Меч х Меч

И вот они стояли, как отражения друг друга. Один — элегантный, в белом пиджаке, с короткой ровной прической, чье лицо можно было назвать дружелюбным, несмотря на твердый взгляд карих глаз. Другой — в черном пальто, с длинными черными волосами, убранными в хвост, и с агрессивным взглядом, из-за которого многие приняли бы его за преступника. Им не было суждено встретиться, но они все же встретились. Вокруг них была простая, но вполне приятная обстановка — справа от двери на полу стояло высокое растение, мягкий коричневый диван, небольшой журнальный столик. Это была самая обычная Лобби Ответчика. Достаточно официальная атмосфера для места, где начинается процесс суда, и достаточно комфортная для того, чтобы после всего напряжения в самом Зале Суда после стольких вопросов, споров, давления и попыток совместить все факты можно было немного расслабиться. — А я смотрю ты тоже любишь, чтоб другие тебя боялись! — почти издевательски произнес тот, что был в черном пальто. — Нет, я не хочу, чтобы меня боялись! Рука фигуры в белом пиджаке дернулась к катане, висевшей около его бедра. Но вместо того, чтобы вытащить оружие, молодой человек положил ладонь на нее и гордо поднял голову. Ему вовсе не хотелось конфликтовать с этим странным типом, который казался темной, гораздо более агрессивной версией его самого. Все же самым главным для него было вовсе не то, насколько остальным будет страшно при виде длинного острого лезвия, пусть и надежно спрятанного так, чтобы никому не навредить. Гораздо важнее было то, как этот предмет, постоянно находясь рядом, вселял в него уверенность в себе. В этом предмете была душа. Он очень много значил для него. А вот стоявший напротив тип, кажется, видел в оружие только угрозу. Казалось, что его меч мог в любую минуту сверкнуть в воздухе. Но тогда тот будто повторил это движение, точно так же опустил руку на свое оружие и усмехнулся. На самом деле, ему должно было быть все равно на то, кем был этот странный преступник. Пока он не сделал ничего неправильного или опасного, прокурора это не должно волновать. Ну стоит он здесь, ну смотрит агрессивно. На его фразы, сказанные неприятным, надменным тоном, можно ответить сдержанно и спокойно. Сейчас не место, чтобы спорить и доказывать свою правоту кому-либо, тем более тому, кто явно будет с тобой не согласен. Но все же он не мог перестать думать о том, почему этот человек чувствует себя так уверенно, находясь в лобби Зала Суда. Любой преступник, особенно, если его в чем-либо обвиняют, должен хоть чуть-чуть волноваться. Но этот просто стоял тут, словно никакой опасности для него нет. Еще и с оружием. Кто вообще его пустил сюда? И только тогда он обратил внимание на то, что это лобби сильно отличалось от всех тех, в которых он бывал. Нет, тут все было также, все предметы и мебель на привычных местах. Только оно выглядело… Словно здесь уже давно никого не было. Да и привычных двух фигур по бокам от двери тоже не было. Словно это место забросили, а потому везде лежал слой пыли, один из светильников на стене даже треснул. Растение давным-давно засохло, и теперь виднелся только ствол и коричневые, не до конца облетевшие листья. Тогда что они оба делают здесь? И почему именно в Лобби Ответчика? Казума Асоги попытался вспомнить детали событий до того, как он застыл перед странным типом в пальто. Но не смог. Тогда, возможно, это был сон? Но что тогда этот человек делает в его сне? Раз они даже не были знакомы. Так что недоумение и любопытство таки взяли верх, и он, стараясь, чтобы голос звучал уверенно, спросил: — А что ты здесь делаешь? Кто ты? Он даже сам не заметил, как вместо учтивого обращения вставил приятельское «ты». Это было не в его привычке, но то, как сам незнакомец начал с ним разговор, повлияло на него. Тот, похоже, не особо волновался о том, чтобы быть вежливым. Хотя, судя по манерам, от него и не стоило ждать теплых слов. — Я? — задумчиво произнес он. — Ну, я точно не знаю, как меня сюда занесло. Но я — прокурор, поэтому это неудивительно. Зал Суда, моя стихия! Вот это вызвало у Асоги сильное недоумение. Не только тот факт, что незнакомец с внешностью жестокого убийцы был прокурором. Но, конечно, ему было знакомо не так много прокуроров, и он не мог предположить, какими они еще бывают. Кроме его наставника, элегантного и обычно сдержанного аристократа, а также самовлюбленного и надменного довольно старого японца, желающего показать всем, что традиции его народа — самое лучшее. Гораздо сильнее его удивило то, как в задумчивости этот прокурор приставил ко лбу пальцы прямо так же, как делал сам Казума. Даже сейчас они стояли, сложив руки почти одинаковым способом. Могло ли так быть, что их все-таки что-то связывало? Или это была чистая случайность, что две личности, попавшие сюда словно из разных миров, могли показаться кому-то отражениями друг друга? Хотя нет, похоже, их сейчас просто что-то заставляло быть ее больше похожими друг на друга. Что-то, что они оба не могли полностью понять. Их собственные жизни для каждого из них были всем — и они очень сильно отличались. И, на самом деле, эти прокуроры все же были индивидуальны, и двигались они тоже каждый по-своему. Там, в своих мирах, наполненными важными для них событиями. Однако именно этот факт еще сильнее подчеркивал то едва уловимое, которое, может быть, не каждый способен был заметить. Но сами они это почувствовали. И теперь не могли уже это отрицать. Шли минуты, а они так стояли, и даже не зная, о чем думает другой. А возможно, в это же самое время в другой похожей комнате другие двое так же стояли рядом друг с другом, пытаясь понять, почему попали сюда вместе, и что их связывает…