я на тебе как на войне

Куроро ненавидит Рождество. Ненавидит красные шапки, рождественские хиты, вечеринки, украшения и пьяных людей во всем этом благородстве. В Рождество резко подскакивает процент несчастных случаев. И не несчастных тоже. И вот всеми этими мерзотными убийствами, где жена прорезала мужа, тесть избил до смерти зятя или случайно был убит ребёнок, которого взрослые и ответственные некогда люди забыли выпустить с балкона или заперли на холоде нарочно, Куроро имел дело каждый год. Но всё изменилось, как это часто бывает, в один день. В один день, переступая через лужу крови, он закуривает и замечает, как за черно-желтыми лентами вместе со всеми зеваками и обеспокоенными мамашами стоит парнишка. И это совершенно непримечательный студент, в морозный день просто переступает с ноги на ногу, стараясь согреться, кажется, морально готовится к началу нового семестра, он замечает взгляд Люцифера и на короткий миг может показаться, что ветер утихает на пару секунд, когда тот улыбается как-то по-очаровательному странно. В целом, любой здравомыслящий человек так бы и улыбнулся в восемь утра у здания местного университета — считай, гордости их города, которую осквернил труп какого-то невезучего доходяги. Кажется, это был третий год, когда Люцифер не мог нормально спать всё рождественские праздники в ожидании, патрулировании, работе. И каждый раз он удивлялся по-новому, когда находил свежий, будто только из холодильника, труп. Куроро, смотря на мальчишку, не подмечает ничего интересного. Обычный, уставший, весёлый студент без цента за душой, но с идеей в кармане. Лицо смазливое, волосы девичьи, да глаза — бездонные. Они настолько же ледяные в своём цвете, как холоден этот день: мелкие льдинки снежинок хлестают ветром по щекам, лёд скользит под ногами, превращаясь в каток и замораживает реки, ползёт по ним причудливой паутиной ядовитой твари и… Обрывается, когда мальчишка моргает пару раз, будто ему одна из противных и опасных снежинок попала в глаз. И лед трескается. — С главного входа внутрь никак не попасть, да? — видя недовольные взгляды на себе, он чуть виновато взгляд отводит, будто бы ему было не плевать, — Я уже прилично опоздал. — У вас сегодня не будет занятий, — Люцифер хмурится. Что за странное рвение к учёбе в такую погоду и такой день? Вот же ненормальный, он в свои годы таким не занимался. Впрочем, сейчас он бы предпочёл заниматься чем угодно, кроме дела местного маньяка, что приобрёл отвратительную традицию появляться под Рождество или после него. Вот и получалось, что все нормальные люди Сочельник отмечали с самыми близкими и дорогими, а Куроро, будто сыч комнатный, проседал в офисе в компании то одного идиота, то второго. Ну да, тем, конечно, было весело, глухое дело висело на репутации Люцифера мертвым грузом, а после каждого нового трупа ему нужно было идти на ковер и кляться-молиться, что в этот раз они его точно поймают. Будто бы он никогда не занимался тем, что в сотые разы перебирал знакомые папки, проходился по подозреваемым, перепроверял экспертизы и внимательно изучал полупустые записи с камер. Куроро никогда не питал к этому празднику особой любви, не ждал от него волшебства или чуда, но и такой пакости простить не мог, когда, вместо заслуженного отдыха, он либо жил в ожидании нового убийства, либо расхлебывал последствия этого убийства. — Вот, значит, как. А вам не холодно, офицер? — Просто ужасно, — Куроро отзывается фырчанием, сжимая ледяными пальцами сигарету. — Я захватил другу перчатки, но думаю, вам они пригодятся, — мальчишка не перегибается через ограждение, не вытягивает руку слишком далеко, он просто достаёт из рюкзака, полного учебной макулатуры с самой верхушки обычные чёрные перчатки и протягивает их Куроро. И Куроро их почему-то берёт. В конце концов, это просто вещь без каких-либо излишеств, а ему тут ещё часа три торчать, чтоб со всех сторон рассмотреть новую жертву. — Какой курс? — Четвертый, — и после этих слов он отходит от ленты, оставляя Куроро с перчатками одной рукой, сигаретой второй и смутным ощущением, что они ещё встретятся. В конце концов, за его спиной был институт, выпускающий на Божий свет и судей, и юристов, и этого милашку с бездонными голубыми глазами скоро должны были освободить от тяжкого бремени обучения, но наградить новым бременем тяжкой неблагодарной работы. — Святая наивность, да? Себя-то на четвёртом курсе помнишь? — привычная рожа Фейтана, второго следователя по этому делу, появляется из-за спины с хитрющей такой миной. — Помню, что ты меня в это время спаивал, — он отфыркивается и отворачивается от своего приятеля. Но знает, от Фейтана так просто не отвертеться, особенно, если тот вдруг решит провести допрос. Однако, для того, чтобы провести допрос, надо для этого самого допроса кого-то найти. И они бьются над этим третий год. А этот кто-то весьма умело от них скрывается. Но сейчас перед Куроро судмедэксперты разбирали по частям снеговика. Ну как, снеговика, прохожие семейные пары и влюбленные думали, что то был очередной снеговик после проведенного конкурса в городе, фотографировались с ним, улыбались вместе с дружелюбной мордой, у которой улыбка была из гальки, глаза-бусинки, а вместо носа морковка, пока местная шпана не решила его как-нибудь развалить и, зацепившись за нос, случайно вместе с ним сняла пласт снега, прикрывающий тело женщины, замурованной в эту ледяную мумию. Зрелище, когда они прибыли, было то еще. Мальчишки, видимо, собрались вандальничать перед школой, но чутка не рассчитали и теперь родителям придется откладывать не хилые такие деньги на психотерапию. Но, благо, они не видели того, что сейчас видел Люцифер, как медленно исчезал передний пласт пропитавшегося кровью снега, открывая их виду стоящую на коленях брюнетку с руками, будто бы сложенными в молитве. Он не задавал вопросов, почему снег не пропитался кровью и ее след был виден совсем слабо. Либо тело было заморожено до того, как ее сюда принесли, а это было невозможно, потому что мало кто мог бы притащил ее сюда в таком положении и просто облепить снегом, либо ей перерезали горло, подвесили, как свинью на бойне, и оставили кровь стекать. С остальным пусть разбираются судмедэксперты-фанатики. А такие в отделе были, ожидая, когда им на стол попадет что-нибудь поинтереснее ножевого или огнестрела. — Пробил пропавших? — Люцифер обращается к Фейтану, стучащему окоченевшими пальцами по экрану телефона. — Естественно, нет там нашей снегурочки. Эй, пакуйте ее быстрее, пока мы все тут не окоченели вместе с ней. А Куроро в последний раз бросает взгляд на поле из различных снеговиков в парке у университета, нескольких кривых и косых пузатиков у самого крыльца и думает, что кем бы ни был этот ублюдок, а иголки он точно прячет в стогу сена. — Зайдем к твоей ненаглядной? — Куда ж без этого. Может, получится забрать его пораньше. В здании городского суда достаточно уныло. И дело лучше не становится, когда они пробираются глубже, минуя кипы до сих пор рукописных личных дел, содержащих в себе бесчисленные протоколы без начала и конца, чужие кабинеты, больше напоминающие узкие комнатушки, где даже одному человеку было не развернуться. Глубже всех и дальше всех сидит помощник судьи. Его роль совсем крошечная, он даже почти не появляется в зале суда, занимается в основном унылой и однотипной бумажной работой. А средь всей этой серой нищеты саморазвития и самопознания, разбирая и переписывая документы, сидит Курапика. И, заметив их, он улыбается коротко и поднимается с места. Скорее это потому, что он заметил Куроро. С Фейтаном у них никогда не было особо хороших отношений. Портору он не нравился, да и Курапика больше предпочитал полноразмерных мужчин. Но он будто бы сияет, когда видит их. И у Люцифера сжимается предвкушающе сердце. — Я уже говорил, что мне не нравится, когда ты, офицер, бродишь там, где тебе нельзя. И отвлекаешь честный люд от работы. — Каюсь, — он поднимает руки, будто бы сдаётся, но вместо этого оплетает своими клешнями и лапами Курута, что фырчит тихо, но не противится, сам же обнимает в ответ, и они оба синхронно выдыхают. Сегодня был тяжелый день. Остальные будут не лучше. Фейтан занимает место рядом с фикусом в углу и не отсвечивает, уставившись в телефон. Но долго милования не проходят, и милейший парнишка гонит их прочь из своего крошечного кабинета, где ютились на полках в ровные ряды всех дел судьи, за которым был закреплён Курапика за эти годы. И было начало декабря. В кофейне напротив не было ни души, а Портор молчал, понимая, что влюбленный Люцифер всяко лучше нервного и злобного, выживающего на кофе с коньяком и энергетиком. Нормальные люди радуются, что скоро Рождество. Куроро с Курапикой радуются, что скоро их годовщина. Эти отношения начались едва ли не случайно с перчаток, в общем-то, даже и не самого Курута, но Леорио их обратно не получил. Не получил он и обратно своего лучшего друга. Вообще, у их лучших друзей с Курапикой была одна общая особенность: больно им не нравились вторые половинки их близких товарищей, которые вместе складывались в какой-то странный пазл с изощрённым узором, местами кривым, будто бы вовсе шедшим разводами изначально, не собирающимися приобретать понятные человеческому глазу формы. Но их тандем не был уродлив, они жались друг другу в декабре, как замёрзшие снегири, шипели на всеобщий холод и делили один хлеб на двоих. Люциферу нравилась его жизнь с Курута вплоть до каждого декабря. И дело было не в Курапике. Тут скорее дело было в Люцифере и том ублюдке, который объявился почти семь лет назад и изрядно потрепал ему нервы. Он помнил первое убийство так, будто оно было вчера, и это его первое серьезное дело — на него ведь у всех такие планы! Люцифер же подает большие надежды, засматривается на руководящие должности и облизывается на сложные дела, от которых в жилах стыла кровь у нормальных людей. Морау отдал ему это дело с барского плеча, будто псу кинул кусок мяса. А дело — мертвецки мертвое. Пожалуй, даже мертвее трупа, найденного в одном из пригородов — милейшее место, где жили в основном глубоко религиозные люди, соблюдающие свои драгоценные традиции, со своей оравой детей, которые были малость удивлены обнаружить в парке, где только вчера они резвились на украшенной всякими новогодними атрибутами и играли под яркими лампами, светящимися всеми цветами радуги, тело мужчины, лежащее на свежевыпавшем вчерашнем снеге с раскинутыми руками. В дальнейшем стало понятно, что из бывшего пьяницы сделали рождественского ангела. Пытались. Первое убийство вышло не очень, но следов уже было не найти. Вокруг тела, как назло, было слишком много следов ботинок, под выпавшим снегом слишком много следов жидкостей и отпечатков пальцев. Кажется, его оставили здесь во время снегопада и этот самый снегопад испортил убийце планы. Но и не только ему: следственный отдел шипел, судмедэксперты бесновались, а Куроро маялся с установлением личности мужчины. В чужой крови был алкоголь, и на момент убийства мужчина, должно быть, был не совсем в дрова, но достаточно, чтобы не заметить, подкравшегося со спины человека с тяжелым предметом. Этот удар раздробил первый шейный позвонок, а вместе с ним и затылочную кость. По сути, он был еще жив, когда его доволокли до парка, но ночь на морозе под снегом сделала свое дело. Когда они приехали, труп уже окоченел, а со стороны местной элиты слышались нелестные комментарии по поводу работы полиции, мол, как же они это допустил. Люцифер тоже хотел бы знать, как они это допустили. Фейтан зафигурировал в деле через год, когда они поняли, что первое дело — не случайное убийство, а второе — не фанатик, решивший оторваться на огромном здоровяке. Здоровяку, впрочем, тоже не поздоровилось. Не поздоровилось и Куроро на этом вызове. Мужика запекли, как чертову индейку и больной ублюдок даже набил его брюхо яблоками. Все, кто занимался этим делом, отказывались от красного мяса ближайшие полгода. Куроро вывернуло на следующий же день, когда он уже не смог отменить свидание с очаровательной и глуповатой студенткой журфака в одном из ресторанов, который славился своими стейками. В тот момент, когда девушка разрезала стейк, стало понятно, что мясо было приготовлено отменно, из него вытекал сок, а розоватый цвет выглядел аппетитно, но Люцифер тут же поднялся из-за стола. Но он вернулся быстро, придумал что-то глупое, но девушка лишь отмахнулась от него, разговор зашел в какой-то момент в другую сторону, та болтала и болтала, рассказывая что-то о своей собаке и одновременно отце, а взгляд Люцифера случайно зацепился за мужчину, который от индейки отрывал ножку. Волокна отделялись от мяса легко, то было нежным и изысканным блюдом. Все было приготовлено идеально. Это место не зря считалось одним из лучшим, но, смотря на идеально приготовленное мясо, Люцифер думал только о том, что при перемещении трупа он мельком видел, как у того случайно оторвалась рука, когда один из студентов наступил на нее. И это было неотличимо от того зрелища, которое он видел перед собой в тот момент. Но были и моменты в его работе, которые Куроро любил. Отправлять сданные отчеты как с иголочки с полным осознанием того, что он чист, ставить финальные точки в деле после заседания суда, даже есть это понятное любому дураку дело, где кто-то перепил и кого-то перебил. Он даже был не против задерживаться на ночное дежурство, прощаясь с уходящей уборщицей, чтобы разобрать дела и часть из них отправить в архив. Частенько бывало, что законченное дело, которое Люцифер отправил в архив, попадало на стол к Курапике, ведущему учет. Вот уж кто из них был червяком, любящим зарыться в документы и в них же плескаться, перебирать страницы и переписывать все с невероятной дотошностью. В такие моменты он любил не только работу, но еще и одного очаровательного парнишку с милейшими светлыми и такими чудными глазками, солнечной улыбкой и такими же солнечными волосами. А больше всего Куроро ценил их общие выходные, когда он просыпался в одно теплое весеннее утро и мог наблюдать за умиротворением на чужом лице. Курута так редко не хмурился, что Люцифер, быть может, начал запоминать каждую улыбку на лице его очаровательного партнера. Но он лучше всех знал, что Курапика при нем улыбался часто, а таких людей в его жизни было так же немного, как и у Куроро. Пересчитать можно по пальцам. Пусть он и не ладил с друзьями Курута, которые ему просто по возрасту не подходили. Что Гон, что Леорио, что Киллуа, делающий вид, будто он из обычной семьи. Не его это все, но он не против забирать развеселевшего после таких встреч Курута. И неизменно забирал его домой. У них тёплая квартира с просто отвратительным отоплением. Люцифер любил возвращаться в неё, зная, что Курапика освобождается раньше, а, услышав звук открывающегося замка, всегда выходит, будто кот домашний, к нему навстречу, и Куроро может со спокойной душой широко раскрыть руки и упасть на шипящего Курута после тяжелого дня с улыбкой на лице. Не нравилось бы, тут же спихнул. Кому как не Куроро знать, как ведёт себя его партнёр, когда ему что-то не нравится. В конце концов, ему вмазали кулаком по лицу, когда он полез целоваться в тот вечер, когда у них только зарождались отношение и Курапика был, откровенно говоря, не в настроении и честно об этом предупредил. Но Люцифера больно манило. Он не знал причин, следствий или ещё каких-либо подводных камней. Быть может, будь он хоть немного не скептиком, то поверил бы в перерождение душ, какие-то там половинки, но в тот вечер Люцифер после неудачного поцелуя в его старом шевроле отвратительно темно-болотно-мертво-темно-болотно-мертво-серого, потирая щеку, смотрел на Курута странными глазами. Сам Курапика так считал. Но почему-то в тот момент не вышел из машины, начиная ругаться, а, кажется, сам удивился своей реакции и расслабленной реакции Куроро, хотя за окном было лишь начало золотой осени, на лобовое стекло упало несколько опавших листьев и он мог бы просто уйти. Может быть, Курута в тот момент думал, что Люцифер просто маньяк какой-нибудь особо глупый и неудачливый. — Знаешь, есть теория, что во время зарождения Вселенной мои атомы уже встречались с твоими. Из-за этого нас тянет друг к другу, — Куроро закидывает руки за спину, смотря на Курапику, который сидел на месте и хмурился, стараясь осознать, что за чушь несёт Люцифер. — Надеюсь, что тогда ты тоже получил по лицу. — Что поделать, история циклична. И они почему-то в тот вечер не разошлись навсегда, посмеялись, исправили настроение Курапики после того, как тот перекусил, а Люцифер проверил собственную теорию о том, что голодный Курапика — злющий Курапика. Но, черт возьми, такой миленький и горячий. О, и они смогли уже по-человечески поцеловаться, но уже по инициативе блондинистого поганца. Сейчас поцелуи с Курута — настоящая отрада для Куроро. Он любил обнимать блондина покрепче, проводить руками по чужой спине, сжимать его бока через бесчисленные слои одежд и безобразно толстые свитера, подниматься постепенно выше, чтобы запустить пальцы в уже заметно отросшие волосы Курапики. Когда он в последний раз ходил в парикмахерскую? Куроро помнил, что примерно раз в полгода и сейчас была как раз та пора, когда он мог насладиться длинными волосами его партнёра, приятно сжать их в руке, пока Курута голову назад откидывает и Куроро стоит удержаться от того, чтобы опустить ниже. Ну не в коридоре же. — Восхитительный запах. Чем пахнет? — Индейка. Думаю, я нашёл хороший рецепт, — Курапика улыбается, когда его отпускают от себя и дают встать в привычную позу хозяина этого дома: поставить руки в бока и так одновременно строго и ласково смотреть на Куроро, мол, а ты чего встал, шварбу в зубы и вперёд заслуживать право на ужин. Куроро мысленно считает месяца и праздники и решает, что, вообще-то в начале ноябре принято есть индейку, но они, как всё ненормальные люди, занимались этим в конце месяца. Может быть, Курута заметил тушку на рынке и ухватил её по низкой цене, надеясь, наверное, на то, что она сможет остаться такой же свежей еще чуть-чуть. Это, к их общему благу, оказывается лишь запечённая грудинка, которую они на двоих вполне могли съесть и не выкинуть её через месяц, покрытую зелёными пятнами плесени, удивительно хорошо размножающейся в суровых условиях холодильника, который они в лучшем случае открывали по выходным и иногда по будням. Когда Люцифер разрезает индейку, он наблюдает за тем, как легко та поддаётся ножу и как почти распадается на волокна. Да и запах стоит просто восхитительный, такой, что Куроро прикрывает удовлетворенно глаза. Курута готовил просто отменно. Конечно, и сам Люцифер мог что-то приготовить, но доверить работу мастеру — лучшее его решение. Но некоторые решение принимать было сложно. Сложнее всего было отпустить Фейтана в этом году. Он салютирует ему рукой, улыбается весело, треплет по плечам и говорит, что такая детина, как Люцифер, сам точно справится. Ну конечно. Куроро, конечно справится. И он, конечно, действительно счастлив за друга. Портор наконец сможет исполнить собственную мечту и переехать в большой город. Фейтана всегда тянуло прочь из дома. Туда, где ему открывались новые двери. Ну или он сам выбивал их для себя. И он не смел его осуждать. — Ну ты только не плач, размазня. — А что, платочка не найдётся? — Куроро улыбается весело. Портор знает, натянуто, а потому активнее растирает чужие плечи. Вообще-то, он терпеть не мог долгие прощания и ненавидел расставаться на вокзалах. Но приехать он сможет, в лучшем случае, через полгода, если не год. И Люциферу, он бы хотел сказать, придётся справляться одному, но нет, с ним будет его блондинка. Жаль, конечно, что эта самая блондинка сидит сейчас в машине, оставив их наедине, сухо попрощавшись с Портором. Да и черт бы с этим Курапикой. — Когда он снова появится, ты поймаешь его. Я уверен. Куроро бы хотел посмеяться над такой плохой шуткой. Сейчас поздний октябрь. Люцифер обнимает его в ответ. — Хуевые у тебя слова напутствия. Хоть бы что хорошее сказал. — Мужика ты себе отменного отхватил. Достаточно хорошо? — Фейтан язвит по-доброму, но Куроро доволен. Курапика правда просто отменный парень и ему, конечно, очень повезло найти его, когда тот был ещё студентом. Но Куроро считал, что они сошлись, как и всё удачные пары на самом деле, по тому, что они знали, как страдают. Они страдают в конце декабря, когда весь остальной мир радуется и празднует, Курапика едва не умер на Рождество, будучи ребёнком, найденным в снегу вдали от собственного дома. Курута плохо помнил тот день, но знал, что с ним случилось ещё не самое ужасное. Самое ужасное заключалось в том, что уходил в тот день из дома не один. А нашли только его. Конечно, по весне нашли и того, с кем Курапика выходил. Труп его лучшего друга прибило водой к одной из набережных города. Тело уже успело разложиться настолько, что приплыло без трёх конечностей, потеряв их во время сражения с стихией, обглотанное рыбами и прочими тварями. По сути, прибило лишь основную часть туловища. Они выяснили, что это ребёнок по черепу, в котором сохранились ещё некоторые коренные зубы, да и по размеру тоже. А в пропавших за год, подходящий по возрасту в городе был лишь один ребёнок. Люцифер даже поднял это дело, когда узнал, перерыв всё улики, съездил на место преступления, но ничего не нашёл, когда прошёлся через полуразрушенный мост на маленький островок, где нашли Курута. А сам озирался по сторонам со странным ощущением дежавю. Он будто бы уже был здесь. Может, однажды проезжал мимо или был во время полевой практики, или, что вероятнее, просто был в похожем месте. Дело потерявшего память на фоне пережитого стресса Курапики было гораздо мертвее, чем Пайро, которого схоронили в закрытом гробу, на чьих похоронах мальчишка решил присутствовать. Куроро знал это, он хорошо понимал, почему Курута так поступил. Если кто-то умирает по твоей вине, то ты обязан присутствовать на его похоронах. Он понял это ещё лучше, когда на шестой год жертвами маньяка стала близкая ему семья. Пакунода была лучшей женщиной в его жизни. Он знал её, кажется, всю жизнь. Добрее и святее человека быть не могло, даже если их общение давно не было настолько близким, как-то было во время их взросления. Она, черт бы побрал того ублюдка, была учительницей, работающей с проблемными детьми в одном из самых неблагополучных районов города, где, конечно, убийство не было редкостью. Но то, что сделали с Финксом и Пакунодой можно было считать проделками дьявола. Из них сделали леденцы. Но вместо красной спиральной карамели с них содрали кожу, и мышцы заменили причудливую сладость, которую так любят дети. Их, как брата с сестрой, связали спинами друг к другу, оставив головы склоненными к земле, получив такой псевдо естественный загиб, и оставили в месте проведения ярмарки, где только вчера кипела и бурлила жизнь, всюду сновали люди, а следующим утром площадь кипела другой жизнью — её окружили машины полиции и снующие люди в форме. Всего лишь сутки назад здесь продавались обычные конфеты, за которыми Курапика ходил вместе с Гоном, в котором его партнер души почему-то не чаял. Куроро в тот день рыдал, схватившись за Курута так крепко, как мог. И это была его первая и последняя истерика, которую он мог доверить и показать. И не важно, был ли то Курапика или Фейтан. Это та степень доверия, когда над ним можно будет занести нож, а он принесёт досочку. Люцифер присутствовал на похоронах с таким же бледным лицом, как у двух покойников. У Пакуноды отсутствовала верхняя часть лица, проходя аккурат над носом, у Финкса — нижняя. Дело у него не забрали лишь по той причине, что он схватился в него мёртвой хваткой и был готов бить морды всем, кто имел что-то против. И Морау сдался. — Ты ебу дашь, Люцифер. Оно уже сводит тебя с ума. — Он убил мою подругу детства! — Это нарушение этики, — старик смотрит на него одновременно с осуждением и пониманием. Не может не понять. Это, конечно, лишь подруга детства. Всего лишь девушка, которая некогда была дорога Куроро. Морау плюет в пол, — Хер с тобой. С начальством сам будешь разбираться. Всего лишь очередная жертва. Но в тот же год они старательно отрабатывают версию того, что маньяк не один. Чтобы завалить бывшего военного нужно иметь либо хорошую подготовку, либо револьвер, либо пособника. Вновь шерстят по делам прошлых лет, и после ухода Фейтана к нему подставляют главную бестию и грозу всего отдела: Хисоку Моро. Нечего скрывать, этот неадекватный тоже облизывался на это дело, когда стало понятно, что убийцей является маньяк. И вскоре становится понятно, что не один. Их минимум двое, но это не секта. Взгляд Куроро даже на какое-то время косится в сторону криминального авторитета их города — семью Золдиков. Но у тех минимум по четыре алиби: вся семья предпочитала покидать город на праздники, а вместе с этим криминальная активность с их стороны немного утихала. Но он даже добился встречи с главой семьи. Хотя это сильно сказано. Люцифер просто решил как-то заглянуть в один из ресторанов семьи и смог увидеть сразу двух главарей, чинно завтракающих на пустой террасе. Ну да, грешно им сидеть с простыми людьми. Сильва поднимает на него свой взгляд, когда Куроро переступает порог. Он — в рубашке дурацкой летней, а на террасе первого этажа Курапика. Стоит безбожно жаркое лето, самый конец его отпуска. Ему не стоит сюда идти, если он не хочет подвергать Курута опасности. — Мы можем вам чем-то помочь, господин офицер? Конечно, они знают, кто он такой. И Куроро знает, кто они такие. В их городе все друг друга знают и не найти человека с чистой совестью и без греха за душой. Люцифер хмурится и присаживается после того, как Зено указывает ему на место рядом. — Я к вам по делу, приношу свои извинения, что без приглашения на ваше чаепитие, — его дерзость вызывает у главы семьи смешок. Такому человеку сидеть в полиции — все равно что лишить кота когтей и отправить его на охоту. Ему бы прочь из государственных органов, а вот им бы дельный руководитель не помешал, — Я по поводу того ублюдка, который появляется в конце декабря. — Так сейчас, прошу заметить, не сезон, — Сильва усмехается да плечами пожимает. Пусть продолжает. — Четыре неопознанных тела из ваших? Четыре из семи — неведомый показатель для их отдела. Были, конечно, предположения, но все родственники этих предположений заверяли, что эти тела — это не их ближайшие и любимые родственники. Они не смогли опознать снежного ангела по той причине, что о пропаже мужчины его параметров и отличных черт никто не заявлял, не распознали и того, кто был заменой рождественскому ужину, да и девушка в снеговике оставалась для них загадкой. Но самым загадочным для них была голова, прибитая к одной из декораций за городом, где поставили имитацию огромного камина, несколько огромных и светящихся фигур с улыбками. Та голова слишком явно намекала городским властям, что стоило бы расщедриться и на рождественские носки для камина, а то простым людям уже и подарки некуда класть. Тело они не нашли. И это только больше удручало. Нельзя было, черт возьми, просто взять и спрятать тело так, чтобы этого никто не видел. — Такие вопросы задавать неприлично, — Зено указывает Люциферу, чтобы тот наклонился к нему. И Куроро, скрепя зубами, склоняется, чтобы услышать ценную информацию, положив руку на стол для большей опоры. Тупой десертный нож входит между его указательным и средним пальцем почти до середины лезвия в дерево стола. Куроро не дергается. Он рос не в самом милом райончике города и точно не был свидетелем идеально подстриженного газона, — Это не наши люди и не должники. Мы не имеем дела к твоему маньяку, мальчик. — К тому же, — голос Сильвы заставляет Люцифера повернуть к нему голову, чтобы увидеть, как мужчина вытирает салфеткой уголки губ после трапезы. И улыбается ему, демонстрируя клыки. Мальчишке нужно дать понять, что есть люди, к которым лучше не приходить за информацией, — Детишки не должны наблюдать за кровью. В наших же интересах, чтобы убитых считали пропавшими без вести, но не рекомендую вешать на нас свои проблемы. Куроро, нахмурившись, вдруг улыбается предельно вежливо. И Сильва знает этот взгляд: так смотрит загнанный в угол зверь. Отчаянно. Озлобленно. Еще чуть-чуть надави — и Люцифер сломается и действительно покажет, что из себя представляет. И, быть может, наконец вылезет из белого воротничка, что обвился вокруг его шеи ошейником. Но тогда Куроро стоит задаться новым вопросом: кто держит его за поводок? — Благодарю вас за честность, господа Золдики, — он улыбается просто обворожительно. И Зено скалится, когда офицер их покидает. Они понимают, Люцифер готов убить. Что только работа не сделает с человеком. Вернувшись к Курапике, Люцифер выдыхает спокойно. Он сидит, закинув ногу на ногу и пьет чай со льдом, на столе стоит их заказ, и, видимо, Курута просто ждет их, пока его волосы отдают чистым золотом. Он оплот спокойствия в неспокойном мире Куроро. Пусть и дальше сидит, уставившись в телефон хоть до бесконечности. Он подходит к нему со спины и проводит рукой по плечу, привлекая к себе внимание, и тут же его Немезида поднимает голову и на губах появляется нежнейшая улыбка. Люцифер тает, отпуская переживания. И едва сдерживается, чтобы не поцеловать его. Но они оба не любили прилюдных проявлений любви. — Ты принес лед? Люцифер прикусывает губу и достаточно быстро удаляется обратно за изначальной целью того, зачем его Курапика послал в бар на втором этаже ресторана. И он видит, как сквозь стекла террасы, на него смотрит Сильва, понимая причину чужого спокойствия. Рука, держащая поводок, была найдена. И только этому человеку решать, что делать с Куроро: довести его до обезумевшего состояния или превратиться его в домашнего пса. Быть может, хозяин и вовсе не совладает с характером пса и тот перегрызет поводок. — Рад работать вместе, — Хисока улыбается, и Куроро понимает, что это не взаимно. Но все же, более подробно ознакомившись с результатами дела, Моро молчит, внимательно перелистывает страницы. — Слушай, я понимаю, что мне до твоего Фейтана как до Пекина раком, но давай дружить, а, — Хисока перестает молчать, переходя к третьей папке, третьему году, когда Люцифер начал не спать все новогодние праздники. Куроро смотрит на него уставшим взглядом, и Моро вздыхает, — А ты мне казался не таким душным. Откроешь окошко? — А нахуй не хочешь сходить? Вообще-то, это далеко не первый год их знакомства с Хисокой. Он знал Моро больше десятка лет. Можно было считать, что они выросли в одинаково плохих условиях: Куроро рос на улице, а Хисока оказался в их городе случайно после того, как его мать придушил один из клиентов. Не самый печальный финал для шлюхи, но точно не лучшее детское воспоминание для рыжего мальчишки, которого и до этого не слишком любили. И после любить сильно больше не стали. К тому же в приютах не любили странных детей. А Моро и по меркам взрослых был странным. Даже по меркам Куроро что сейчас, что в первую их встречу. Можно сказать, случайную. Их познакомила Мачи, если быть точнее, тот факт, что Мачи была себе на уме, могла половину мальчишек голыми руками скрутить в восьмерочку, а вторая скручивалась самостоятельно, увидев, что та делала с первой. Как говорил Хисока, полтора метра концентрированной агрессии и злобы, а очарования, как в котенке. И Куроро не мог не согласиться. Для Комачине начитанный и умный мальчишка, но такой же грязный и бойкий, как она, стал определенно точно первой любовью, даже если сейчас она это не признает. Но в то время она была для Люцифера незримой тенью. И он платил ей по счетам за преданность, разделяя хлеб и то, что мог найти, украсть или обменять. Но даже в то время Куроро понимал для кого Мачи была недоступным идеалом и девушкой мечты. В конце концов, она поначалу поколотила Хисоку, а потом тот привязался за ней, точно пес, вложил в ее руку поводок и смотрел такими преданно-голодными глазами все чаще с возрастом. И все чаще они с не сходились характером с Куроро. Так еще и поступили на одну специальность. Люцифер знал, Хисока не был глупым, но вот идиотом ему почему-то нравилось быть. Друзьями им было не стать, и близкими знакомыми их можно было назвать с натяжкой. — Конечно, снимай штаны. Моро играет бровями, и Куроро вспоминает, почему так часто стремился раньше приукрасить чужое лицо в первую очередь. Но сейчас он может отвернуться и подумать о чем-нибудь приятном. — Как дела у Мачи? — зато вот кажется этому вопросу Хисока удивляется, да так, что чуть из дела не вылетает парочку записей, сделанных Куроро в первые годы работы. — Восхитительно, — он почти поет это и улыбается криво и склизко. Только Моро умел так улыбаться, но за этой улыбкой, Люцифер знал, он скрывал нежность, — Мы поженимся через два года. — А Мачи в курсе? — Пока нет. Куроро смеется и, махнув рукой, выходит из кабинета, чтобы сходить за водой. Да и веселиться за рабочим местом было немного совестно. Но Хисока долго и действительно тщательно изучает дело, все фотографии, заключения медиков, психиатров и самого Куроро. Если бы они могли опознать остальных четырех убитых, чьи лица были обезображены, то было бы намного проще. Они могли бы найти то, в чем они схожи. Общие черты и приметы. Но маньяк не насиловал, а просто убивал, будто бы из желания убить, а эти люди лишь оказались не в том месте не в то время, как и любой другой бы человек, которого постигла похожая участь. Но что-то было не так. Что-то не сходилось и лишало Куроро сна и покоя. Психиатры заключили, что этот человек мог быть глубоко религиозным, душевнобольным, но имеющим над собой контроль. Будто бы радующий себя таким скромным подарочком на праздник. Люцифер собирал песок и тот вновь и вновь утекал сквозь пальцы. Куроро целует пальцы Курапики, когда тот мерзнет, смущается и шипит-фырчит на него, будто кот, а Люцифер, вместо того, чтобы шипеть в ответ, натягивает на вечнохолодные пострадавшие в ту ночь пальцы рук перчатки с наступлением первых холодов и сменой ветра. Он знал, что у Курута плохой метаболизм, проблемы с холодными временами года и личный конфликт с пекарем, который постоянно уговаривает его партнера взять что-нибудь еще сладенького. Даже в присутствии Куроро. Люцифер живет в ожидании декабря, как в ожидании собственной казни. Если он не раскроет это дело, а Куроро был почти уверен, что в этот раз все будет так же чисто, как и все прошлые, это дело у него заберут и выпишут не самую лучшую репутацию. Он ближе к двадцатым числам наведывается ко всем бывшим подозреваемым, но те явно не слишком рады Куроро и его бдительности. Он уже пробовал увеличивать количество патрулирующих улицы полицейских, но это приводило лишь к тому, что они останавливали слишком большое количество малолетних алкоголиков и пьяниц. А утром находили новый труп. В течении пяти дней после Рождества они точно находили тело, которое принадлежало маньяку, что будто бы набирал обороты с каждым годом. Три неопознанных трупа подряд, человек, которого знали в городе все, местный депутат, неопознанный труп, Финкс и Пакунода, бывшие некогда тоже публичными личностями. По крайней мере, ни один скандал не обходился без участия Финкса. Дело было мертвым, думалось Куроро в моменты отчаяния, когда он битый час сидел в кабинете над страницами, изученными сотни раз. Ему казалось, что что-то еще. Было что-то еще, чего он еще не знал и не мог знать в силу некоторых обстоятельств. То, что не увидел. Даже наблюдательность Хисоки не помогала. Он лишь заметил, что в одиночку, вероятнее всего, могло быть сделано первое убийство. И Куроро не мог не согласиться, но это был факт, который он сам не решался озвучивать. Будто бы первое убийство было случайным. Оно отличалось. Было неряшливым, сделанным в спешке. Но не мог же первый убитый преследовать маньяка? По описанию убийца не был слабым или хилым, был, скорее, среднего роста и комплекции, до роста Куроро не дотягивал, но был обычным человеком. А искать обычного человека в море других обычным людей было сложно. Как можно найти двинутого на голову психа в обществе уравновешенных и благочестивых? Чувство тревоги поджидало Люцифера за каждым поворотом, за каждым входящим на телефон звонком, скрывалось в утренней сводке неопознанных трупов. Оно подкрадывалось со спины и умудрялось сожрать Куроро изнутри. — Привет, Данчо, — он смотрит на девушку рядом с Хисокой и первые пару секунд даже не может вспомнить как моргать. Давно забытое имя режет слух, а человек из прошлого смотрит на него ледяными глазами. Глаза Мачи — половодье. В них сталкиваются льдины, разбиваются друг о друга, крошатся, а вода бежит намного быстрее и топит тех, кто не был готов к её напору. Глаза Хисоки рядом — палящее весеннее солнце, только-только появившееся на на свет. Из-за него текут ручьи, появляются проплешины и начинает капель, оно топит лёд и наполняет реку талой водой, чтобы та показала себя во всей красе и затопила всех неугодных её силам. Люцифер знал, что не подходит такой женщине, как Мачи. — Здравствуй. Я поначалу тебя и не узнал, — он под суровым взглядом виновато улыбается. Обворожительно. И Мачи качает головой, сменяя гнев на милость. Она выглядит восхитительно. Они виделись в последний раз во время, кажется, студенчества, когда отмечали вместе Рождество. Тогда собрались все-все, будто они и раньше были такими дружными и сплоченными, а не разбивались по городу шайками. Теперь они разбегутся по стране и миру, чтобы больше никогда не встретиться. Вот уже лет десять не виделись. Куроро находит себя в баре с Комачине. Она все так же умело отправляла Хисоку по делам, но сейчас, кажется, домой. В их общий дом. Они, оказывается, вместе с того дня, когда Хисока на пару лет раньше самого Люцифера вернулся в город. И не нашел ее. Но Моро находит ее во время своей поездки на острова, где планировал хорошо отдохнуть, потрахаться и вернуться с чувством выполненного долга. Мачи работает в сфере туризма, предоставляет отелям контакты компании, аренду и еще черт знает что. И Хисока догадывается, что ловить свою первую любовь по всему земному шару он не готов. И Комачине почему-то от него не сбегает, улыбается и даже соглашается встретиться, когда вернется. Назначает дату. Хисока в тот вечер, сжимая заслуженный годами и уже проверенный телефон, думает, что это было легко. Но он ошибался и понял это, когда Мачи утром после такой желанной встречи, поднялась бесшумно, собираясь покинуть Хисоку. Навсегда. Он перехватывает девушку за руку, когда она склоняется к постели, чтобы забрать часы, оставленные у подушки, Моро ее обнимает, улыбается, поглаживая по талии и смотрит в недовольные таким раскладом глаза напротив. У Мачи были очаровательные глаза, а Хисока умеет добиваться своего. — Был рад встретиться, — помогая даме с пальто, Куроро задумывается о том, как же он давно не виделся с теми, с кем он рост некогда. Они были теми еще беспризорниками, носились по свалке, будто стая голодных псов, искали себе пропитание и приключения. То было ужасное время, во время которого все они выживали кое-как, а кто-то и вовсе не дожил до двадцати. Или не пережил появление маньяка. — А я-то как рада. Мне Хисока не говорил, что ты с ним работаешь, зато сказал, что его новый коллега сутками ноет о какой-то блондинке, — Мачи посмеивается коротко, а потом ее взгляд немного мрачнеет, кажется, будто бы она вспоминает о другой блондинке, которой раньше Куроро приносил и мир, и луну, и цветы с соседних клумб, за которые получал такой нагоняй, что несведущим в таких делах могло показаться, будто бы оно того не стоило. — Я сейчас в отношениях с одним очаровательным молодым человеком, — Комачине мигом перестает хмуриться, слушая с какой теплотой говорит мужчина о своей пассии. А потом усмехается и хлопает его по плечу. — То есть, я была права, когда говорила, что тебе нравятся блондинки. Они твоя душа, они твоя погибель, — она улыбается довольно, посмеивается, а сама выдыхает шумно, выходя на улицу, — Опять опаздывает, засранец, — она шипит тихо и Куроро даже успел забыть, насколько раньше это было привычным для него. Он улыбается, пока в груди разливается приятное тепло от встречи со старой знакомой, с которой давно он не виделся, а та оставалась все приятно такой же. Мачи была сильной женщиной, нетерпеливой, а значит, безумно сложной. И Хисока был безумно сложным со всеми его странными замашками, непонятной логикой и действиями, которые у любого здравомыслящего человека вызывали вопросы. Он идет домой по холодному ночному городу, задумываясь над сегодняшней встречей, глупо улыбается, вспоминая своих старых друзей. Интересно, как сложилась жизнь у остальных? Люцифер не питал особых надежд на исправление чужих жизней, потому что он сам кое-как отмахнулся от совсем другой жизни, где его и семью Золдиков связывал бы бизнес и планы на криминальный мир, а не желание спрятать грешки прошлого. Не все были такими же удачливыми как он, Фейтан или Мачи. Даже в жизни у Пакуноды было много моментов, про которые ей бы хотелось забыть. У всех они были. Никто не спрашивал, куда делся отец Пакуноды и Финкса, куда пропал человек, из-за которого Комачине лишилась возможности иметь детей и где первая любовь Фейтана. Но это было проблемой Фейтана. А проблемой Куроро сейчас было добраться до дома побыстрее, потому что кое-кто решил оставить машину, отказался от помощи Курапики, а Хисока, ублюдок, уехал раньше, чем Люцифер бы спросил. Он не говорил Хисоке о том, что его партнер блондин. Куроро неожиданно даже для себя удивленно глаза раскрывает, когда понимает, что ни разу не говорил Хисоке ничего о своем партнере, кроме того, что обычно говорил другим людям: он живет с очаровательным и обаятельным человеком, в котором души не чает. Даже имени не называл, не желая смешивать личное и работу. Откуда Хисока это знает? Люцифер головой встряхивает. Настала пора, когда он начинает сходить с ума в ожидании появления нового трупа. А Хисока… Это же Моро, Куроро не уверен, что тот еще ни разу не залезал в его телефон, а на заставке было маленькое семейное фото. Не одно из тех показушных для социальных сетей, на которые потом даже смотреть не хочется. Нет, это одна из тех фотографий, которые делаются со скрипом в зубах, недовольными переговорами, параллельно споря друг с другом о том, кто и что сегодня не сделал. Он на этой фотографии держит Курута за щеки, заставляя смотреть в камеру, пока сам Курапика выглядит как взбешенный всем и вся дьяволенок из табакерки, а самого Люцифера тянут за волосы и у него лицо не лучше: перекошенное в одну сторону, но с счастливой улыбкой. Это была любимейшая фотография Куроро, если не считать те, когда ему удавалось подловить Курута спящим и запечатлить. Вкус вина на губах заставляет улыбнуться. Курута имел действительно изысканный вкус, который соответствовал требованиям Куроро. Он выбирал хорошее красное вино, желательно, действительно французское, а не то, над которыми, даст бог, подышал француз. А ещё Курапика был шикарным. В целом и в принципе. Он стоит к нему спиной на маленькой кухне их квартиры и моет посуду. Конечно же, в перчатках. Люцифер слишком часто был свидетелем того, как разъедало кожу на чужих руках после различной химии, как её покрывало волдырями от холода или жара после неаккуратной готовки. В конце концов, Курапика был счастливчиком, раз смог сохранить руки и те функционировали без особых перебоев. Конечно, он старался не показывать собственной слабости, не брал в эти моменты Люцифера за руку или вовсе оставался недвижимым. Но Куроро достаточное количество раз, видел, как дрожали чужие пальцы, а после длительного рабочего дня Курапика не справлялся с ключами и замком. Отказывала мелкая моторика. Но сейчас он в порядке, думает Куроро, когда его пара заканчивает с посудой, тщательно расставляет её на сушилку, а потом переводит свой нежный взгляд на Люцифера. И он улыбается. Наверное, отпраздновать Сочельник было не самой плохой идеей. Да и едва ли он отличался от их обычного, но в этот день чуть более праздничного ужина. А из головы Куроро на долгие часы пропадают навязчивые мысли о непойманном ублюдке. И только за это он готов расцеловать Курута, который весьма не прочь расположить свою щеку в чужой руке и смотреть на него так очаровательно-преданно. Люцифер склоняется к чужому лицу, оставляя короткие поцелуи, сцеловывает улыбку, прижимается в нежном жесте к губам Курапики. И слышит чуть более глубокий вдох. Но Курута отстраняется от него и смотрит такими глазами, что у Люцифера сердце щемит. Он выглядит влюблённым в него по уши, а в его взгляде — ластится покорность к руке на своей щеке. Курапика забирает из его рук бокал с вином и ставит его чуть поодаль, но не отходит, снимает перчатки и кидает их в раковину. Он сегодня нежный, думает Куроро, когда берёт чужое лицо в свои ладони и склоняется для нового медленного поцелуя. На его губах будто оседает карамель с пудинга, приготовленного чуть ранее этим милейшим очаровательным созданием. Он старается отвлечь себя, мелькает в его голове, когда Курапика опускается на колени, выскользнув из его цепких пальцев. Куроро ласково заправляет чужие волосы назад, пока Курапика возится с его ремнём, расстегивает пуговицы. И в тишине кухни раздаётся звук расстегивающейся молнии. Курапика долго нежится в его ногах, пока не берёт уже нормально в рот. Люцифер почему-то вспоминает, как это было в первый раз, когда у них ещё не было ничего серьёзного, но было понятно, что опыта у Курута как такого и нет. Но в тот тёплый летний вечер это не имело никакого значения, когда за спиной заходило солнце, а перед ним на коленях, считай, сидел перевозбужденный мальчишка и двумя руками держался за его член, пока Куроро гладил того по голове, успокаивая. — Всё в порядке, Курапика. Ни он, ни я не кусаются. И Курута в его ногах краснеет только больше, хотя, казалось бы, закат должен скрыть некоторые особенности чужого внешнего вида. Главное, чтобы он сейчас дымиться вдруг не начал. Но, когда он прижимается поцелуями почти у основания, у Куроро вылетают из головы лишние мысли. Чуть позже мальчишка из религиозной семьи, некогда святая девственность и наивность, позволит трахнуть себя в рот, держа за волосы, очаровательно схватившись за его бёдра и захлебываясь собственной слюной, судорожно сглатывая. Курапика отстраняется со странным причмокиванием, а между его покрасневшими губами и алой головкой члена тянется ниточка слюны, которая, впрочем, быстро обрывается, когда он отстраняется немного сильнее, понимая, к чему ведёт Куроро, если он так и не кончил, отстранив его, придерживая за затылок и сжимая волосы. Люцифер помогает подняться, придерживая Курута под руки, засматривается на чужую мордашку и целует его коротко в щеки, когда Курапика ластится. — Пойдём в спальню. Курута кричит этой ночью, когда кончает, с закинутой на плечо Куроро одной ногой, а вторую, наоборот, держит согнутой, хватаясь руками за подушку, на которой он лежит, пока его окончательно удовлетворяет рука Куроро на члене. Он, когда дрожь отступает, бросает взгляд на Куроро, но задерживается. Курута выглядит просто шикарно. Люцифер любил те моменты, когда стеснительный мальчишка, отпускал своих демонов и лежал в его постели возбужденный, в поту и сперме. Такой горячий, что Куроро задумывается о том, чтобы продолжить. И Курута с улыбкой тянет к нему свои руки. Они проводят вместе прекрасную ночь. Курапика льнет к рукам кошкой и липнет как пластилин. Он седлает его бедра, прикрывает глаза и ластится. Он такой жаждущий, что Люциферу становится все равно на время, которое они проводят в постели. Это время — самое сладкое в его жизни, когда они оба могут отдохнуть, огородиться от остального мира и забыть про все мирское. Они глушили свои боль и переживание друг в друге. И следующим днем все так же хорошо. Хотелось бы, чтобы оно так было. Весь отдел находится в напряжение, натянутый как тетева. Все, кажется, замерло в ожидании появления нового трупа на какой-нибудь площади или близ чьего-нибудь дома. Первый день — никого и ничего. Но это не первый раз, когда они не сразу находят труп. Значит, в этот раз нужно именно искать. И Люцифер созывает поисковые группы, но те возвращаются грустными, как вернувшиеся с охоты без добычи псы. — Доброе утро, красавица. Знаешь, кого убили сегодня ночью? — Люцифер подскакивает с постели за секунду. Никакой утренней нежности и поцелуев на прощание. Курапики почему-то нет дома, но это дело Курапики. Он не особо интересовался, где пропадает его партнер, как и Курута не шибко беспокоился, почему Люцифер вернулся немного пьяным за полночь. Он просто мирно спал в постели в тот день, правда, дышал немного шумно, но это для Куроро было привычным: Курапику периодически мучили кошмары, с которыми он не всегда справлялся, но и говорить об этом не хотел. В тот вечер Куроро привычно вернулся под одеяло после бритья — Курута не любил, когда его целовала «щетинистая тряпка», а Люцифер любил Курапику и был готов мириться с его особенностями. Коротким поцелуем в плечо его пара сначала ворочается, но вскоре заползает сонно в чужие объятия. И Куроро остается только покрепче обнять его, целуя в макушку, пока сам он вглядывается в давно изученный интерьер комнаты в полутьме. И думает, что он дома. Хисока рявкает, гоняя стажеров у трупа, висящего на стволе рождественской ели, пока те оставляют после себя новые следы, только мешая им найти и без того неуловимого преступника. Люцифер оказывается на месте в течении получаса, выскакивает из автомобиля, и Моро щурится, стараясь понять, не прибежал ли его пришибленный напарник прямо в домашнем, при ближайшем рассмотрении оказывается, что Куроро не настолько еще с ума начал сходить, а потому внешне хотя бы был одет. Правда, про гнездо на чужой голове умалчивает дружно весь отдел, видя, как прилетел на дело старший следователь. — Хлебни, а то на тебе лица нет, — Хисока протягивает Люциферу кофе, слыша как стажеры перешептываются за спиной, мол, как сейчас вообще можно думать о перекусе, но, смотря на Куроро в половину шестого утра, он понимает, что либо тот поест сейчас, либо не будет вообще питаться ближайшие двое суток и даже его блондиночка ничего не сможет сделать. Вместе с кофе из рук Моро забираются еще и стерильные перчатки, а Люцифер подходит к трупу молодого парня, присаживаясь перед ним. На короткую секунду, когда он не подходит ближе, но видит опущенную голову с белесыми волосами, в его голове мелькает предательская мысль, что это может быть Курапика. И, благо, он ошибается, когда поднимает на себя лицо паренька, всматриваясь в изувеченное лицо, по которым невозможно было различить чужие черты. Рождественский ангел. Даже дешевые крылышки на месте, но силенок, видимо, поднять повыше у убийцы не хватило. Тело сидит, прижавшись заледеневшей спиной к дереву, пока его руки держат бокал, наполненный вином. Кровью Христовой. Куроро осторожно забирает стекло из чужих окоченевших рук и передает его в руки судмедэкспертам. — Матерь господня, это отпечатки? Два, три, четыре… Да нам сегодня везет, офицер, — откуда-то раздается веселый голос Бискет, которая держит с особым трепетом бокал и вместе с вином пакует его, чтобы ничего не разлить и не смазать ни одного отпечатка. И почти сразу Крюгер уезжает. Значит, убийца наконец совершил ошибку. Пока Хисока отгоняет журналистов, Куроро отвлекается на телефон. 06:02, Курапика: «Ты где?» И следом фотография, где на кухонном столе лежит пакет из местной пекарни. У Люцифера на мгновение замирает сердце от чужой заботы, но он достаточно быстро возвращает взгляд к отчету во второй руке. 07:36, Курапика: «Увидел» Люцифер улыбается коротко, отправляя почти сразу ответ, что его сегодня можно не ждать. И убирает телефон в карман. Его радовало, что Курута можно не объяснять многие вещи. Он все понимает, закрывает глаза периодически и приносит ему кофе, массирует плечи, и периодически Куроро не замечает даже того, как Курапика берет его за плечи, заставляет подняться и вести себя спать. По этой причине он перестал брать с собой работу на дом. — Куроро! — Хисока выключает рацию и поворачивается к следователю, заметно побелевший, — Второй труп. И Люцифера будто окунает под воду, когда он хватает с собой судмедэксперта, набирает Морау, берет Хисоку и уезжает на новый адрес. Старик приезжает на место первого убийства, наводит там свои порядки и ругается, как черт. Второй труп обнаруживается на одном из заброшенных складов и обнаруживают его местные жители этих складов, которые делают его вполне даже обитаемым, они разбегаются от них как тараканы, когда Куроро достает табельное оружие, но с предохранителя не снимает. Для устрашения. Они ищут труп недолго: им любезно подсказывает дорогу мужик неприятного вида и наружности, проводит их вглубь, и Куроро хмурится, смотря на чужую куртку. Он старается отогнать от себя лишние мысли, помня, что Курута занимается благотворительностью, периодически бегает по утрам и читает схожую с Люцифером литературу. Он помнит, как Курута зашивал эту куртку, чтобы без зазрения совести отдать ее нуждающимся. — А вот и Санта. Подарочки принес? — Хисока за его спиной плюется ядом, показывая свое раздражение, пока Куроро протягивает их провожатому купюру и тот испаряется. Нуждающийся все-таки. Люцифер убирает пистолет обратно, Моро стоит за его спиной, а сам вызывает еще парочку экспертов, пока Чиидол присаживается рядом с трупом и принимается собирать образцы крови с бетонного пола, а после принимается за попытки найти следы обуви. Профессионализм. Только вот Куроро замирает на месте, смотря на весьма массивное тело сидящего трупа. Его истязали перед смертью больше остальных. И он знает этого человека. Узнает из тысячи ровно так же, как и узнал некогда Пакуноду. Увогин сидел перед ним, в луже собственной крови. И его смерть была явно мучительной. Невооруженным взглядом было видно, что его еще живым потаскали мордой по полу, после чего доставили сюда. Или приволокли. И Хисока, кажется, тоже его узнает, а потому матерится за спиной, отворачивается и набирает Морау, старик обещает приехать через десяток минут. Рука Моро опускается на чужое плечо, пока Хисока выглядит настолько же мрачным. И только Чиидол занимается своей работой. — Есть предположение, что он умер от кровопотери. — Как думаешь, это подражатель? — вдруг подает голос Люцифера, когда у того хватает сил подняться, а у Моро отступить. — Не думаю. Почему их двое в этом году? — В прошлом году их тоже было двое, — Люцифер нервно щелкает зажигалкой, — Но это не то же самое. Совсем нет. Этот ублюдок действует по традициям праздника: снежные фигуры, праздничный ужин, украшения и… Санта. Он убивал их по какому-то признаку, не выбирал случайно, это понятно, — он злится, щелкая громче, раздражая этим слух остальных присутствующих при его нервных размышлениях, которые он прогонял уже по сотне раз, — Он ненавидит Рождество. И этих людей он, должно быть, тоже ненавидит. Как думаешь, за что? — Куроро оборачивается на Хисоку, а глаза напротив темнеют. — Пакунода и Нобунага были публичными личностями. Остальных мы не опознали. Были предположение, но одно из них недавно вернулось домой живым, пьяным и здоровым как бык. — Да! Должно быть, остальных никто не ищет. Или они никому не нужны, — Люцифер взгляд отводит. Он знает четверых из восьми убитых. Половину. Он рос с этой половиной, но… Это же совпадение? Совпадение. Он много кого встречал на своем жизненном пути, те же Хисока и Мачи были более чем живы. Значит, был шанс, что это было лишь неудачным совпадением, но факт оставался фактом: этих людей никто не ищет. — А кто никому не нужен? Преступники, — Куроро бросает взгляд на труп Увогина, он вырос с ним, жил бок о бок, даже пошел по тому жизненному пути, который указал Уво. Иногда его чуйка была сродни интуиции Мачи. Но сам Увогин выбрал себе другой путь, как он сам говорил, по молодости и глупости забил до смерти одного мудака, а вышел не так давно, двух лет на свободе не был, — Сироты, — Пакунода и Финкс не просто так лишились сначала матери по вине отца, а потом даже его. Но о злобном и грубом алкоголике никто не вспомнил, — Такие, как мы. Люцифер поднимает взгляд обратно на Хисоку и его глаза отдают золотым хищным блеском. Куроро не хочет знать: жажда это разгадки или крови того, кто это сделал. Потому что он желал крови. — У тебя есть контакты Шалнарка? — и брови Моро тут же ползут вверх. — Ты думаешь, у меня хоть что-то сохранилось? — Хисока хмурится, изгибает брови вновь, задумывается, — Даже номера Мачи не сохранил во время обучения. Я дам наводку проверить его, — в конце концов они слишком долго не виделись. Десяток… Двенадцать… Не помнит. Вернувшись в отдел, Куроро перерывает все документы, где хоть немного мелькает имя старого друга. За Уво ни одного грешка после отсидки, Шалнарк скрывал свое имя после появления у него первого телефона. И нити обрываются почти год назад. Был шанс, что он просто выполнил какое-нибудь пыльное дельце, после которого у него осталась приличная сумма, что позволила бы неплохо жить. Находятся даже записи с видеокамер, где Увогин выходит из магазинчика, в котором он подрабатывал разнорабочим, в сопровождении паренька в капюшоне. На одном из перекрестков он снимает капюшон и Люцифер в этот момент бледнеет. В этот год он вновь нашел двух людей, которых знал, кажется, настолько давно, что почти в прошлой жизни. — Фейтан, — через динамик звучит какое-то сонное бурчание его друга, похожее одновременно на мат и проклятие, — Сегодня умер Увогин, — и ругательства заканчиваются, слышится шуршание — это Портор поднялся, готовый вот-вот начать заказывать билеты в другой город, — У тебя есть контакты наших? — Каких еще, блять, наших, Куроро? Не сходи с ума, я скоро приеду, и мы найдем того уебка, — Фейтан продолжает шипеть, пока Люцифер его не прерывает. — Нет. Ты должен остаться в городе. Есть предположение, что второй убитый Шалнарк. Я еще не проверил, но… — Не хорони его раньше времени, а то дождешься и он тебе венок под дверь пришлет, — на другом конце слышится тяжелый уставший вздох, — Нет. Я не сохранил ничего, знаешь же, я подобной хуйней не страдаю, — Люцифер не спорит, но знает о том, что у Портора хранились ровно две фотографии, сохранившиеся после его совершеннолетия: первая, где сам Куроро стоит, обнимая Пакуноду с Мачи, как главный ловелас их компании, вторая, где уже Финкс стоит в военной форме, закинув руку на плечо Фейтана, только-только поступившего в академию. Куроро знает, что они периодически встречались друг с другом, редко, но он прекрасно знал, каким вдруг милым становился Портор после встреч со своим стары другом. И как он разом помрачнел, когда Финкса не стало. — Оставайся в городе, — ответом Куроро служит шипение о том, что он понял еще с первого раза. Вернувшись в отдел, Люцифер перебирает еще раз личные дела опознанных жертв. Если подумать, то он их знал и не понаслышке. Но и для их города выходцы из трущоб не были чем-то необычным. Нобунага был не самым честным и чистым политиком, Пакунода, может быть, и имела у своей головы святой ореол, но тоже никогда не была милой и невинной барышней, Финкс многим в жизни насосил еще будучи подростком, Шалнарк занимался тем, что взламывал чужие счета и списывал с них больше половины, выводил их через офшор и в сумме получал прибыль. И это только то, что узнал от него Куроро во время последней их встречи больше пяти лет назад. Он так давно не видел никого, с кем раньше рос и взрослел, что впору было бы задуматься насколько он не очень хороший человек для ребят. В порыве рефлексии Люцифер в телефоне находит древнее-древнее фото, на котором сидела их шайка-лейка на кучах мусора. Оно было сделано слишком давно, чтобы Куроро помнил. Там Мачи выглядит как еж, рядом стоит еж немного темнее, возвышается над ними Финкс, приглаживающий волосы, поодаль Увогин сжимает одной рукой самого Люцифера, другой Нобунагу, рядом жмутся друг к другу голубки, про которых все было сразу понятно: Франклин с Шизуку выглядят, будто на семейной картине на фоне всеобщей вакханалии, потому что совсем рядом Хисока готов был тут же набить морду Омокаге, за чьей рукой выглядывала мордашка Картопи. За объективом в тот день стоял Шалнарк как тот, кто добыл камеру и знал, как ей пользоваться. Это все, кто остались после смерти Сарасы кто-то покинул их, кто-то прибился уже заметно позже, но и это было не навсегда. Куроро вздыхает и убирает телефон, когда слышит приближающиеся шаги, но это всего лишь оказывается Морау, смотрящий на него слишком уж хмуро, и под таким взглядом Люцифер с интересом приподнимает брови, дожидаясь, когда старик уже хоть что-то скажет, но за ним следует Хисока и такой дуэт в его кабинете не вызывает у Куроро желания мило выпить чаю. — Чем обязан? Он поднимается с места, готовый услышать любую новость, даже если это будет еще один труп. Может, даже знакомый ему. Мачи или… Почему Мачи? Нет, конечно, она подходила под критерии неопознанных трупов, да и опознанных тоже. Девушка была выходцем из бывших трущоб города, ныне лишь криминального района, никому ненужная сирота, которую никто не будет искать. Кроме. Кроме Хисоки. Моро город с ног на голову перевернет, если с его Мачи что-то случится. Но остальных никто не искал? А кого можно не искать? Отстраненного задрота, что неделями мог на улицу не выходить? Убийцу, что не собирался меняться с годами и оставался тем же здоровяком, любившим хорошенько подраться и выпить? Брата с сестрой, которые не нужны никому, кроме друг друга? А, убив разом двух, можно избавиться от улик и части мотивов. Может, никто не будет искать нерядивого старшего брата, который не смог оформить опеку над сестрой и мог лишь видеться с ней через забор интерната и изредка ее обнять? Или никто не будет искать мелкого чиновника, занимающегося облагораживанием «помойки» города, до которой всем нормальным горожанам нет дела? Умерли и умерли. Как собаки. Будто и не было никогда и никого из них. Если подумать… Если копнуть глубже… Когда он вообще видел кого-то, кого знал в детстве? Фейтан, Хисока — одна рабочая сфера, с Мачи он увиделся случайно, разве только периодически заглядывал к Боноленову на прием, но с ним он познакомился во время учебы и тогда же узнал, что они одной помойной крови. Дети свалки, вышедшие в мир, который был еще суровее, чем тот, в котором они росли. Кто еще жив из тех, с кем он рос? Сараса умерла слишком давно — маньяки столько не могут держать себя в руках, если это не какой-то клан, что блюдет чистоту не только своей, но и чужой крови. Шейла! — Куроро, экспертиза показала, что твои отпечатки были на бокале, который держал убитый под рождественской елью. Я попросил пока не разглашать результатов экспертизы. В голове у Люцифера щелкает. Шестеренки становятся на место, скрипят, но начинают свою работу. Все то, что он нашел с Фейтаном — мусор. Надо искать новых подозреваемых, менять мотивы и пройтись по местным сектам и общинам с профилактическими беседами. Но сначала нужно позаботиться о себе, пока Морау не надел на него наручники, потому что по тому, что Люцифер понял, он подходил под критерии маньяка, который мог бы захотеть порешать всю свою бывшую семью. А за что — так они придумают, это дело нехитрое. — То есть, ты хочешь сказать, что я убил его? — Твои отпечатки могут быть случайностью, но мы не можем это проигнорировать, — Морау делает глубокий вдох, желая продолжить уже через силу, но его прерывает Хисока: — Данчо не новичок. И он был в перчатках. Люцифер не идиот, чтобы допускать такие ошибки, — старое имя режет слух, но дает понять: Моро тоже не верит в этот бред. У Люцифера есть алиби минимум на половину убийств, а будет мало, так вернет Фейтана, чтобы тот напомнил старику, благодаря кому он узнал, что чей-то секретарь потрахивает кое-чью жену. — Морау, ты думаешь, я убил их? — Нет. Но Люцифер, мать твою, у нас есть факт, что твои отпечатки на бокале, который держит труп, ты расследуешь уже семь лет дело по маньяку и по этому делу мы имеем целое нихуя, — МакКарнаси падает на стул устало и трет виски руками, шарится по карманам и достает трубку. Аристократ херов, думают оба следователя, смотря на то, как тот закуривает, успокаивая нервы, — Моро, дай ему фото, а ты, — он указывает трубкой на Куроро, — Хорошенько посмотри на него и подумай, где ты видел этот бокал. Люцифер, не глядя забирает у Хисоки фотографию и, мельком взглянув на нее, кладет на стол. — Это обычные бокалы. У меня дома такие же. Щелк. Морау склоняет голову и взгляд его становится похожим на взгляд того самого первого пойманного Куроро убийцы. Он ледяной и хищный, показывающий, что сейчас шутки были лишние. Люцифер хватает лежащую на столе портупею с табельным оружием, цепляет ее обратно и сдергивает пальто с вешалки. — Если ты собрался застрелиться, то сделай это лучше здесь, скрыть будет проще, — нерадостно отзывается Морау. Он уже видел, как клинило Куроро. — Мне нужно четыре часа. Не вернусь, значит, застрелился, считай, это было чистосердечное. Уходя, Люцифер не может видеть, как меняется взгляд Хисоки за спиной Морау. Наконец становится интересно. И в темноте блестят хищные янтарные глаза, губы растягиваются в улыбке, предвкушая скорую развязку той ловушки, в которую каждый сам себя загнал. С той лишь разницей, что один зашел в клетку самостоятельно и добровольно склонил голову, а второй клюнул на приманку и не заметил, как оказался без когтей в наморднике. Долгая минута в лифте кажется вечностью. Люцифер видел по окнам то, что Курута дома. Или он перед уходом создал видимость жизнедеятельности. А может, ждал его в коридоре с битой, готовый сотворить с ним то, что сделал с Уво. И со всеми остальными. И все же… Это же Курапика. Его милый и обворожительный Курапика, у которого улыбка настолько мягкая и очаровательная, что от нее тает снег и даже Куроро. Это его Курапика, у которого мерзнут руки и ноги круглый год. Это тот самый Курапика, который вытаскивал Куроро из такого состояния, из которого не мог достать даже Фейтан. А Курута мог. Кажется, в этом маленьком слабом теле было столько силы, чтобы крошить руками камень. И он его сокрушил. — Я дома, — такая привычная фраза. Раньше Курута тут же выбежал бы ему навстречу и улыбнулся бы так, что Люцифер мигом мог бы забыть хотя бы на пару минут о том, что он нес за своими плечами, всей той ответственности, груза принятых решений и трупов тех, кто был ему так дорог. Когда он проходит в гостиную, кажется, чувствует огромную горячую ладонь на своем плече. И Курапика поворачивает к нему голову, он сидит в кресле с книгой на коленях. В домашнем. Рядом лежат сладости, что Курута купил еще утром и прислал Куроро, а до этого его милейший ангел с голубыми глазами истязал Увогина и перерезал его горло. Тело его друга детства было самым свежим из тех, которые они находили, что было весьма удивительно, зная, где он был найден. Но и это было не просто так. Курута, кажется, был готов решиться на что-то, раз оставил в руках Шалнарка бокал с его ДНК. — Здравствуй. И снова эти ледяные глаза. Куроро кажется, он проваливается под лёд в тот момент, когда не стреляет в него сразу и возвращает на оружие предохранитель, валится плечом на стену и смотрит на него в ответ. И этот дьявол в человеческом обличье смотрит на него так понимающе, знает, что сегодня был тяжёлый день, остальные будут не лучше. Но сегодня — самый ужасный из всех. — Почему, Курапика? — Ты не помнишь? — у обоих мужчин в комнате поднимаются брови. Кажется, будто они говорят на разных языках и не понимают друг друга. Курута отводит взгляд в сторону и хмурится, позволяя Люциферу увидеть эту очаровательную пролегающую маленькую линию на чужом лбу. Тринадцать лет назад жизнь у Куроро была совсем другой. Глаза были ярче, трава зеленее. Он только начал обучение, и его глаза горели праведным огнём, надеждой, что он может выбиться в люди и перестать лезть из кожи вон, чтобы получить признание, должность и статус. В новом городе с этим проще. Там никто не знает место, откуда Люцифер родом. Просто «Метеор» — пятно на чести города, нелицеприятный придаток, от которого невозможно избавиться, он портит им всю статистику, а его жители — тот ещё мусор сродни их месту обитания, расходный материал, который даром никому не нужен. Для серьёзных дел есть свои люди. Но Фейтан ему неплохо помогает с тем, чтобы поступить туда, где он сам заканчивал обучение и обзавёлся связями. И Люциферу неплохо так везёт с тем, что он весьма умело затыкается и говорит где надо, не боится склонить голову, чтобы чуть позже головы склонили перед ним. Они не брезгуют методами, средствами и людьми, если конечный результат — удовлетворение всех требований, которые позволят им двинуться дальше. Но есть то, что просто так из души не выкинуть, не забыть и не променять на лавры, которые обрушиваются на Куроро, когда становится понятно, что он не просто много о себе мнит, но много умеет. Редкое явление. А одеяло с Хисоки он стягивает случайно почти, но тому, кажется, плевать, судя по тому, каких женщин он выбирает. И кого в них можно с лёгкостью узнать. Говорят, у человека один типаж партнёра на всю жизнь. Моро любил властных и характерных женщин, которые способны более слабых мужчин перемолоть в порошок и развеять его по ветру. И это слабо сказано. Только вот сам Хисока щёлкал их как орешки, забирал чужие сердца и хранил их до тех пор, пока не надоест, а надоедало Моро быстро. Там и тут были брошенные Хисокой куклы — лишь отражения прежних себя. Сломленные, раздавленные, растерявшие всю свою гордость. Моро знал, кого он хотел в них видеть и очень расстраивался, когда не находил того пронзительного холода в глазах, не слышал любимых интонацией и не чувствовал той власти над собой. Люцифер в этом плане его понимал. Только вот у него как такого типажа не было. Он коллекционировал тех, кто вручал ему сердце в руки и наблюдал за тем, что же Куроро предпримет. А он их откладывал на полочку, протирал тряпочкой, выжигал своё имя и возвращал иногда как есть обратно. В то время он и не знал, что кто-то сможет провернуть подобное с ним. Курапика своей ласковой улыбкой выжжет своё имя, нежным взглядом фамилию, а трепетным отношением — роспись. И он его не отдаст так просто. Прижмет к себе и будет поддерживать его деятельность. Это была счастливая пора незнания и непонимания много в жизни Люцифера. В то время он не был особо рад вернуться в родной город, а город не встретил его с распростертыми объятиями в ответ. Но, пожалуй, он был рад встретиться с теми, кого не видел больше двух лет, а потому взял себя в одну руку, во вторую Фейтана и не смог отказать Уво в предложении приехать и напиться до беспамятства. И они были приятно удивлены встретиться вновь в том составе, в котором раньше собирались только тогда, когда у них было действительно что-то интересное, что могло собрать их так, чтобы они не дрались дольше чем двадцать минут. В арендованном дешевом коттедже все сидят, как на подбор, переглядываются, переговариваются коротко до тех пор, пока не раздается первый удар одних стаканов о другие. И комнату заполняют приятные ностальгические разговоры. Все делятся тем, как живут так, как есть. Они почти нормальные люди. Почти. Совсем немного. У каждого даже есть планы на ближайший год, хотя раньше всё, на что они рассчитывали — дожить до утра, до следующего и ещё одного, чтобы наверняка. Подумаешь, не есть неделю. Ничего страшного, бывало хуже. А сейчас они просто обычные члены общества. Главное, никому не говорить о том, откуда они родом. Местным не нравится, когда выкинутый мусор вновь оказывается на пороге, стучит в дверь и просится пустить его обратно. Такие послания из прошлого мало кому нужны. И мало кого пускали на порог из тех, кто помнил, куда и к кому мог податься. Он помнил, что Шизуку знала тех, кто раньше был её семьёй, до того, как её выгнали из дома на холод так, как она была одета в тот момент: тапочки да детская пижама. Она была самой младшей. И знала то, от чего её избавили, когда выкинули. Но Франклин не смог пройти мимо неё. Почему-то. Он объясняться ни перед кем не собирался. В конце концов, он знает, что делает. И они принимают девушку в их компанию, тесный семейный почти круг, когда та, озираясь по сторонам, понимает, что они совсем не те, кто связан родной кровью. Их связь крепче, чем родственная. Их связывает общие боль и лишения, текущие по венам. Им свойственна жестокость, холодный расчёт и радикальные методы — это всё помогало им выжить в трущобах, но изнеженных и сидящих у чужой юбки это всегда пугало, они считали их ненормальными, странными и злыми. Они могли быть грубыми, но это можно было считать лишь особенностью воспитания, но если быть точнее, его отсутствия. Дети свалки росли как трава в огороде. Одним больше — другим меньше. Примерно по такому принципу им объясняли, почему вдруг не стало Сарасы. Конечно, они не поверили. Конечно, они озлобились и показали клыки, старательно взращиваемые болью и жестокостью. За боль принято платить болью, не подставлять вторую щеку и подавать месть горячей. Мосты принято не сжигать. Их попросту больше не строят. До поры до времени. Пока не становится ясно, что это бесполезно. В обществе с нормальными людьми нужно быть приветливым и дружелюбным, крутиться и вертеться, иначе можно обзавестись репутацией нелюдимого Портора. Но Фейтан в целом всегда обладал собственными дорогами и развитием, которое могло казаться другим странным, кривым и косым. Едва ли это волновало Портора. Когда пустеют первые бутылки, становятся в ряд, отражая разноцветным стеклом свет от ламп, веселье и смех набирают оборот. Полупьяные голоса раздаются откуда-то со стороны, перебирают высокие тональности и низкие, раздается звонкий смех и привычный запах травки. Портор приваливается к плечу Куроро и протягивает ему косяк, Люцифер делает затяг, второй и третий, остальное Фейтан забирает себе. Куроро не знал ни одного человека, который бы не торчал. Просто у каждого были свои зависимости. Есть адреналиновые наркоманы, есть торчащие на антидепрессантах, кто-то пил как не в себя, а кто-то скакал по чужим постелям, чтобы хоть на миг забыться и почувствовать на себе не чужие руки, а те, которые больше никогда не прикоснутся. Люцифер не знал, от чего торчал он, но догадывался, что от многого. Может быть, Портор дал ему траву с чем-то ещё, потому что мир начинает преображаться, будто кто-то выкручивает контрастность, картинка приобретает приятные взору краски и он даже не против в ней задержаться. И совсем не против поддаться на немой уговор Пакуноды, которая тянет к нему руку и утаскивает танцевать, когда кто-то включает музыку. Какой-то бит и пресловутая попса. Да и черт бы с этим, когда его руки опускаются на чужие бедра, из головы пропадают вопросы касаемо чужого плохого вкуса. У него-то был хороший вкус на девушек, даже если эта самая девушка, отстранившись, выдернула Мачи из объятий Хисоки, запустила в ее волосы ладонь, заставляя откинуть голову и, склонившись, показала такой поцелуй, которое не повторит ни одно порно. А потом они поменялись. Когда в руках Моро оказывается Пакунода, они зубоскалятся друг другу, обнимаясь, и девушка от чего-то весело смеется, когда Хисока шепчет ей на ухо свои веселые или не очень предположения, касаемо глубины чужого декольте. И нет, он вовсе не против, интересуется, можно ли выпить оттуда рюмку. И ему никто не откажет. Эта парочка достаточно быстро пропадает и их отсутствие, конечно, никого не ставит в тупик. Когда возвращается Пакунода, поправляя свое короткое светлое каре, на ее груди красуется алый след от чужих зубов. И куда-то пропадает вся ее темная помада, но, судя по почти чистому лицу Моро, целовались они мало. Чужая личная жизнь — это последнее, что волнует Люцифера, когда он падает на скрипучий диван и по обе его руки приземляются девушки. Мачи усмехается хитро, встряхивает головой и облизывается довольно. Хищница, мелькает в его голове, пока внимание не привлекает тяжелое дыхание Шизуку рядом. Обе девушки с рядом с ним — раскрасневшиеся, разгоряченные и перевозбужденные. «Кому-то сегодня перепадет. И это буду я.» Кажется, это было последней осознанной мыслью Куроро, которую он запил стопкой того, что налил ему Картопи. А то, что мешает Картопи, определенно точно горит и должно называться «доброе утро». Выпил — и вот оно настало. Мачи рядом с ним закуривает как есть, грызет фильтр, оставляет на нем розовую помаду и привлекает внимание Люцифера, протягивает ему вторую. Что-то тяжелее травы появляется, очевидно, из рук Портора. Фейтан не торчит. Фейтан расслабляется. У него какие-то особые отношения с дурью. И это дело только Портора, когда он, повернувшись к Финксу, делит с ним на двоих розовую таблетку. И кидает пакетик с еще двумя Куроро. Люцифер, не задумавшись, глотает одну и запивает ее горячительным. Кто бы знал, как просто достать наркотики. Последняя таблетка куда-то пропадает. И веселье продолжается. Праздник все-таки. Когда время близится за полночь, принимается решение погулять, закутавшись теплее. Снег валит огромными хлопьями, почти сразу снижает видимость до десятка метров, заставляя всю их компанию хмуриться. Но все проблемы заканчиваются, когда они покидают коттеджный городок, устремляясь в лес рядом, где всяко интереснее и веселее. В конце концов, там можно будет неплохо так порезвиться и побеситься. Когда снежок прилетает по затылку Увогина, тот, нахмурившись, поворачивается. И тут же встречается с веселым взглядом Комачине, которая прячется за дерево. Из-за алкоголя с травой движения заторможенные, снятые будто в замедленной съемке, но от того все кажется еще более забавным. Куроро, атакованный Финксом и Омокаге, вынужден отступать назад, улыбаясь и защищаясь, пока он не понимает, что отступать некуда. Рельеф этих мест слишком неровный и непредсказуемый, через лес простилаются многочисленные речушки и ручьи, разделяя его на возвышенности и низменности. Люцифер, будучи по колено в снегу, не мог заметить выступившие корни дерева, которые омыло во время половодья, а лес так и не смог восстановиться. Падая спиной на лед, Куроро не успевает прикрыть затылок. Его тело на скользком льду, покрытом снегом, проезжается еще пару метров прежде чем речушка не заканчивается и он не оказывается у другого берега. Примерно в тот момент своей жизни, он понимает, почему нельзя мешать траву, дурь и алкоголь, когда открыв глаза, видит мальчишку стоящего над ним на крутом обрыве, возвышающегося вверх на несколько метров. У него бездонные карие глаза, кажется, с какой-то неясной ему патологией, на которые спадали темные волосы. И одежда, которую не носят нормальные дети. Они добежали до Лаксо, думает Люцифер прежде, чем закрывает глаза, чувствуя, как холоднеют ноги. Лаксо — название местной общины, огородившейся от внешнего мира. Они жили по своим традициям, законам и устоям, но, пока они платили налоги и их дети посещали школы после определённого возраста, никому до них не было дела. Просто немного странные люди, огородившиеся от мира сего, не признающие благ, но и не желающие никому зла. Кто вообще строит коттеджи рядом с такими соседями? — Эй, пацан, ты что здесь делаешь? К Увогину оборачивается мальчишка. Наверное, мальчишка. На него смотрят испуганные голубые глаза и тот сразу начинает что-то верещать. Уво его вообще заметил случайно, когда услышал хруст снега и подумал, что кто-то из девушек подкрался к нему со спины. Он думал, что в такое время здесь не должно быть никого, кроме их шайки, решившей детство вспомнить и развлечься. Кто же знал, что традиции их общины подразумевают встречу такого праздника на свежем воздухе, с огромным костром и танцами вокруг него, местными угощениями и обрядами. Дети обычно не убегают настолько далеко от дома, не принято ведь. Только вот мальчишка сразу перестает выглядеть испуганным и кидается на него, что-то лепеча то на своем, то мешает языки вместе, то переходит на понятный Увогину слог. Да черт его разберет. Мужчина встряхивает рукой, к которой ребенок прицепился и тот ожидаемо валится в первый сугроб. Потерялся — единственное слово, которое улавливает Уво, когда хватает мальчишку за меховой капюшон и тащит его за собой, под детские визги. И на них, предсказуемо, собираются почти все, но прежде, чем успевают подобраться достаточно близко и задаться вопросом, что вообще случилось, слышится вскрик Мачи: — Данчо! — Какого дьявола здесь творится? — Фейтан шипит, смотря на мальчишку, которого Увогин почти приволок по снегу в силу своих благих намерений, помочь ребенку вернуться в дом. Он был первым, кто добрался до Увогина и еще не успел спросить, нахрена ему ребенок и где он его взял в это время ночи. Но, будучи не самым трезвым из всех, мальчишка оставляется и они живенько меняют направление к Комачине. И картина перед ними выглядит ужасающей: стоящие на обрыве одного берега Финкс с Омокаге, только добравшиеся до него, сидящая на льду Комачине, прижимавшая к себе голову Куроро, явно пытающаяся нащупать чужой пульс. А чуть поодаль лежало тело мальчишки и растекающееся пятно крови. Он не жилец. И никому не суждено узнать, что же случилось в тот момент, когда встретились взгляды Куроро и Пайро. Как и то, что зрение у мальчишки частично было потеряно при рождении. И он не смог оценить многие вещи, когда увидел, как упал силуэт с другого обрыва, прибился ему под ноги, а возвышенность, на которой стоял мальчишка была выше почти вполовину той, с которой пролетел Куроро. Пайро пытался спуститься аккуратно, по корням. Он знал этот лес. Только вот не до конца. Он правда хотел помочь, а не сорваться вниз. Увогин замирает, видя перед собой этот ужасающий пейзаж. И он слышит шаги ребенка за спиной. Пусть его друзья почти окружили узкий круг того, что нельзя видеть детям. Несчастный случай, должно быть. Они были теми еще тварями, но не потерявшим в детстве близкую подругу, убивать невинного ребенка. — Пайро! — он слышит срывающийся голос мальчишки рядом, который тут же срывается, желая добежать до тела его друга. Алая кровь расползается по неровному льду причудливой паутиной, добирается до ботинок стоящих рядом Финкса и Нобунаги, поднимающих Куроро под руки, придерживая его голову. Алая кровь расползается по льду, отпечатываясь в памяти каждого, кто увидел эту картину, а белоснежные хлопья снега опускаются в кровавую лужу и тут же в ней таят. Алая кровь, вытекающая из-под тела его лучшего друга. Алая кровь его мёртвого друга. Увогин перехватывает мальчишку, не позволяя ему добежать до тела. Фейтан поправляет шарф, натягивает его до самых глаз и не отводит пристального взгляда от рыдающего ребенка, старающегося выбраться из цепкой хватки Увогина. Он их заложит. Они пьяны и под травой, все выходцы с Метеора — идеальный заголовок для всех утренних газет. Жестокое убийство ребенка отбросами со свалки. Фейтан хмурится. Люцифер в отключке и, скорее всего, ни черта не вспомнит из того, что сегодня случилось. Не после принятого колеса, алкоголя, травы и встречи затылком со льдом. Повезет, если Куроро отделается сотрясением. Портор сжимает зубы. Он знает, как работает вся эта система проверки и поиска тела изнутри. Им нужно скрыть следы преступления так, чтобы никто и не подумал о том, что это были они. Люцифер бы справился с этой задачкой намного лучше него, будучи обладателем аналитического типа мышления. Но и Фейтан не просто так свой зад отсиживал в академии. Он подходит к кое-как спустившемуся Омокаге и хлопает его по плечу. — Запугайте его с Уво так, чтобы он своего имени не вспомнил. Желательно, чтоб наебнулся где-нибудь возле трассы, где его либо найдут, либо заберут, — он получает в ответ кивок и наблюдает за тем, как его сообщение передается Увогину. Здоровяк сжимает кулаки, выдыхает через ноздри, но прекрасно понимает, что это необходимо. Он скидывает с себя мальчишку в противоположную сторону от места преступления и, когда тот поднимается, чтобы вновь броситься к Пайро, встречается с потемневшими взглядами Увогина и Омокаге. — Что встал? Хочешь так же закончить? А ну пошел отсюда, — Увогин замахивается и это возымеет эффект: слышатся всхлипы, попытки подняться и удаляющийся бег. Подзатыльник добавляет скорости и показывает, что они не собираются шутить. Уво может только надеяться, крича, что это еще не конец, когда мальчишка кубарем скатывается со склона на землю, отряхивается и, видя, что его до сих пор преследуют, продолжает бег, мальчишка выживет. Или его быстро найдут. Курапика в ту ночь бежит долго, пробирается через лес, заливаясь слезами, падает, спотыкается, теряет шапку и рвет дубленое пальто. Слезы мерзнут и застывают, трескаются на коже и вскоре покраснение начинает кровоточить, когда лед ломается вместе с тонкой кожей. Кажется, он бежит до тех пор, пока ноги не перестают его держать и он не падает, задыхаясь и одновременно захлебываясь в собственной беспомощности, будто зверь, гонимый охотничьими псами. Прости, малыш. Пакунода присаживается у трупа ребенка и, недолго вглядываясь в его пустые глаза, закрывает их. Безумно несчастная и грустная смерть. — Нам нужно убрать следы крови и избавиться от тела, — Фейтан сжимает коротко губы. Ему жаль. Но им нужно выжить, а за такое преступление каждого минимум лет на пять посадят. И плакала вся их карьера и дальнейшая жизнь, — Когда отнесете Данчо, несите из дома лопаты, кочерги и все чем можно сломать лед. Если на ком-то есть следы крови, смойте их снегом и его оставьте рядом с телом. Или положите в кровь. Несите ведра и все, куда можно сложить лед. — Фей, — Шалнарк хмурится, привлекая к себе внимание, — Это долго и если нас увидят, то появятся вопросы. — Я знаю, — он шипит и оборачивается на старого друга, — Если в доме есть принадлежности для рыбалки, несите их. И бур. И воду. Задумавшись, Шалнарк всё же кивает и опускает взгляд к телу мальчика. Лед все же придется долбить. — Утром меня нашел пес фермера и поднял шум, — Курапика касается рваных шрамов на предплечье. Он говорил, что его укусил соседский пес, а не попытался сожрать фермерский сучий сын. Люцифер наконец переводит взгляд с Курута на пистолет в своих руках. В голове перестает щелкать. Щелкает предохранитель. Когда он знакомил Курапику с Фейтаном, тот как-то странно смотрел на пассию Люцифера, после чего забрался в архив, перебрал парочку дел по пропаже детей, аргументируя это каким-то бредом, а потом, кажется, нашел нужное дело и узнал, что Курута ничего не помнил. Детская психика защитила себя таким способом. В сознании постепенно складываются края пазла, медленно кусочки начинают становиться на свои места, заполняя пустое место какими-то неровным огрызками. Не хватает еще немного. — Ты сделал это все один? — Мне помог Хисока, — во взгляде Люцифера что-то ломается. — Ради.? — Ради убийства. И нее, — Куроро прекрасно помнил, что Моро едва не попал под трибунал, когда застрелил преступника при исполнении. В третий раз. Но он смог тогда выкрутиться, и вдруг стал ласковым и шелковым. Когда Мачи об этом узнает, сойдет с ума. Или убьет Хисоку. Еще один неровный кусок становится в пазл. Один край отсутствует до полной картины. Последний кусок, но не менее важный. — Почему ты убил в первый раз? Курапика на мгновение прячет взгляд в книге. Что он читает? Но он быстро берет себя в руки и выдыхает. И взгляд Куроро не может не заметить того, как дрожат его пальцы. — Случайно, если можно так сказать. Я возвращался домой от Леорио пешком, потому что не смог найти такси, а там стало слишком шумно. И я увидел, как он сначала схватил девочку за руку, а потом затащил за собой. Она сопротивлялась и просила ее не трогать. Он шикнул на нее, чтоб заткнулась. И я узнал его. И вспомнил. Он был пьян. — Ты помнишь, как она выглядела? — такой вопрос, казалось бы, вызывает у Курапики удивление. — Блондинка с голубыми глазами. Люцифер поджимает губы. Ретц не заложила убийцу своего брата. Она ненавидела Омокаге, но если бы… Если бы она это сделала, то Куроро больше бы никогда в жизни не встретил Курапику. Отдал бы его под суд и выдохнул спокойно. У Курута был всего один свидетель и один пособник. — Мне жаль, Курапика, — Люцифер рассматривает чужое личико, думая, что он мог бы сейчас свернуть ему шею. Или задушить. Просто сомкнуть руки на нежной коже шеи, которую совсем недавно покрывал своими поцелуями, сжать их и дождаться того момента, когда эти голубые глаза станут стеклянными, сердце перестанет биться, и Люцифер избавится от этого кошмара. — Хочешь знать, почему в этом году их было двое? — Куроро сжимает кулаки, — Я давно вышел на Шалнарка, но в тот день, когда планировал его убийство, я встретил Увогина. Я зашел в магазин и увидел его. И он меня не узнал. Никто из вас меня не узнал! — книга с колен Курута падает, когда тот подскакивает, — И никто не сожалел о содеянном. Ни один из вас! Раздаётся выстрел. Припарковав машину, Фейтан оборачивается на мертвецки бледных Люцифера и Мачи. Оно и было понятно почему. Коридоры клиники были ледяными, сдавливали своей гнетущей атмосферой, напоминая тот холодный декабрь. Хисока буйный. У него отдельная камера и ремни на кровати. Мачи надеется, что он никогда не выйдет отсюда, потому что был велик шанс, что Куроро больше никогда не сможет отмазать никого от электрического стула, потому что финал этой парочки должен был быть один. Но они живы, если это можно назвать жизнью. И ни один из выживших, участвующих в сокрытии чужой смерти, не был призван к суду. Срок по делу очень вовремя прошел. — Здравствуй, душа моя, — Моро усмехается и прислоняется лбом к стеклу и смотрит на нее так преданно-преданно, будто пес. В его золотых глазах растекается топленая любовь. И Мачи скалится в ответ, — Ну что ты на меня волком смотришь. Два года не виделись, а ты все такая же. И вот как после такого больного искать себе нормального? — Здравствуй, Моро. Были дела, — она прижимается лбом к стеклу в ответ, заглядывая в чужие глаза. И, кажется, вновь тает. Куроро идет дальше. Он смотрит на Шейлу, которая делает вид, будто не узнает его. Она стала медсестрой в клинике для душевнобольных преступников. Тяжелая работка. Его выводят на задний двор. Теплый май и распустившаяся белая сирень. И Курута, сидящий к нему спиной за одним из столиков. На секунду может показаться, будто у них свидание, такое же, какие и были раньше. Только вот санитары и охранники, мелькающие на фоне не добавляют романтики, как и высокие двухметровые стены. — Куроро, — услышав приближающиеся шаги, Курапика оборачивается к мужчине, чтобы тут же удивленно приподнять брови. Люцифер немного изменился: он обзавелся стигматой в центре лба и стал выглядеть многим массивнее и шире в плечах. Но взгляд Курута все такой же безумно нежный и теплый, будто бы он сам оставался таким же. На деле, изменилось многое. Курута выглядел болезненно, отрастил волосы ниже плеч, а простреленная нога всё ещё хромала. Но глаза былого блеска не теряли. — Я тоже рад тебя видеть, милый, — он присаживается напротив Курута, который чуть ерзает на месте. — На работе не заругали? — Я уволился, — и снова он замечает удивление на чужой мордашке. И снова это удивление превращается в удушающую нежность. Пожалуй, Люцифер бы узнал о том, чем пичкают Курута. — Что-то случилось? — Мне подходит другая работа. Выстрелив в человека, сложно не думать о том, насколько это было легко.