Loving you

Чанбин проснулся от холода, и это было уже что-то странное, учитывая, что обычно он был, по сути, воплощением обогревателя. Он снова украл все одеяла. Тем утром, когда он осторожно открыл глаза и увидел умиротворенное выражение лица Сынмина, он мог только тихо вздохнуть про себя, достаточно осторожно, чтобы не потревожить мужчину, который был в нескольких дюймах от него. Его муж был прекрасен, как впрочем и всегда, с приоткрытыми мягкими губами и размеренным дыханием, периодически издавая милые звуки, свидетельствующие о глубоком сне. Чанбину всегда нравилось просыпаться с таким видом каждое утро, на самом деле это было благословением. И все же было бы еще лучше, если бы пробуждение не происходило так мучительно рано, что Чанбин даже опережал утреннее пение птиц. Возможно, Чанбин не стал бы так сильно возражать против того, что Сынмин постоянно воровал одеяла, и, возможно, Сынмин мог бы считаться настоящим ангелом, посланным Богом свыше (по скромному мнению Чанбина). Возможно, Чанбин мог бы позволить Сынмину поспать, пока у него еще была такая возможность, прежде чем им обоим придется начинать свой день. Но была поздняя осень, почти зима, и, несмотря на все отопление во дворце, спине Чанбина было чертовски холодно, достаточно холодно, чтобы пробудить его от глубокого сна. Простыни под ним зашуршали, когда он придвинулся ближе к Сынмину. Чанбину потребовалось несколько секунд, чтобы разорвать кокон из одеял своего мужа, и забраться под одеяло ему удалось еще быстрее. При этом он обнял Сынмина, и прошло совсем немного времени, прежде чем младший начал недовольно скулить, несмотря на то, что выглядел он еще совсем сонным. Это вызвало легкую улыбку на губах Чанбина, прежде чем все еще сонный и ленивый смешок сорвался с его губ. — Так холодно, — пробормотал Сынмин едва слышным шепотом, и Чанбин не смог удержаться, чтобы не притянуть его ближе, чтобы между их телами не осталось пространства. Это было похоже на то, что он пытался полностью слиться с Сынмином, даже если его единственным реальным намерением было просто дать немного тепла своему организму. — Кто в этом виноват? — голос Чанбина был хриплым, когда он ткнулся носом в шею Сынмина. Младший слегка задрожал в его объятиях, и Чанбин мгновенно предположил, что его собственный нос должен быть по крайней мере немного холодным. — Ты, — Чанбин на это только хмыкнул, слишком сонный, чтобы по-настоящему подшутить над своим избранником, не говоря уже о том, что было еще слишком рано. — Как будто сама зима обнимает меня, — голос Сынмина был таким мягким, и, возможно, Чанбин умилился бы этому и в очередной раз отметил, какой его избранник милый, только если бы не был слишком занят, смеясь над таким преувеличением. — Интересно, мои поцелуи тоже будут холодными? — Не… — это было единственное, что успел сказать Сынмин, прежде чем пронзительный и недовольный стон вырвался из его горла, когда Чанбин начал оставлять поцелуи-бабочки по всему его лицу. — Слишком холодно, слишком холодно, — и этого было достаточно, чтобы Чанбин уткнулся лбом в подушку младшего, прямо рядом с его головой, поскольку он все еще не мог перестать смеяться. — Что мы собираемся с тобой делать, а? — спросил Чанбин немного обвиняюще, но вздох, который он испустил, был слишком удовлетворенным, чтобы на самом деле изобразить злость на Сынмина. — Ты оставляешь меня совсем одного на холоде. — Я бы никогда этого не сделал, — пробормотал Сынмин, прежде чем его руки немного сжались вокруг тела Чанбина, заставляя его сердце трепетать. — Ты только что это сделал, — в словах Чанбина не было настоящего обвинения, и они оба понимали, что их поддразнивание в тот момент было только ради забавы. — Тебе это приснилось, — промурлыкал Сынмин, и его пальцы нашли путь к волосам старшего, прежде чем он начал нежно проводить ими по голове, массируя. — Все это было галлюцинацией, детка. Чанбин смог издать только тихий звук, внезапно почувствовав себя слишком сонным, чтобы произносить связные слова, и все из-за действий младшего. Наконец-то он снова начал согреваться, приятное тепло разливалось по его телу, а холод остался где-то далеко, давно забытый в пользу уюта, который Чанбин получал от объятий Сынмина. Вероятно, это было еще до того, как они начали спать в одной постели, когда Чанбин заметил, что Сынмин легко простужается. И не прошло и года после их свадьбы, как вернулась осень, и Чанбину пришлось вспомнить про эту особенность мужа, когда младший начал обнимать его каждую ночь, немного крепче, чем обычно. Чанбин всегда находил это очаровательным, и он был более чем счастлив уступить своему мужу, который искал тепла еще до того, как полностью осознал, что делает. Он всегда старался держать Сынмина за руку, когда они были вместе, и всегда немного крепче сжимал своего мужа в объятиях, прежде чем они оба засыпали. Сынмин искал тепла всякий раз, когда сталкивался с холодом, который быстро становился для него невыносимым. Так что Чанбин всегда был рядом, выполняя роль живого обогревателя, более чем готовый заключить мужа в свои объятия и любить, показывая все нежные чувства, которые он испытывал. — Прости, — голос Сынмина был тихим, чем напугал Чанбина, который, несомненно, уже почти заснул. — Нет необходимости извиняться, это просто повод еще немного тебя потискать, — проворчал Чанбин, и даже если это больше походило на усталую шутку, в этом все равно была доля правды. Он никогда не смог бы разозлиться на Сынмина за то, что тот украл все одеяла, даже если проснулся из-за того, что ему было холодно. Чанбин понимал, что его муж делал это только потому, что подсознательно пытался получить немного больше тепла, поэтому, в конце концов, он на самом деле не считал это чем-то плохим. — Тебе не нужен предлог, чтобы обнять меня, — на это Чанбин смог ответить только сонным утвердительным мычанием. — Знаешь, до того, как мы начали спать вместе, я обычно обнимал подушку, чтобы заснуть, — продолжил Сынмин, и старший почувствовал блаженство, как только в его голове возник образ младшего, обнимающего подушку, чтобы заснуть. В этом определенно было что-то милое. — Ты когда-нибудь обнимал подушку, на которой я спал? — в голосе Чанбина слышалось чистое любопытство, в то время как воспоминания об их маленьких и совершенно непреднамеренных ночевках всплыли в его сознании. — Я имею в виду, до того, как мы смогли постоянно спать в одной комнате? Его встретили молчанием. Он знал, что Сынмин еще не спал, учитывая, что они говорили всего за несколько минут до этого вопроса, поэтому Чанбин подумал, что это немного забавно, как он избегает вопроса. — Детка, — позвал Чанбин, протянув руку, чтобы нежно коснуться щеки Сынмина, которая была немного теплее, чем обычно. «Он определенно не заснул за долю секунды», подумал Чанбин. Итак, старший действовал в соответствии со своими навязчивыми мыслями. Его пальцы потянулись, чтобы осторожно достать одеяло из-под Сынмина, прежде чем он высвободился из его объятий. Он перекатился на бок, сдерживая шипение, вызванное внезапным холодом, в то время как все одеяло было обернуто вокруг его тела. — Да, я обнимал, — внезапно громко ответил Сынмин, заставив грудь старшего расцвести от нежности, когда он повернулся обратно к своему мужу. — Боже, что ты делаешь, пока солнце все еще восходит. За ворчливым бормотанием Сынмина последовал смех Чанбина, который был немного громковатым для такого часа, но он знал, что младший на самом деле не возражал против этого, учитывая улыбку, украшавшую его губы. Это вызывало у Чанбина глупое желание поцеловать его. Что он на самом деле и сделал. Чанбин продолжил, покрывая мягкими, нежными поцелуями все лицо и шею Сынмина, пока он не замедлился из-за сонливости, поцелуи совсем прекратились, когда дыхание, принадлежащее им двоим, стало более ровным. Стало так спокойно, пару окружала тишина, когда они снова заснули, находясь в объятиях друг друга в своем маленьком коконе из одеял, вдали от холода, который требовал от них слишком многого, слишком рано. Мысли Чанбина становились все реже, когда он чувствовал, что купается в любви младшего, но те немногие, что все еще крутились в его голове, были определенно ясны. Любовь к Сынмину была подобна теплу. ❀ ❀ Когда Чанбин, наконец, вернулся в их совместную с Сынмином комнату, была почти полночь, по крайней мере, так он предполагал. Было уже достаточно поздно, поэтому ему захотелось сразу же забраться под одеяло и обнимать своего мужа, пока они оба не уснут, если Сынмин еще не спит. Чанбин был более чем уставшим и четко ощущал, как каждый мускул в его теле был напряжен. Его мозг тоже работал не намного лучше, но он все еще пытался убедить себя, что это все в рамках обычного графика, ничего необычного не происходит, и при достаточном количестве времени и терпения он в конце концов полностью адаптируется к расписанию. Такое самовнушение вовсе не помешало Чанбину захотеть обнять Сынмина, с которым он теперь почти не проводил времени из-за их напряженного графика. Но когда Чанбин вошел в комнату, то заметил, что его возлюбленного нигде не было видно. Он предположил, что расписание Сынмина на день уже должно быть закончено, учитывая зажженные свечи и то, что одежды, которые Сынмин надел этим утром, теперь были повешены на манекене рядом с гардеробом. Все указывало на то, что Сынмин должен быть в спальне, и все же Чанбину не удалось его увидеть, где бы он ни пытался его найти. Движимый желанием найти мужа, Чанбин покинул комнату, хотя его тело настойчиво подавало сигналы о необходимости хоть небольшого отдыха. Он доверился по его мнению хорошей, если не сказать лучшей, идее, которую его мозг был способен произвести в том состоянии, в каком он был. Чанбин спросил служанок, которые ждали за дверью их спальни, где именно бродил наследный принц в такой поздний час. Они должны были знать, и они также были единственной надеждой Чанбина в тот момент. И благослови любую божественную силу, которая существует, потому что служанки действительно знали, а Чанбин на самом деле не представлял, что он мог бы сделать, чтобы остановить подступающую тревогу из-за исчезновения мужа. Но, к счастью, Чанбину не нужно было этого делать, и он смог спокойно пробираться туда, где, по указанию служанок, находился Сынмин, скинув груз тревожный мыслей. Он старался вести себя тихо, когда входил в просторную комнату, но скрипучие половицы выдавали его, озвучивая каждое его передвижение по комнате. Тихий вздох, сорвавшийся с его губ, почти отозвался эхом, и это показалось Сынмину достаточно забавным, чтобы разразиться несколькими усталыми смешками. Тем не менее, Чанбин хранил молчание, по крайней мере, пока не добрался до Сынмина. — Привет, — он хотел, чтобы это было нечто большее, чем просто бормотание, но, похоже, у его горла были на него другие планы. Чанбин присел на деревянном бортике впечатляюще большой ванны, где-то позади Сынмина, но все еще был осторожен, чтобы не усесться по случайности в лужу мыльной воды. Тонкий аромат лаванды все сильнее и сильнее овладевал его чувствами с каждой секундой, проведенной им там. Как бы Чанбину это не нравилось, это слишком сильно расслабляло мозг, чтобы не чувствовать сонливости. — Привет, — промычал Сынмин в ответ, в его голосе самым очевидным образом слышалась сонливость. — Думал, ты сразу пойдешь спать, — ленивый смешок вырвался со словами Сынмина, и Чанбин нашел довольно милым то, что его сердце все еще трепетало в груди при этих словах. И как бы Чанбин ни старался избегать луж, в итоге его одежда все равно намокла, так как Сынмин, ни секунды не колеблясь, положил голову на бедро Чанбина. Он выглядел достаточно усталым, чтобы тут же уснуть, и, возможно, это было главной причиной, по которой Чанбин ничего даже не стал возмущаться из-за теперь влажной одежды. — У меня были дела поинтереснее, — мягко прошептал Чанбин, они были только вдвоем, так близко друг к другу, что на самом деле не было необходимости говорить слишком громко. Его пальцы медленно потянулись к влажным прядям волос Сынмина, мягко распутывая их. Легкая улыбка тронула уголки губ Чанбина, когда до него донеслось довольное хныканье Сынмина, вызванное такими ласками. — Например, смотреть, как я купаюсь? — в ответ на такой комментарий Сынмина Чанбин лишь фыркнул. Даже при такой усталости Сынмина предпочел прибегнуть к поддразнивающим замечаниям, которые Чанбин так полюбил. — Например, смотреть, как ты моешься, — как бы странно это ни звучало, Чанбин на самом деле был благодарен за то небольшое количество времени, которое им удавалось провести вместе, поскольку это было вне их постели и, по крайней мере, один из них был бодрым. Хотя в последнем можно было бы усомниться. Улыбка Чанбина стала еще шире, когда смешок Сынмина эхом разнесся по всей ванной комнате, вызвав очередной прилив нежности. Он начал плавно обводить черты лица Сынмина, по крайней мере ту часть, которая не лежала на его бедре. Такое времяпрепровождение превратилось в одно из любимых занятий Чанбина, когда сон был недостаточно добр, чтобы навещать его так часто, как навещал его мужа. И независимо от того, сколько они уже вместе, Чанбин всегда испытывал благоговейный трепет перед красивыми округлыми чертами лица Сынмина. — Прости, что был так занят в последнее время, — голос Сынмина звучал приглушенно из-за того, что его щека покоилась на бедре Чанбина, но слова все еще четко прозвучали в ушах Чанбина. Это заставило его сердце сжаться в груди от мысли о том, что его муж беспокоится о своей загруженности в то небольшое свободное время, которое у него было. В этот момент у Чанбина появилось неподконтрольное желание прижать мужа к груди, пока все напряжение не спадет. Особенно, когда он знал, что Сынмин не имеет реального права влиять на собственный график, а график Чанбина был таким же плотным. — Это не твоя вина, детка, — попытался заверить он, хотя прекрасно знал, каким упрямым может быть его муж. — Моя, — на этот раз смешок Сынмина был довольно невеселым, добавляя немного больше грусти для Чанбина. Он позволил тихому вздоху сорваться с губ, когда его рука возобновила нежные поглаживания головы Сынмина. — Я сомневаюсь, что ты мог выбрать эту жизнь до своего рождения, — тон Чанбина был таким же нежным, как и его прикосновения. — Некоторые вещи находятся и будут оставаться вне твоего контроля, — продолжил Чанбин, наблюдая за действиями младшего, который положил голову ему на колени и закрыл глаза. — Все нормально, мы можем проводить время вместе, когда сможем. Чанбин был искренним, ведь независимо от того, как сильно он скучал по компании Сынмина и тем дням, когда они могли проводить время вместе, ничего не делая, он относился к загруженности мужа с большим пониманием. — Я не хочу терять время, когда у нас есть возможность время вместе, — это было почти сонное нытье, что определенно заставило Чанбина снова улыбнуться. — Хорошо, тогда, возможно, мы могли бы сделать что-нибудь вместе на рождественском фестивале, если нам позволит время, — предложил Чанбин с тихим смешком, который вырвался у него, когда ему вспомнился прошлый год, когда они провели этот день вместе, еще задолго до того, как королевские обязанности начали наполнять и жизнь Чанбина тоже. — Правда? — Сынмин вскинул голову, и неподдельное волнение на его лице заставило сердце Чанбина сделать сальто. Он кивнул, и его рука немного соскользнула, чтобы он мог нежно погладить нежную щеку своего мужа. — Я думаю, это то, что мы могли бы сделать, — поделился идеей Чанбин, поскольку сценарий продолжал прокручиваться у него в голове. От того, с какой нежностью Сынмин посмотрел на него, у Чанбина перехватило дыхание, и прежде чем он осознал это, его губы мягко прижались к Сынмину. Коротко, нежно, как будто им некуда было спешить и каждая минута принадлежала им. — У тебя действительно замечательные идеи, — пробормотал Сынмин почти в губы Чанбину, и они оба фыркнули, смешки эхом отозвались в пустом пространстве, которое начинало становиться немного прохладным. Чанбин уже забеспокоился, что его муж таким образом может простудиться, если этого уже не произошло. Но Сынмин лишь предпочел снова положить голову на бедро Чанбина, заставив того задуматься, как долго он еще планирует оставаться в воде. — От тебя это звучит особенно приятно, — поддразнил Чанбин, наблюдая, как Сынмин нарочито медленно поднимает голову, прежде чем резко опустить ее обратно на колени, еще больше расплескивая воду. — В таком случае, ты мог бы с таким же успехом взять меня с собой в ванну, прямо в одежде, — не удержался от комментария Чанбин. — Ладно, давай выходить, — сдался Сынмин, после того, как его смех утих, одновременно хватая Чанбина за лодыжку, как будто пытаясь затащить его в воду. Тем не менее, Чанбин знал, что драка быстро закончится, когда младший в итоге устало положил голову обратно на его ногу и зевнул, чего и следовало ожидать. — Ты такой сонный, это очаровательно, — пробормотал Чанбин через несколько мгновений, и его рука снова зарылась в волосы Сынмина. — Я не хотел спать, пока ты не появился, — настаивал Сынмин, даже если они оба знали, что это было что далеко от правды. — Конечно-конечно, — усмехнулся Чанбин, но после лишь удовлетворенно вздохнул. — Давай, вода скоро остынет. — Слишком хочется спать, — и каким бы очаровательным ни было бормотание его мужа, Чанбин все еще пытался мыслить рационально, несмотря на усталость, которая полностью овладевала им. — Так ты собираешься просто заснуть здесь? — Я мог бы, — промурлыкал Сынмин, как будто пытался доказать, что он был недалек от того, чтобы действительно заснуть прямо в ванной. — В холодной воде? — удивлённо уточнил Чанбин, пытаясь доказать своему мужу, что это, вероятно, была худшая идея для его здоровья, даже если это его лишь шутка. После этого последовало молчание. Может быть, Сынмин действительно заснул, или он обдумывал ранее заданный вопрос, у Чанбина не было определенного ответа на то, что происходило в голове младшего. — Может, тебе стоит понести меня, — внезапно выпалил Сынмин, а Чанбин вовсе не был против этой идеи, даже если его тело уже отяжелело от усталости. Еще несколько тихих смешков Чанбина эхом разнеслись по большой ванной комнате, который обдумывал внезапное предложение мужа. И, возможно, идея была реализована, и Чанбин действительно понес полностью завернутого в полотенце и хихикающего Сынмина обратно в их спальную комнату, даже если они всю дорогу шикали друг на друга, стараясь не разбудить всех остальных во дворце. Чанбин почувствовал, как тепло разлилось по его венам, особенно когда они вдвоем наконец смогли прижаться друг к другу под теплым одеялом, а также погрузиться в чувство безопасности, исходящей от их любви. И, может быть, как раз в тот момент, когда Чанбин нежно уткнулся носом в волосы Сынмина, прежде чем младший неизбежно погрузился в глубокий сон, он подумал про себя, что это прекрасно — проводить время с мужем. Любовь к Сынмину была наполнена милыми моментами. ❀ ❀ ❀ Чанбину не особо нравилась библиотека во дворце. Несомненно у него было пару воспоминаний с Сынмином оттуда, но это не было чем-то особенным или чем-то таким, что могло бы заставить его внезапно полюбить это место. Что было нормально, даже если Сынмину приходилось проводить значительную часть своего времени в этом месте. Чанбин просто придерживался нейтрального мнения о библиотеке, и в конце концов это была просто комната, заполненная книгами, и ничего другого, что было бы достаточно захватывающим, чтобы вызвать интерес. Но бывали и такие дни, как этот, когда Чанбин направлялся туда либо с определенной задачей, потому что ему нужно было туда пойти. И иногда, если не в большинстве случаев, он находил там Сынмина, в чем не было ничего необычного. — О? — удивленный звук сорвался с губ Чанбина прежде, чем он смог полностью осознать происходящее, даже если ничего нового его не поджидало. — Привет, — поприветствовал его с широкой улыбкой Сынмин, в очередной раз покоряя сердце старшего. В такие моменты Сынмин отдаленно напоминал ему щенка. — Привет, — отозвался Чанбин в ответ с такой радостью, как будто они не целовали друг друга в то всего за несколько часов до этого. Это была их милая привычка приветствовать друг друга при каждой встрече, о чем знали только он и Сынмин и использовали только в присутствии друг друга. Ну и как Чанбину это могло не понравиться? — Что ты здесь делаешь? — спросил Чанбин, чья улыбка постепенно становилась шире по мере, того как он медленно приближался к столу младшего, совершенно забыв о том, зачем он изначально пришел в библиотеку. — Я думал, это я должен спрашивать тебя об этом, — в глазах Сынмина определенно появился какой-то блеск, который сразу Чанбин заметил, как только начал приближаться к столу. Скорее всего, это было из-за окружавших Сынмина огней от свечей, что означало в повестке дня Чанбина дополнительный балл за атмосферу для библиотеки. — На этот раз ты немного опоздал, милый, — легкая ухмылка заиграла на губах Чанбина, а в его голосе были отчетливые нотки фальшивого сочувствия. Это было просто поддразнивание, ничего необычного. — Это даже немного обидно, — последовавший за этим смешок Сынмина в очередной раз вызвал волну умиления у Чанбина. — Как получилось, что ты здесь один? — вопрос Чанбина был задан довольно тихо, мягко, но все равно прозвучал слишком громко для библиотеки. Чанбин скорее инстинктивно взял руку младшего в свою, чувствуя холодное серебряное кольцо под кончиками пальцев, играя с пальцами Сынмина. Руки младшего были холодными, что уже не удивляло Чанбина, но по привычке он сразу попытался согреть их. — Я недавно закончил со своими утренними лекциями, а до начала следующей еще осталось немного времени, — пояснил Сынмин, довольно вздыхая, когда Чанбин протянул руку, чтобы аккуратно убрать несколько прядей волос, которые стали слишком длинными и начали закрывать глаза Сынмина. — Теперь твоя очередь объясняться. — Я зашел повидаться с тобой, — тихо ответил Чанбин, его взгляд внезапно устремился куда-то в сторону от Сынмина. — Это не так, — когда Чанбин вернул свой взгляд на Сынмина, младший прищурил глаза, как будто подначивал Чанбина продолжать свою маленькую ложь. — Откуда ты это знаешь? — Чанбин бесстыдно усмехнулся ему в ответ. — Ты ненавидишь это место, — Сынмин даже не оставил места для продолжения оправданий. — Ненависть — сильное слово, я бы предпочел назвать это… — Ты отклоняешься от темы, — это заставило Чанбина остановить свой поток мыслей. Конечно, Сынмин был прав, но как так легко сдаться было бы невесело. — У тебя тоже есть расписание, — напомнил Сынмин с легкой насмешкой в голосе. — Может быть, в мое расписание входит посещение наследных принцев, ты думал об этом? — довольно спросил Чанбин. — О, разве ты не занят? — насмешка все еще была более чем очевидна во всем, что говорил Сынмин, и даже в том, как он смотрел на Чанбина с игривым блеском в глазах, сжимая пальцы. — Разве ты не настолько же милый? — Чанбин никогда не был тем, кто отступал, когда дело доходило до их поддразниваний. — Возможно, — подобные разговоры были даже более чем достаточными для Чанбина, чтобы позволить себе провести еще немного времени со своим мужем, а его губы коснулись тыльной стороны руки Сынмина. И Чанбина продолжал поцелуи, медленно и тихо, сохраняя атмосферу окружающего их пространства, пока кожа Сынмина не начала покрываться мурашками, когда Чанбин наконец коснулся его губ. Поцелуи, конечно, не были чем-то новым для пары, но Чанбин не мог не восхищаться тем, как они подходили друг другу каждый раз, когда их губы соприкасались. В этот раз ощущения были даже острее, поскольку старший осмелился постепенно зайти дальше, когда провел языком по нижней губе Сынмина и придвинулся ближе к мужу. Сначала Чанбин подумал, что ему только почудилось сладость губ Сынмина, но это сомнение быстро развеялось, когда он начал изучат своим языком рот младшего, и сладость начала распространяться по языку Чанбина. Это заставило его улыбнуться, несмотря на то, что он все еще целовался, а его состояние было беспорядочным. — Так ты действительно ел сладости, — Чанбин не смог удержаться, чтобы не поделиться своей мыслью прямо в губы Сынмина, когда тот ненадолго отстранился. И, возможно, это только усилило их желание продолжить поцелуи, пара отказалась больше тратить время на разговоры, они подвинулись друг к другу достаточно, чтобы Сынмин мог сесть на его стол, а Чанбин устроиться между его бедер. — Бин, мой профессор должен скоро закончить свои лекции и прийти сюда, — тяжелое дыхание Сынмина были такими громкими в тишине библиотеки, что приводило в восторг. — Он будет не единственным, кто скоро закончит , — пробормотал Чанбин со смешком, прижимаясь губами к нежной коже на шеи Сынмина. Прошло всего несколько секунд, прежде чем они оба рассмеялись, но этого перерыва было недостаточно, чтобы сбить настрой и помешать Чанбину встать на колени перед своим мужем в попытке максимально использовать то небольшое количество времени, которое у них было. Любовь к Сынмину была сладкой и немного липкой, как сладость мед оседающая на вкусовых рецепторах. ❀ ❀ ❀ ❀ Это начиналось, когда Сынмин ворочался в постели, что неизбежно будило Чанбина, но весьма ненадолго, поэтому он на самом деле не осознавал, что происходит, не говоря уже о состоянии своего тела. Все стало немного более очевидным, и состояние стало немного труднее игнорировать, когда звук закрывающейся двери разбудил его, и его мгновенно встретила боль. Закрытие двери было обычным делом, Сынмин всегда предпочитал просыпаться и начинать свой день немного пораньше в течение недели, но пульсирующая боль в голове была действительно странной. Чанбин издал стон, о котором тут же пожалел, учитывая ощущение, что его горло словно наполнилось иголками. Он все еще не понимал, что происходит, но ему было больно, воздух вокруг него казался слишком холодным, и он определенно потел намного больше, чем обычно в зимнее время. Открывать глаза, вероятно, тоже было не самой лучшей идеей, учитывая, что утренний свет был слишком резок, но было необходимо выяснить, что делать со своим состоянием, прежде чем отправляться по своему расписанию. Чанбин начал с того, что откинул одеяло, что поначалу казалось божественным, если бы не холод, который быстро окутал его тело, заставляя его по-настоящему дрожать. Но все было в порядке, он смог встать, немного холодного воздуха его не остановило. Однако это было только до тех пор, пока первоначальная боль и холодный воздух не начали сопровождаться странным головокружением, от которого вся комната кружилась. Не похоже было, что у него похмелье, поскольку в последний раз он пил довольно давно. Таким образом, у Чанбина оставалось очень мало вариантов, и тошнота, которую он начал испытывать, когда встал, была вызвана исключительно мыслью о том, что он действительно заболел. Но это все равно было плохой новостью, и реакции его желудка, наряду со всем остальным, что происходило, было более чем достаточно, чтобы заставить Чанбина вернулся под безопасное одеяло. И, к сожалению, какими бы безопасным ни было лежание в кровати, первоначальная простуда все равно заставляла молодого человека шипеть, а в голове по-прежнему царил беспорядок, соревнуясь с желудком, кто из них сможет заставить Чанбина чувствовать себя еще хуже. Это было забавное соревнование, на самом деле, забавное для любого, кто не был Чанбином, потому что все с ним происходящее он легко мог назвать худшим сном, который у него был в этой жизни. Возможно, ему было бы лучше, если бы кровать вместе с одеялом и подушкой могли должным образом выполнять свою единственную работу, которая у них была. Но Чанбин безрезультатно продолжал пытаться снова заснуть, поскольку на самом деле он не мог делать ничего другого, учитывая, что даже вставать с постели было нелегко. Каким-то образом ему удалось заснуть, потному и разгоряченному, и с ужасной болью, от которой его голова казалась черной дырой, и проснулся он еще более потным и разгоряченным, и все это из-за зверски громкого звука открывающейся и закрывающейся двери. Что также было жестоким, так это то, что его голова не переставала болеть ни на секунду, во всяком случае, дремота, во время которой он то засыпал, то просыпался, только усугубляла ситуацию. — Чанбин? — он смог узнать голос Сынмина, который обычно был тихим и довольно мягким, но сейчас казался на несколько нот выше. В ответ Чанбин издал горловой звук, думая только о том, чтобы дать Сынмину понять, что он проснулся, не слишком задумываясь о боли, которая вернется почти мгновенно. Это заставило Чанбина немедленно сглотнуть, но и это на самом деле не помогло. — Что ты здесь делаешь? — Чанбин не мог сказать, был ли младший удивлен, или возмущен, или все вместе. Он был уверен только в том, что голос Сынмина был болезненно громким, отдавался эхом и проникал в каждую извилину его мозга. — Слишком громко, пожалуйста… — сумел прохрипеть Чанбин, сам удивляясь тому, насколько хрипло и надтреснуто это прозвучало. Он не был уверен, что его уши тоже работают в соответствии со своими функциями. — Боже милостивый, — услышал Чанбин шепот Сынмина, который на самом деле был немного более приемлемым, чем предыдущая громкость, с которой он говорил. — Чанбин- о, и младший определенно пододвинулся ближе. Это единственное, что Чанбин смог сказать с закрытыми глазами. В голосе младшего также слышалась некоторая тревога, которую было невозможно не заметить, как бы ужасно он себя ни чувствовал. — Что случилось? — тихо и на самом деле довольно мягко спросил Сынмин, когда Чанбин почувствовал, как пальцы младшего убирают волосы, которые, казалось, намертво прилипли к его потному лбу. Именно тогда он заставил себя открыть глаза во второй раз за день, даже если на самом деле получилось только наполовину, только чтобы увидеть обеспокоенный взгляд Сынмина. Не самая лучшая вещь, которую можно испытать. Чанбин раздумывал, стоит ли ему на самом деле открыть рот и попытаться что-то пробормотать, стоит ли это той боли, которую он может испытать. Это продолжалось только до тех пор, пока холодная рука Сынмина не накрыла его нахмуренный лоб, что было лучшим, что случилось с ним в тот день. — Ты горишь, как камин, — вздох, который Сынмин позволил вырваться из себя, задел Чанбина за живое. Ужасное чувство, которое он испытывал, заключалось в том, что у него появилось чувство вины, которое начинало просачиваться сквозь его кости из-за того, что младший беспокоился о нем. Чанбин знал, что сказать, что с ним все в порядке, было одним из вариантов, который он упустил в тот момент, когда проснулся с ощущением, что находится в нескольких шагах от встречи с мрачным жнецом. Так что он не мог просто соврать, когда было более чем очевидно, что с ним все было совсем не в порядке. — Мне кажется, я болен. — Я это вижу, — тон Сынмина был слишком серьезным по мнению Чанбина, который тихо молился, чтобы его муж на самом деле не так сильно беспокоился о нем. — Детка… — попытался начать Чанбин своим хриплым голосом. — Я скажу горничным, чтобы они привели доктора, — Сынмин даже не стал дожидаться, пока Чанбин закончит свое предложение или даже дойдет до середины, сразу бросившись к двери, как только закончил говорить. С этого момента остаток дня прошел для Чанбина как в тумане, наполненный какими-то стариками, приходившими проведать его, сомнительно пахнущими растениями и еще большим количеством провалов в сон. В какой-то момент он лишь на мгновение почувствовал, что Сынмин все еще где-то рядом с ним, пока не ощутил, что его поцеловали в лоб и прошептали тихое «Пожалуйста, выздоравливай». Это действительно было похоже на сон, и позже, когда он проснулся перед рассветом, он искренне сомневался, было ли это на самом деле реальностью. Чанбин не знал, было ли это небольшое расстояние между ним и Сынмином на самом деле ради безопасности его мужа или Чанбина. Как будто он когда-либо мог чувствовать себя хуже, чем уже чувствовал в тот день. Однако благодаря своей удаче, временной спячке, странным растениям и помощи какого-нибудь лекаря-старика, Чанбин смог проснуться на следующий день, чувствуя себя немного более человечным, даже если было еще очень рано и солнце еще не взошло. Тем не менее, он определенно чувствовал себя лучше, особенно когда смотрел в сторону и мог спокойно любоваться мирным, спящим выражением лица Сынмина. Настолько сильно Чанбин был зачарован картиной, что он смог устоять перед желанием нежно и очень кратко протянуть руку и очертить черты лица другого человека. Он всегда был очарован своим мужем, с тех самых пор, как родители потащили его в четверг в королевский дворец только для того, чтобы за ужином с королевской семьей узнать, что он должен был жениться на ранее незнакомом сыне королей, который был к тому же наследным принцем. Действительно, то был странный день. Слишком занятый воспоминаниями, Чанбин не заметил Сынмина, который тихо просыпался. — Почему ты улыбаешься? — резкое пробуждение мужа действительно напугало Чанбина. — Ты даже не открыла глаз, насколько тонки твои веки, чтобы это увидеть? — Чанбин также был немного удивлен, заметив, что его горло тоже в лучшем состоянии, больше не болит, даже если его голос все еще хрипел. — Я почувствовал это своей задницей, — пробормотал Сынмин, абсолютно серьезный, несмотря на то, что его голос все еще был сонным, заставив Чанбина рассмеяться впервые за двадцать с чем-то часов. — Должен ли я усомниться в этом, или мне следует проверить твои слова самому? — подыграл Чанбин. — Проверить что, мою пятую точку? — Именно? Через мгновение они оба разразились хихиканьем, их смех эхом разнесся по всей комнате, и только когда они успокоились, Сынмин открыл глаза, чтобы посмотреть на Чанбина сквозь слабый свет, который не давал им оказаться в полной темноте. — Ты чувствуешь себя лучше, — на самом деле это был не вопрос, а скорее утверждение, и Чанбин не мог этого отрицать. — Это из-за тебя, — тихо произнес Чанбин, поскольку это было то, во что он искренне верил. — Я ничего не делал, ты должен сказать спасибо доктору, — усмехнулся Сынмин, — и за поддержку романтической атмосферы тоже, пока ты валялся с болезнью, — это действительно заставило Чанбина задуматься, как кто-то может так любить поддразнивания в такой ранний час, и всего несколько несколько минут после пробуждения. — Я бы тоже мог развить тему, — тихо проговорил Чанбин, — но я не уверен, хочу ли я поцеловать докторов в щеку за то, что они помогли мне почувствовать себя лучше, — продолжил он, нежно касаясь носом щеки Сынмина. — Да, я не уверен, что старик действительно оценит это, — голос Сынмина был бархатным, когда он был наполнен счастьем, и это обрадовало Чанбина, который понял, что своим состоянием больше не беспокоит мужа. Он позволил Сынмину притянуть себя ближе и даже обнять, поскольку где-то в глубине души был благодарен за то, что у него есть такой человек, как Сынмин, который так сильно о нем заботится. — Я так рад, что тебе лучше, — Сынмин устало вздохнул в самую макушку Чанбина, как будто он смог добраться до самой глубокой точки разума старшего и рассказать, что там происходит. И Чанбин мог только легонько и нежно поцеловать его в плечо, прежде чем не торопясь слушать, как его муж снова засыпает с уже менее встревоженным видом. Любовь к Сынмину была наполнена безопасностью. ❀ ❀ ❀ ❀ ❀ — Пожалуйста, помоги мне понять, как это кому-нибудь поможет? — голос Сынмина был определенно спокойным и более чем контролируемым, но в его тоне чувствовалась определенная злоба, которая на самом деле заставила Чанбина немного забеспокоиться. Было немного страшно смотреть, как Сынмин так набрасывается на собственного отца, кажется, без намерения отступать, независимо от того, как сильно Чанбин пытался ненавязчиво остановить его, мягко потянувшись и успокаивающе положив руку на бедро своего мужа. — Подумай об этом, — начал старик со смесью усталости и раздражения в голосе, уже было очевидно, что он начинает терять терпение. — Люди действительно узнают Чанбина получше, они смогут лучше узнать того, кто будет править их землей, я не могу понять, почему вы так против этого. — Ты отправляешь его на границу страны в середине зимы, вот что ты упускаешь, — в голосе Сынмина определенно слышалась надломленность, и Чанбин не был уверен, пришло ли ему время вмешаться в разговор. Это был довольно длинный день для них обоих, и объявление о том, что они должны были присутствовать на ужине с родителями Сынмина, как раз в тот момент, когда они впервые увидели друг друга за день, на самом деле было не самым приятным, что с ними случилось. Что оказалось еще менее приятным, так это мотив, который заставил их принять участие в этом ужине. Очевидно, отцу Сынмина пришла в голову отличная идея, что Чанбина следует отослать ненадолго с несколькими войсками путешествовать по королевству, пока они не достигнут границ, чтобы проверить, как там обстоят дела. Отличная идея, на самом деле. Тем не менее, Сынмин не находил это таким впечатляющим, как его отец. Чанбин был в меньшей степени возмущён ситуацией, даже если еда, стоявшая перед ними, стала казаться намного менее аппетитной. В основном он чувствовал, что у него не было реального выбора или права высказаться по этому поводу, поэтому он мог только проглотить то, что ему давали, и смириться с этим. Это также одна из причин, по которой он делал все возможное, чтобы успокоить Сынмина, просто соглашаясь с идеей короля. — Ты преувеличиваешь, сынок, — старик даже не пытался скрыть свой раздраженный вздох, хмуро наблюдая за Сынмином. — Но… — в выражении лица Сынмина было что-то вроде дрожи, из-за чего Чанбин почувствовал неуверенность в том, что должно было произойти в течение следующих нескольких минут. — Я не думаю, что это тот вопрос, который можно было бы обсудить с тобой, — слова короля были твердыми, и каким-то образом они дошли и до Чанбина, который чувствовал себя более чем виноватым в том, что Сынмин должен был терпеть резкие слова только из-за него. Но тот, кто сидел рядом с ним за обеденным столом, только фыркнул, как будто комментарий его отца был четким указанием на то, что ему не следует продолжать, несмотря на то, как сильно ему этого хотелось. Чанбин на самом деле не был уверен, как Сынмин смог собраться с духом, чтобы действительно противоречить старику, потому что, когда его взгляд остановился на короле, тот выглядел так, словно он чего-то ожидал от Чанбина, и от этого на самом деле по спине пробежали мурашки. — Я сделаю это, — сказал Чанбин, благодаря все существующие божества за то, что его голос не дрогнул. Тем не менее, в будущем ему наверное следовало потратить немного больше времени на молитву, чтобы никогда больше не испытывать тот взгляд, который продемонстрировал ему Сынмин, когда повернулся и посмотрел с самой завораживающей смесью самых негативных эмоций на лице. Но Чанбин старался быть сильным, он старался смотреть вперед и натягивал бодрую улыбку на лицо, надеясь, что все напряжение каким-то образом исчезнет, и все будет хорошо.

***

— Я даже не собираюсь спрашивать, что творилось у тебя в голове, потому что на самом деле я в ужасе от того, что ты можешь сейчас сказать, — усталое бормотание Сынмина наполнило тишину их спальни, как только двери закрылись и они остались одни. Чанбин беззаботно рассмеялся, что оказалось не самым лучшим решением, учитывая злобный взгляд, который бросил в его сторону Сынмин. Веселье быстро сошло на нет, поскольку он понял, что слова его мужа на самом деле не были шуткой. — Послушай, детка, все не так уж плохо, — Чанбин попытался хоть как-то спасти ситуацию нежной улыбкой и еще более мягким тоном, но все это было напрасно. Все происходящее, казалось, только подпитывало разочарование Сынмина, которое заметно усиливалось с каждой минутой. Но Чанбин продолжал пытаться, маленькими шагами приближаясь к младшему с полным надежды сердцем. — Ты вообще отдаешь себе отчет в том, на что ты согласился? Он пока не понимал. Чанбин на самом деле, искренне еще не понимал происходящего. Вероятно, именно поэтому вместо ответа повисла затянувшаяся тишина, учитывая, что он понятия не имел, на что согласился. Тем не менее, что-то подсказывало Чанбину, что, что бы это ни было, он сможет справиться, поэтому он просто не мог понять, почему Сынмин был так расстроен, независимо от того, как сильно он пытался понять. — Сынмин… — Тебя не будет месяц, если не больше, — продолжал младший, и Чанбин мог только позволить ему высказаться, полностью осознавая, что другого выхода не было. — Я знаю, — это был усталый выдох, который Чанбин больше не мог сдерживать, — хотя не похоже, что я хочу это делать, — это должно были быть лишь мысли слух, которое, к сожалению, достиглиь ушей Сынмина. Чанбин мог сказать это наверняка, учитывая то, как Сынмин начал смотреть на него. — Тогда почему ты согласился на это? — Ты сказал, что не будешь спрашивать, — дыхание Чанбина перехватило в тот момент, когда эти слова слетели с его губ, когда к нему пришло осознание, что Сынмин был на грани последних капель терпения. — Ты… Сынмин всем телом повернулся к нему, в то время как Чанбин был занят размышлениями, может ли он доверять себе и не пробормотать никаких других ненужных слов под очевидным давлением, которое было на них обоих. — Я, — начал он немного раньше времени, останавливая Сынмина от того, что он собирался сказать, — собираюсь ненадолго выйти. Это было единственное, что могло помочь им обоим в тот момент, или, по крайней мере, так думал Чанбин. И он действительно ушел в темноту сада, слишком крепко подружившись с холодом, пока не почувствовал, что больше не может его выносить и что ему следует вернуться. Определенно, было тяжелое чувство, которое все еще неприятно давило ему на грудь, и оно стало только тяжелее, когда Чанбин вошел в спальню, а Сынмина нигде не было видно. Усталый вздох сорвался с его губ, когда он позволил своему телу упасть на их тщательно застеленную кровать, прежде чем на его лице появилось что-то похожее на улыбку, при мысли о том, как бы Сынмин на самом деле отругал его, если бы увидел, как он сидит на кровати в… — Почему ты в постели в верхней одежде? Определенно, некоторое облегчение пробежало по телу Чанбина в тот момент, когда он услышал ворчание Сынмина. Тем не менее, этого было недостаточно, чтобы избавиться от тяжелого чувства. — Я лишь сверху кровати. — По твоей верхней одежде я это вижу. И, возможно, Чанбин был упрям, но он также не был большим любителем тех напряженных эмоций, которые витали в их спальне, пока они оба были там. — Я буду спать в гостевой комнате, — Чанбин все еще был упрям и уже принялся вставать с их роскошной совместной кровати. — Чанбин… — вздох Сынмина казался усталым, но Чанбин не был уверен, сколько еще он сможет выдержать за ночь, потому что он тоже устал. — Все в порядке, мы разберемся с этим завтра, — по какой-то странной причине Чанбин стремился быть упрямым до самого конца. Вероятно, это было вызвано тем, что ни один из них, казалось, не хотел сдаваться, какой бы детской их ссора ни казалось. — Мне жаль. Это заставило Чанбина остановиться. Это было всего лишь тихое бормотание, но боль в его груди усилила чувство вины, ровно настолько, чтобы заставить его остановиться и повернуться, чтобы посмотреть на своего мужа. — Что? — это было единственное, что ему удалось выдавить из себя. — Прости, что я разозлился на тебя, я не смог понять, что это не твоя вина, — на этот раз голос Сынмина был немного громче, и он казался немного более искренним. Возможно, это также были небольшие красные круги вокруг его глаз, которые подтолкнули Чанбина шагнуть к младшему, пока они не оказались достаточно близко, чтобы заключить его в объятия. — Я действительно не хочу, чтобы ты уходил, — за этими словами последовало приглушенное сопение, пока они не оказались на своей кровати (Чанбин все еще был в верхней одежде). Чанбин не был уверен, сколько времени прошло с тех пор, как он начал мягко раскачиваться взад-вперед с Сынмином, в попытке успокоить его и остановить слезы, которые, казалось, никак не хотели прекращаться. Была уже глубокая ночь, когда они оба успокоились достаточно, чтобы разобраться во всем. — Прости, что я зашел до того, что причинил тебе боль, — с этого Чанбин начал их разговор, который привел только к еще большим извинениям от них обоих и еще большему количеству разговоров, пока они не пришли к выводу, что у Чанбина на самом деле не было другого выбора, поскольку отец Сынмина уже решил все за него. Последовавшая за этим ночь, или то, что от нее осталось, была наполнена объятиями, которые были чуть крепче, чем обычно. Точно так же прошли и следующие те немногие несколько дней, что остались до отъезда Чанбина. Они были насыщены относительно большим количеством времени, проведенного вместе в перерывах между плотными графиками и усталыми ночами. Они пытались извлечь из этого максимум пользы, пока времени не осталось совсем, и Чанбин был вынужден уехать одним тихим и холодным утром, пока Сынмин все еще мило похрапывал в их постели. Чанбин позаботился о том, чтобы как следует укутать его и слегка поцеловать в лоб, прежде чем он покинул комнату на ближайший месяц. Его путешествие было холодным, наполненным большим количеством будничных дней с суровой погодой, чем дней, когда он веселился. Он мог буквально по пальцам одной руки пересчитать дни, которые ему действительно нравились. Чанбин за это время узнал, что на море дуют более сильные ветры, которые угрожают впиться ему в кожу, и он также узнал, что молиться о тепле Сынмина каждую ночь — это самое большое, что он мог сделать. Но Чанбин, казалось, забыл обо всех этих не столь радужных вещах в тот момент, когда он вернулся к недостающему фрагменту своего пазла, когда месячное путешествие было завершено, а Сынмин пропустил свои обычные ежедневные лекции, просто чтобы успеть к воротам дворца и поприветствовать своего мужа по возвращению домой. Это были крепкие объятия, как будто Чанбин был человеком, который только что заново открыл для себя кислород после того, как его лишили воздуха, и он не мог насытиться им. Это были тихие слезы благодарности, которых, казалось, было недостаточно, чтобы сказать, как сильно он скучал по своему мужу. Все это перешло в знакомые запахи и еще более знакомые губы. Это также были холодные руки, которые терпели суровую погоду, чтобы потом обнять друг друга, просто существовать ради того момента, когда они согреются. Любить Сынмина было все равно что вернуться домой, в свое безопасное место. ❀ ❀ ❀ ❀ ❀ ❀ Солнце было достаточно ярким, чтобы заставить Чанбина не только прищурить глаза, но и полностью закрыть их. Конечно он мог бы остановить это, закрыв шторы, но посчитал, что его руки слишком заняты, обнимая Сынмина за талию. Точнее в данном случае это были полуобъятия, которое он получал, когда сидел, положив голову на колени Сынмина, в то время как пальцы младшего нежно почесывали его макушку. Это было намного важнее, чем то, что глаза начали слезиться от света, который бил прямыми лучами. — Не мог бы ты ненадолго остановить солнце? — пробормотал Чанбин с закрытыми глазами, стон разочарования почти вырвался из его горла в тот момент, когда пальцы Сынмина оставили его волосы в покое. Вот тебе и желание увидеть все при дневном свете. — Конечно, — это было все, что он услышал от Сынмина, прежде чем ему пришлось слегка пошевелиться, потому что Сынмин тоже зашевелился, в результате чего еще больше света ударило в глаза в тот момент, когда Чанбин снова попытался их открыть. То, как недовольно сморщился его нос, казалось по-настоящему забавным для кого-то (Сынмина), на кого совершенно не действовали жестокие солнечные лучи. — Ты негодяй, — пробормотал Чанбин себе под нос, прежде чем повернуть голову, чтобы слегка укусить Сынмина через одежду за бедро. Тихий вскрик эхом разнесся по всему саду, прежде чем за ним последовал громкий смех, полностью заглушивший звук от книги, упавшей на одеяло. Ранее ее держал Сынмин, но теперь младший был озабочен тем, чтобы удержать Чанбина, который никак не прекращал серию легких и щекочущих укусов. В конце концов они превратились в поцелуи, а смех превратился в легкое хихиканье, которое тоже утихло, как только они вдвоем погрузились в комфортную тишину. Сынмин вернулся к своей книге, а Чанбин начал искать занятие, требующее минимум энергии. Он все еще удобно лежал, положив голову на колени Сынмина, но на этот раз, после достаточного количества поддразниваний и покусываний, они поменялись позами, чтобы им обоим было комфортно под солнечными лучами, которые согревали их. Маленький куст маргариток быстро привлек внимание Чанбина. Он нашел спокойствие, собирая цветы, и получал наслаждение, когда придумывал, как сделать что-нибудь из знакомых белых цветов. Гордость начала расцветать в его груди, когда он взглянул на свои готовые изделия, которые отражали всю неуклюжесть процесса, но не потеряли шарма. Самое главное — это то, с каким намерением были собраны цветы. Это была одна мысль из массы других, которые крутились в голове Чанбина, пока он медленно набирался храбрости, чтобы произнести слова, которые у него так и не было шанса сказать Сынмину. Его волнение выдавало учащенное сердцебиение, которое было достаточно громким, чтобы он мог слышать его собственными ушами, но то, как Сынмин подвинулся, чтобы откинуть волосы Чанбина и запечатлеть легкий поцелуй на его лбу, определенно подбадривало. Легкие Чанбина определенно нуждались в большой, но при этом, бесшумном вдохе свежего воздуха. Улыбка начала расползаться по его губам, слегка нервно подергиваясь, прежде чем он смог произнести хоть какие-то слова. Его сердце бешено колотилось в грудной клетке, когда он поднял красивые кольца из ромашек. — Ты не против провести со мной свою вечность? Ему было достаточно любить Сынмина.