Всё как прежде

Лука не любит конфликты, а еще больше не любит в них участвовать. Он не знает, как себя вести в таких ситуациях, сразу теряется и впадает в ступор. Ему не нравится ссориться и выяснять отношения, в особенности если дело касается команды в которой предстоит играть ещё целый сезон и даже больше, ему неприятно и некомфортно от этого, особенно когда ссоришься с лучшим другом. Он вперед всех забегает в раздевалку и заходит в душ, стоит там до посинения, ожидая, когда все сполоснутся, переоденутся и уйдут, в том числе Рамос, потому что он знает, что как только он вернется в раздевалку, Серхио накинется на него с очередными претензиями. И он почему-то чувствует себя виноватым перед ним, правда виноватым, как если бы его отчитывали родители, за то, что он принес плохие оценки со школы, но он точно знает, что поступил правильно. Только Серхио так не считает. У них и раньше были недопонимания и разногласия, это нормально в дружеских отношениях, в этом нет ничего такого, но сегодня Лука чувствовал себя особенно плохо. Он совершенно растерялся, когда увидел, как разъяренный Серхио несется на него через поле из штрафной и кричит: «Игра продолжается! Почему ты остановился? Мы продолжаем игру!». Его лицо перекосило от гнева, а в карих глазах больше не было доброжелательности. Он смотрел на него как на одного из игроков сопернической команды, словно хотел его ударить и Луке стало не по себе, но защитника со всех сторон окружили игроки Депортиво, не давая приблизиться к одиноко стоящему маленькому хорвату. Началась какая-то какофония, все звуки в его голове смешались в один, невероятный шум трибун, гвалт его команды и противников, разъяренные крики Серхио и свистки судьи — всё превратилось в кашу. Кто-то упал на землю, началась толкотня, он попытался сам подойти к Серхио и обсудить произошедшее, но в таком хаосе ничего не получилось, Рамосу предъявили желтую карточку. Начо с Кроссом подошли к нему, чтобы поддержать, но Лука почти ни слова не понял из того, что они ему говорили. Он находился в таком смятении, что ему просто хотелось, чтобы это всё поскорее прекратилось. Лука знал, что временами его друг вел себя инфантильно, но он никогда не думал, что окажется жертвой его детских выходок. Рамос принял его решение за предательство, как бы смешно это ни звучало. Несмотря на абсолютную победу, в раздевалке царила гнетущая атмосфера. Плохое настроение капитана нависло грозовой тучей над головами товарищей по команде, поэтому никто особо не радовался и не веселился, все тихонько переговаривались между собой, рассевшись по углам. Обстановка заметно накалилась, как только Модрич вышел в раздевалку, но он попытался не обращать на это внимания. — Лука, ты что творишь вообще? Мы же договорились, что отомстим им за Дани, но ты просто наплевал на это и сделал по-своему. По-твоему, так ведет себя член команды? Рамос всё-таки грубо ловит его за локоть, как только он проходит мимо, стараясь не привлекать внимания. Лука хмурится, чужие пальцы больно впиваются в руку, но он не отстраняется. — Нет, но Серхио, зачем повторять чьи-то ошибки, если можно сделать всё как надо. Они проявили неспортивное поведение, зачем нам брать с них пример? Я поступил так, как было бы честнее. — Честнее? А они к нам по-честному отнеслись? Скажи мне. — Я же сказал, что я хотел сделать всё правильно! — Сделал. Спасибо тебе огромное, святой Лука. — Прекрати. Это просто вопрос морали. — Теперь я вижу, к чему ты клонишь. Мы тут значит все плохие, бесчестные, а Лука Модрич у нас высоконравственный святой агнец, — повышает голос испанец, так что теперь на них направлены почти все напряженные взгляды. — Это твои слова, — выплевывает Модрич. Рамос замолкает и наконец отпускает его, сердито бросая мятую футболку в дальний угол шкафчика. Полузащитник вздыхает и подходит к своему месту под сочувственными взглядами одноклубников. Прежде чем покинуть раздевалку, он ещё раз подходит к другу, который как и он, собирается одним из последних. Лука надеется, что Рамос уже остыл. — Серхио, мне жаль, что так вышло. Он действительно обеспокоен дисквалификацией Серхио. — Тебе было жаль Баккали, — сухо бросил Рамос, даже не посмотрев на него. — Я просто поступил так, как посчитал нужным, — подавленно повторил Лука. — Чёрт, да ты хоть понимаешь, что меня дисквалифицировали, врубаешься? Я не смогу играть. И это, блять, из-за тебя! Рамос резко разворачивается к нему, заставив хорвата отшатнуться в сторону. В карих глазах плещется темная ярость. А у Луки от обиды перехватывает дыхание. — Я… это не из-за меня, ты это прекрасно знаешь. — Я получил эти чертовы карточки, потому что ты вывел меня из себя, понимаешь? Лука не верит своим ушам, Рамос обвиняет его в том, что он вылетел? Он просто молча разворачивается и уходит в расстроенных чувствах, не желая больше ничего слышать. Он чувствует такую несправедливость по отношению к себе, что ему становится очень плохо и мерзко. Даже больше не из-за того, что его обвиняют в том, в чём он совершенно точно не виноват, а из-за того, что это говорит ему никто иной как Серхио.

×

— Не переживай. Он быстро заводится и быстро отходит, ты же знаешь, — подбадривает Марсело, придерживая колени хорвата, пока тот качает пресс, лежа на спине. — К тому же, мы команда. Одно целое и Рамос это знает. Да, знает и он сказал Луке, что он не относится к команде, потому что тот предатель. — Он не разговаривает со мной уже почти неделю… — хмуро буркнул Лука. — А ты пробовал заговорить? — Ну-у… — замялся Лука, откинувшись на траву. — Понятно, — Марсело хлопнул себя по коленям и встал. — Если вы не помиритесь до конца недели, я вас друг к другу привяжу насильно. Да, им надо было поговорить и Лука понимал это, но почему, раз он прав, то почему он должен извиняться первым? Его природная гордость просто не позволяла взять и подойти к Рамосу, но Рамос тоже был чертовски упрямым и несмотря на слова Марсело, Рамос определённо мог обижаться очень долго. Не могут же они молчать весь год? Это так глупо! Неужели нельзя просто подойти и извиниться? Это же так просто, но при этом так тяжело, что Модрич так и не подходит к испанцу. И на следующей неделе тоже. Все видят разлад между капитаном и полузащитником, но никто не может на это никак повлиять. Для всех в новинку видеть, как Рамос берёт в парное упражнение Марсело, а Лука занимается с Иско. Молча. Нет привычной болтовни Сесе и Лукиты, во время которой Рамос сам толком не выполнял разминочных упражнений, так ещё и Луку постоянно отвлекал. Не слышно типичного тренерского ворчания Антонио Пинтуса в их сторону: «Хватит языками чесать, мы на тренировке, а не на свидании!». Но даже это их не останавливало. Особенно Серхио, который умудрялся разговаривать с Модричем, даже когда его ставили в пару с другим. Они просто были как попугаи-неразлучники. Марсело дал им такое прозвище на одной из тренировок, и оно закрепилось. Теперь у тренеров появилась другая проблема. Рамос начал срываться на товарищей, зачастую будто специально пиная мячи в тиммейтов или совершая настоящие подкаты во время тренировочных матчей, злился из-за любой ерунды, Лука, с другой стороны, стал каким-то вялым и отрешенным, как будто вся его энергия внезапно иссякла. Он редко улыбался и больше не радовался каждому забитому голу, как восторженный ребенок, как будто он только что забил в финале Чемпионата Мира, а не на тренировке. И они оба грустят. Один, потому что никто больше не пристает к нему, не отрывает его от земли и не крутит словно принцессу, а второй, потому что ему некого теперь хватать на руки, больше некого доставать на тренировках и трепать по длинным волосам, слушая наигранное недовольное ворчание и наблюдая как на чужом лице расцветает яркая улыбка, которая согревает не хуже солнца.

×

— Чего ты мучаешься, иди и поговори с ним, — раздался над ухом насмешливый голос с явным португальским акцентом. Рядом шлепнулся Криштиану, отхлебывая воду из бутылки и поудобнее устраиваясь на скамье, широко расставив ноги. — Ведёте себя как малые дети. — Не понимаю, о чем ты. Рамос наконец оторвал взгляд от светлой макушки. Точнее уже выгоревшей под испанским солнцем, за всё время пребывания Модрича в Мадриде. — Ну, да. Поэтому ты уже 5 минут пялишься на него, словно хочешь прожечь в нём дырку, — Роналду откинулся на спинку, запрокинув голову назад, подставляя и без того загорелое лицо под солнечные лучи. — Это вообще не твое дело, — огрызнулся Серхио. — Не спорю, — Криш поднял руки в примирительном жесте. — Вам же хуже, потому что вы придурки. Оба. Рамос вздохнул. — Всё не так просто, как ты думаешь. — О да, так сложно просто сказать «прости» человеку, который тебе дорог. И в чем он не прав? Но извинения, особенно искренние, никогда не давались Серхио легко. К тому же он не считал себя неправым, но без Луки он чувствовал себя одиноким и несчастным. Он скучал по нему. А скучать по кому-то, кого ты видишь каждый день было особенно тяжело. Серхио и Лука не общаются уже третью неделю, казалось бы, что еще может пойти не так? На одной из тренировок Марсело случайно разбивает нос Криштиану, неудачно отдавая голевую передачу. Казалось бы, типичная ситуация, но Криштиану набрасывается на бразильца с претензиями. Они громко кричат друг на друга, один по-бразильски, другой по-португальски. Слово за слово, и ребята сцепляются. Увидев, что дело пахнет жареным, Рамос и Модрич первыми срываются с места, чтобы прекратить конфликт. Другие тоже спешат за ними. Хорват сильно взволнован, потому что не может поверить в то, что эти двое подрались. Они друзья! Кроме того, это Марсело, а это Криштиану. У них довольно спокойный темперамент, и они всегда все сводят к шуткам, но не сегодня. Рамос встает между двумя разгоряченными парнями, пытаясь оттолкнуть их друг от друга. — Какая собака вас укусила?! — рычит Серхио, с трудом удерживая маленького бразильца, который так и рвется вперёд. — Хватит! Вы же хорошо ладите, — Лука держит Криша за запястье, не давая ему двигаться с места. — Криш, Криш успокойся. У тебя кровь идет, пойдем в медпункт, — он тянет его в сторону раздевалок, но Роналду тащить бесполезно, все равно что толкать скалу. Португалец продолжает покрывать Виейру всевозможными ругательствами, от которых даже у Рамоса уши вянут.

×

Хавбек и его капитан стоят вместе, озадаченно наблюдая за тем, как Роналду получает помощь от дежурного медика, а Марсело потешается над его внешним видом, говоря, что Криштиану теперь ни в какую рекламу не возьмут в ближайшее время, на что форвард красноречиво демонстрирует бразильцу средний палец. Всё как прежде. — И что это было? — Совсем на них не похоже. От Марсело я вообще такого не ожидал... — признается Модрич. — Да, я тоже… — Серхио делает паузу на секунду, прежде чем привлечь к себе внимание невысокого мужчины. — Лукита? Хорват поднял на него глаза. Карие глаза снова смотрели по-доброму, по-ласковому, как всегда, а на пухлых губах играла теплая улыбка. Чуть нерешительная, что выглядело странным и нехарактерным для Серхио. — Прости меня. Я был неправ, когда сорвался на тебя. Я переборщил, — удивительно, но эти слова срываются с его губ абсолютно легко, вопреки всем его внутренним установкам. — Это ты меня прости, я должен был сразу с тобой поговорить, а не растягивать эту ерунду на недели… — Модрич кротко улыбается в ответ, и от его глаз расходятся лучики-морщинки, столь родные Рамосу. Лука снова был таким милым. Нет, не снова. Он всегда таким был. У Рамоса даже в носу от умиления защипало. И как он только мог вылить всё то дерьмо на своего Лукиту? У них впереди столько матчей, а Лука у него один. Он притянув Модрича к себе, заключив в крепкие медвежьи объятия, с удовольствием зарываясь носом в густые русые волосы на чужой макушке. Ему этого так не хватало. Лука с тихим вздохом прижался к крепкому торсу, ощущая знакомый аромат одеколона. У обоих словно камень с души упал. — Сработало! — довольный Роналду, совершенно позабывший о своем поврежденном носе, сжав руку в кулак, победоносно вскинул ее вверх, как будто он выиграл Кубок Испании, а не помирил, точнее, обманул друзей. На прошлой неделе им с Марсело пришла в голову идея инициировать драку на тренировке у всех на виду. Чтобы все выглядело естественно, они решают ни с кем заранее не сговариваться. Кришу, конечно, приходится жертвовать собой, но чего только не сделаешь ради сплоченности команды, даже если это касается только двух упертых баранов. — Ещё бы! Это ведь был мой план, — не без самодовольства произнес Марсело, с улыбкой глядя на то, как испанец с хорватом снова обнимались, прилипнув друг к другу уже кажется навсегда.