поступок. По плану рассадки, он сидит один и неудивительно, его считают конфликтным скандалистом, а организаторам премии отвечать за какой-нибудь неприятный инцидент не очень хочется. Звучит торжественная музыка, Хенджина приглашают выйти на сцену, кажется это отличный шанс оглядеть весь зал, может так легче будет найти то, что нужно. Он неторопливо поднимается по ступенькам, пока ведущая неискренне нахваливает его, перечисляя заслуги, остальные люди в зале с неодобрением смотрят на его безучастное выражение лица. Некоторые наклоняются к своим спутникам, шепчут что-то на ухо и посмеиваются, даже не стыдясь этого.  Хенджин по очереди цепляется взглядом за каждого человека в зале, в поисках нужного, впрочем, безуспешно. И на что он вообще надеялся? Не будет же он за ним следом бегать на каждое мероприятие. Хенджин вырывает из рук ведущей награду, улыбается ей опасно, по-хищному, хотя та ещё не закончила и уходит на своё место. Все вдруг замолкают. - Чего затихли, продолжайте! - он никогда не умел контролировать эмоции, особенно если что-то случалось не так, как хотелось. Люди брезгливо фыркают и оборачиваются обратно к сцене. Премия длится ещё четыре часа и все это время Хенджин, не вставая со своего места хлещет бокал за бокалом, наблюдая за взаимодействиями собравшихся. Вот немолодая женщина похвалила начинающую актрису, а вот она же сплетничает о совершенном отсутствии у той какого-либо таланта. На самом деле, Хенджин не старожил в шоу-бизнесе, он и сам можно сказать новичок, но к такому отношению в так называемом "коллективе" уже успел привыкнуть. К часу ночи начинается афтерпати и люди шумно переходят в другой зал, где уже слышно гром музыки и бокалов, бьющихся друг о друга. Эта симфония звучит расслабляюще, приятно, Хенджину кажется, что там уж он оторвется по полной, не то что на этом параде лицемерия. В клубной атмосфере он как рыба в воде, теперь его очередь будет косо смотреть на всех остальных. Хенджин выбирает диван в дальнем углу и ищет того, кто принёс бы ему ещё выпить. - Эй ты, тот, что с ахуенной задницей, подойди сюда, — на удивление нужный официант сразу оборачивается, видимо знает о своих лучших качествах, — принеси мне бутыл... Хенджин теряет дар речи, как только видит его лицо, кожа вспыхивает жаром, глаза мечутся, он жмурится, думая, что показалось. Но нет, не показалось. Ким, мать его, Сынмин вальяжно движется к нему, победно ухмыляется и садится рядом. - Ты только что похвалил мою задницу или мне показалось, милый? - знакомый тембр проносится под кожей и кувалдой ударяет в мозг. Он пришёл, он здесь. - Показалось. И вообще, какого чёрта ты здесь делаешь? - Хенджин берёт себя в руки и отвечает куда серьёзнее. - Мда, признаюсь, будучи журналистом, попасть сюда было трудновато, но не делай вид, будто не ждал меня, Джинни. - И какую статью ты пишешь на этот раз? - у него крайне плохо выходит незаметно сменить тему, но он старается. - Хочу проверить сплетни об ориентации одного из ваших, знаешь, иногда полезно быть симпатичным парнем. Неясная обида в груди развязывается и тут же сплетается в тугой клубок под рёбрами. Он тут совсем не ради Хенджина, значит та ночь ничего не значила. Нет, он вовсе не наивен, просто давно ни с кем не чувствовал такой связи как с Сынмином в их первую встречу. - Так вот как теперь проституция называется, — шипит он Сынмину в лицо с нескрываемой неприязнью, — может и со мной переспишь, если расскажу тебе пару своих секретиков, чтобы ты их разболтал? Ах, да, точно, ты уже это сделал в прошлый раз. Верно, Минни? Ему гадко от собственных слов, и не понятно зачем он вообще это говорит. Выместить обиду? Но за что обижаться, Сынмин не виноват в том, что Хенджин как идиот влюбился. И самое ужасное, что он это понимает, осознаёт, но ничего не может поделать с желчью, которая плещется внутри. Звонкая пощёчина обжигает кожу и Хенджин, оглушенный, отшатывается, в голове от такого резкого удара штормит выпитый алкоголь. - Знаешь что? Иди нахуй, Хван Хенджин, не собирался я с ним спать, — Сынмин поспешно удаляется в сторону танц-пола. Музыка наращивает темп и гремит в ушах как под водой, глухо и пульсирующе. Какой же он мудак, Сынмин не заслужил слышать такое в свой адрес, агрессия была неоправданной и жестокой. Хенджин, шатаясь поднимается с места и направляется в сторону софитов, разрезающих темноту своим постоянным мерцанием. Тело медленно вливается в единый организм танцующих, а Хенджин разрешает себе выпустить эмоции. Злость на себя, апатия и ревность разъедают внутренности, распаляют огонь жажды и сжимают горло хлыстом. Этому кипящему котлу нужно вырваться, а куда, если не в танец. Кто бы что не говорил, а Хенджин отлично двигается, явно выделяется среди толпы профессионализмом, заметным даже в движениях, точных, резких, быстрых. Он оглядывает толпу, смотрящую на него и улыбается, наконец искренне. Среди них, он замечает Сынмина, отлипшего от своего спутника и изумлённо уставившегося в его сторону, интерес, мания так и льётся в радужке отражением. Ну нет, такой шанс грех упустить, мелодия сменяется очень вовремя и Хенджин вдруг начинает танцевать совсем по-другому. Музыка плавными волнами сливается с движениями, вытекает сквозь кончики пальцев и соприкасаясь с кожей вызывает жар, жгучий взгляд направлен только на одного человека в этой комнате. Движения плавные, жутко тягучие, жадные. Они дразнят, проходясь по границам дозволенного, умело балансируя на краю. А Хенджину все это нравится, он наслаждается вниманием, реакцией которую вызывает у людей. Выходя на кульминацию мелодии, он скользит рукой по бедру вверх, запускает под выправившуюся рубашку, приподнимая её край. Сынмин смотрит неотрывно, только теперь уже не в глаза, взгляд бегает от одной точки к другой, не зная за что зацепиться. Кажется он сейчас сойдёт с ума упорными стараниями Хенджина. Музыкальная дорожка постепенно затухает, зато пламя в душе горит с новой силой, когда Сынмин замечает, как Хенджин проходится языком по нижней губе, все еще прожигая его взглядом. Дальше все происходит как-то слишком быстро. Сынмин почти бегом удаляется в сторону уборной, открывает там кран холодной воды и набирая её в ладони, выплескивает себе в лицо. Остудиться не получается, щеки горят алым, а в голове раз за разом прокручиваются кадры с танц-пола. Через пару секунд в туалете появляется и Хенджин, запирая дверь на замок. Сынмин заправляет намокшую чёлку назад и притягивает Хенджина к себе зная, что совершает ошибку. Зная что тот думает будто Сынмин им пользуется, будто это он слил информацию, которую в тот раз узнал. Как же объяснить этому идиоту... Они целуются рвано и небрежно, забывая дышать в перерывах между влажными прикосновениями. Плитка на стене холодит Сынмину затылок, когда чужое колено врезается между ног. - Ну что ты, Минни, тебе же статью ещё писать, пойдёшь к своему спутнику- Хенджин неприкрыто издевается, забираясь пальцами под футболку - Ммм...просто засунь свой грёбанный язык обратно мне в рот и заткнись, — Сынмин тянется за новым поцелуем, но Хенджин, придерживая его за подбородок, лишь ухмыляется. - Кто бы тут про язык говорил, сам ведь разболтал своей подружке Рюджин, что я спал с кем-то с прошлой премии. Как жаль, ты совсем забыл упомянуть, что кто-то - это ты, — колено Хенджина поднимается выше и Сынмин, закусив губу рычит что-то себе под нос. - Мх-ах, блять, да не говорил я ей ничего, она взяла мои личные заметки без разрешения! - рука Хенджина со спины сползает на чувствительную поясницу, по телу проходит разряд и Сынмин одним рывком меняет их местами, прижимая чужие руки к холодной кладке. - Ты тут допрос решил устроить? Тогда, теперь моя очередь спрашивать, милый – он впивается губами в Хенджинову шею, точит зубы о нежную кожу, оставляя за собой красные следы, щекочется усмешкой, — ты тогда ведь приревновал меня, верно? - Много чести, кто ты мне, чтобы тебя ревновать? - А это уже ты мне скажи. Кто я тебе? - Надоедливый журналист, который вечно лезет не в свое дело. - А если так? - рука забирается под рубашку и находит сосок, прокручивая его между пальцев. Шея Хенджина прогибается назад, кадык дергается от неожиданности, он резко вдыхает и сжимает зубы, чтобы не выдать звук, но с губ все таки слетает приглушенный стон, радующий слух. - Приму это за “лучший мужчина в моей жизни”, — он довольно ухмыляется, в то время как Хенджин пытается выдавить из себя какую-нибудь колкость, под действием чужих рук. Влажную тишину разрезает противный перелив звонка, Сынмин достает из кармана телефон, лицо серьезнеет, он раздраженно цокает языком. - Извини, но кажется мое начальство задумало устроить геноцид перспективных кадров, поэтому мне пора,- он легонько чмокает в щеку Хенджина, для которого это ощущается как издевательство, учитывая то, что они делали буквально минуту назад. А потом он просто исчезает за дверью уборной, тихо матерясь себе под нос. Хенджин оседает на пол, запускает руку в волосы, задумывается о произошедшем и откровенно говорят охуевает от того, насколько быстро он перестал себя контролировать в компании Сынмина. Как он мог вообще такое творить в гребанном туалете, где общая гигиена на нулевом уровне, даже в своих обычных беспорядочных связях он предпочитал комфорт. Он собирается встать и вдруг чувствует что-то в своей руке. Чем-то оказывается визитка с надписью: « Ким Сынмин, журналист, 82 XX XXXX, новостное издание «Чосон ильбо»». Хенджин хихикает и уже в хорошем настроении направляется к выходу. Он обязательно позвонит.