Любовница

Фонтейн — новый регион для Сахарозы. Она ещё никогда не посещала даже что-то рядом схожее. Влажность в воздухе превышала норму, из-за чего девочка мучалась не только от болей в голове, но и от пушащихся волос и меха на ушках. Она прижала их и опустила голову на сложенные на столе ручки, прячась от всего мира, пока Бай Чжу бережно не коснулся кончиками пальцев её макушки, так же бережно и невесомо оглаживая пряди волос своей дочери. — Мне не нравится здесь, — малышка подняла голову, выглядывая из надёжной ограды своих ладоней. — Мне тоже, милая, но он попросил нас с тобой присутствовать. Ты ведь хотела узнать, чем промышляют предвестники? Бай Чжу мало верил в свои собственные слова, стараясь заставить верить в них хотя бы Сахарозу. Сколько бы злобы он не держал внутри, её мог видеть только Он, а не их общий ребёнок — проблемы родителей не должны касаться чад. — Помимо работы они весь день тратят на бал? Сахароза хотела уже опустить свою мордочку обратно, дать горячему от духоты в зале лбу коснуться холодного стеклянного стола, но на горизонте появился Панталоне. Предвестник предпочитал одеваться как и все жители региона, в котором он находится, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания в рабочей обстановке. Сейчас же рабочая обстановка становилась больше праздничной, потому что банкир, как и доктор, вырядились то ли на торжественные похороны, то ли на рождение нового архонта. Панталоне облачён в чёрные одеяния, еле-заметен в толпе из-за подавляющего цвета мантии, менее яркого, чем люд вокруг. Пальцы рук украшены кольцами, а кисть, чуть выше косточки, элегантно украшена фианитовым браслетом. Все украшения банкира создавали одну палитру чёрной непробиваемой стали, белого лёгкого, но дорогого золота, ибо редко на нём вообще можно заметить серебро и дешёвые сплавы. Гармония в украшениях и собранном образе мехов не перегружали внешний вид мужчины, если он не надевал ненавистную им накидку из белого меха — рабочая форма для парадов при Царице. Дотторе шёл в ногу со своим коллегой только в начале зала, когда они проходили долгий холл резиденции. Со временем пришлось расстаться — мужчине, одетому в более скромную форму, но такую же по палитре, следовало сначала расправиться со своими проблемами, а потом уже присоединяться к пиршеству. — Мы очень редко посещаем такие места, — Панталоне отодвинул стул напротив Сахарозы и присел, поправляя длинный, почти что с «хвостиком» до пола фрак. — Сегодня нас попросили посетить концерт, поэтому мы посчитали, что взять вас с собой будет хорошей идеей. Как никак, тут очень красивая классическая музыка, много бесплатной еды. Все трое, проснувшаяся Чан Шэн в их числе, обратили свой ненавистный взгляд к Панталоне, осуждая его всей душой за такой прекрасный вид. С другой стороны первой сдалась Сахароза, когда на стол поставили почти что винный по размерам бокал, наполненный мороженным, сливками, какими-то сладкими сиропами и вишенкой на самой верхушке. Её ушки встали дыбом — Бай Чжу обычно не баловал её таким, но и не запрещал. Всего лишь высказывал своё мнение, что стоит находить грань между количеством сладкого, чтобы не началась аллергия. Аппетитный десерт выглядел восхитительно, поэтому мужчина просто кивнул, давая понять, что он не против, если ребёнку так важно его мнение. Панталоне сложил руки перед собой в домик, наблюдая за Сахарозой. Он выступал кем-то в роли дяди в этих отношениях, если не крёстным отцом. Пожалуй, в этой семье именно он будет тем, кто в будущем станет баловать девочку всем, о чём она только его попросит, но об этом им всем слишком рано думать. — Если вы устали, я могу оформить комнату отдыха. Находиться здесь весь день слишком удушающе, не правда ли? Тем более, скоро уже начинается тихий час, — мягко намекнув, что после десяти кому-то уже нужно будет крепко спать в кровати, Панталоне поднял голову носом выше, пока Сахароза не скопировала его жест, вступая в борьбу. — Сегодня праздник, а по праздникам я могу ложиться позже, — с уверенностью отбив атаку, она отложила чистую ложечку и принялась играть со своим дядей, пока тот тихо не залился мягким, утробным, даже слегка пугающим хохотом. — Как твой папа скажет, так мы и сделаем, хорошо? Сахароза кивнула и перевела взгляд в центр зала. Панталоне выбил им хорошее место в вип-зоне, с которого можно осмотреть кружащиеся под похоронным вальсом фигуры. Девочка никогда не понимала классической страдальной музыки, в отличие от радостной и энергичной, поэтому сейчас больше была заинтересована новым обликом дяди — крашенные ногти, лёгкий слой макияжа. Сахароза в первую их встречу сначала даже не поверила, что Панталоне не пользуется косметикой ежедневно. в Ли Юэ всем жителям свойственны раскрытые поры, чуть загоревшая или травмированная кожа, которую могли скрывать специальные сыворотки, либо та самая известная молочная косметика. Но приезжий из холодных стран незнакомец выглядел как блестящее стёклышко. Сейчас область под глазами слегка подведена чёрным, а самая длинная, острая стрелка, тёмно-фиолетовым, еле заметна среди густых ресниц. Те без того искусственно разведены в стороны, ни одна из их не соприкасалась с другой. Губы тоже окрашены в тёмный алый блеск, но лишь по краям. Его красота выглядела искусственной, сказочной, совсем как и у Бай Чжу. Вскоре показался и второй предвестник, обходящий толпу зевак со спины, действуя из тёмных мест. Совсем незаметно для остальных, но более чем очевидно для Панталоне, тот стащил со стола два бокала с соком, поставив их на чужой стол, перед Сахарозой и Бай Чжу. — Мне казалось, что Панталоне уже отвёл вас в номер. — Вы оба так стремительно стараетесь сплавить нас, — Сахароза очень недовольно рыкнула, прижимая ушки. Девочку учили, как себя нужно вести и разговаривать со взрослыми, но она слишком устала, чтобы соблюдать элементарные нормы. — Тебе скоро отходить ко сну, поэтому я попросил Панталоне угостить тебя чем-нибудь в знак благодарности и проводить в номер этажами выше. Панталоне сидел тихо, не возникал. Похоронная реинкарнация скрипачей уже скоро должна подходить к концу. Им, как предвестникам, нужно провести всю ночь над опекой гидро архонта, чтобы тот отдал свой гнозис по контракту. Конечно же из Фонтейна приехали на торжество и остальные члены организации, не собирающиеся решать всё мирным путём — Арлекино и Капитано. Как только скрипки проиграли последнюю ноту, банкир поднялся со своего места. Он уже выпил свой бокал дорогого вина до поездки, что придавало лёгкости разуму и движениям. Дорогой алкоголь всегда пробуждал аппетит и энергичность, а дешёвый, как и наркотик, пьянил и укладывал спать. Зависимо от ситуации Панталоне и расчехлял свой кошель сразу для всех — кому яблочный сок, кому вино, а кому успокоительное. Бай Чжу, до этого момента сидящий тихо и украшающий стол, будто он являлся главной гордостью Дотторе, передвинул свой бокал с соком к Сахарозе поближе, убирая другой, где больше не было мороженного. Он тоже устал, но не подавал виду, в отличие от дремавшей и чуть ли не храпящей на коленях Чан Шэн. — Архонт появится в час, произнесёт речь, а дальше мы уйдём обговаривать некоторые нюансы, — быстро отговорившись, Дотторе бережно улыбнулся, созерцая Сахарозу с таким диким аппетитом к сладким сокам и мороженному. — у нас есть ещё пять часов, поэтому можем ограбить ближайший стол с едой. Когда мелодия сменилась на более радостную, по заказу девятого предвестника, зарегистрировавшегося под анонимным именем, оба мужа решили размяться. На этот раз Дотторе пригласил на танец Бай Чжу только при помощи языка своего тела, без лишних слов. Глаза второго предвестника скрывала маска, почти что ледяная и безразличная. Это нужно было и по работе, и для собственных целей — таким образом он удерживал свои эмоции. Если улыбку он мог сдержать, оставляя мышцы в полном спокойствии и уводя это мимолётное счастье в глотку, то искренность в глазах была его гоавной проблемой. Поэтому в рабочей обстановке никто не видел его настоящего, даже Бай Чжу. Даже собственный муж не мог нарушать чужие личные границы, чтобы не опозорить высокопоставленного предвестника Фатуи. Их кисти рук сжались по одну сторону, скрепляясь в самой настоящей дикой хватке — оба носили кольца на правых руках и, если Дотторе ощутил кольцо на руке почти моментально, то Бай Чжу же оступился, совсем забыв, что чужое обручальное находилось на той руке, которая уместилась на его талии, уверенно ведя второе тело в вальсе. Сахароза, допив сок, наблюдала за уходящей парой. Конечно же Бай Чжу оставил небольшую подсказку, что до конца этого вечера за малышку отвечает Панталоне, громоздя на плечи девятого предвестника всю тяжесть отцовского взгляда, более нежно переходящему к своей дочери. Чан Шэн он тоже оставил Сахарозе, чтобы она тоже выполняла роль воспитательницы. Пара уверенно начала, разгоняясь в самой середине. Оба мужа создавали красивую атмосферу и палитру: если одеянием Дотторе занимался Панталоне, то Бай Чжу предпочитал свой собственный стиль. Его поставили в известность о серьезности и, чтобы не подвести своих товарищей, мужчина постарался создать то, что подходило бы и для него, и для ситуации. Если не брать в расчет узоры Ли Юэ, а так же красивые броши с Энканомии, то его фрак идентичен тому, что и у Панталоне. Они оба служили украшением и гордостью для Иль Дотторе. Он не сжимал кисть чужой руки, позволяя Бай Чжу в любой момент оттолкнуть того и сбежать, но такого исхода не последовало. Они все равно сохраняли в танце какую-то черту уважения, пока Дотторе сам не снял маску, оставляя её на ближайшем столике для потерянных вещей — самая простая модель, не для работы, для визуального восприятия. В этот момент Бай Чжу совсем забылся. Искренний взгляд, полный любви, тоски и сожаления просочился наружу, стоило чистому кармину с щенячьей нежность столкнуться с новым возгоревшим солнцем. — Папа так на него смотрит… — девочка подала голос, сжимая в руках бокал чуть сильнее. — Я никогда не видела его таким. — Они особенные друг для друга люди, — пояснил тут же Панталоне, переводя взгляд с пары на ребёнка. Он тоже засмотрелся на танец двух ласточек. — Поэтому твой папа так и смотрит. Это называется любовь. — Я знаю, — горделиво произнесла та, отпивая ещё немного сока, пока на дне не осталась только мякоть. — Он тоже говорил мне о том, что любит меня. Панталоне улыбнулся и прикрыл глаза, чуть опуская голову. У него ещё будет время, чтобы в будущем объяснить разницу между отцовской любовью и страстной, но сейчас они оба не готовы к тому, чтобы познать такое. Девочка тихо зевнула, прикрывая рот рукой, чем вызвала незамедлительную реакцию с упрёком. — Могу предложить нам с тобой отправиться спать. Этим двоим нужно побыть вместе наедине. Как послушный ребёнок, понимающий в романтике абсолютно всё и даже больше, Сахароза кивнула. Её ножки на высоком стуле не касались земли, в отличие от Панталоне, чьи ноги элегантно уложены одна на другую. Девочка потянулась к регратору одной ручкой, повторяя движение Дотторе, которое тот совершил ранее, в лёгком поклоне показав ладонь вверху. Такое смелое действие вызвало у банкира смешок. Он не принял приглашения, встал, и перенял главную роль на себя, так же выставив руку вперёд и опустившись на одно колено. За его спиной вальяжно растянулась накидка, скрывая вторую ногу под мехом в совинном узоре. — Негоже девушке первой совершать такие шаги, как и мужчине не приглашать первому на танец. Глаза Сахарозы заискрились, когда перед ней на колено опустился предвестник. В зале множество глаз, которые могли увидеть подобное, на что и рассчитывали Дотторе и Панталоне — проекция семейных отношений. Девочка вложила свою ручку в чужую, пока её так же не повели в лёгком, более детском и несерьёзном танце, но уже ближе к выходу. Она повторила действия Дотторе, стянув со стола маленькую булочку, в то время как Панталоне ухватил специально подготовленное вино, разливая его по пустым, незаполненным бокалам. Он двигался в таком же вальсе, чуть кружась с Сахарозой, придерживающей его руку в перчатке. Когда все бокалы наполнились размешанным с ядом напитком, оба поспешили к лестнице на верхние этажи резиденции. Каждое движение Панталоне читалось ещё легче, чем полёт сов на территории Снежной. Элегантная накидка развивалась от каждого шага, пока рядом идущий ребёнок под присмотром самого настоящего ужаса ночи созерцал зал уже с высоты. Дотторе и Бай Чжу, ранее кружившиеся в танце, остановились и смогли в какой-то момент расстаться друг с другом, разрывая хотя бы взгляды. Оба обратили внимание на лестницу и встретились взглядами с Панталоне. — Ты уверен, что сможешь оставить с ним Сахарозу? — Дотторе первый разорвал тишину, уводя Бай Чжу немного дальше от глаз посторонних. — Он сделал для нас очень много. Я вижу, что он тоже заинтересован в воспитании Сахарозы. — Но не как родитель, — ревостно рыкнув, на лице Дотторе отразилась лёгкая злость. — Не как родитель, а, допустим, как её дядя. На лице предвестника промелькнул животный ужас. Панталоне — дядя для Сахарозы и его личный любовник. Бай Чжу улыбнулся совсем искренне, оставив лишь касанием губ поцелуй на чужой щеке. — Я доверяю твоим любовникам не меньше, чем тебе. Ты никогда не ошибаешься в выборе партнёров. Только Сахарозе не рассказывай об этом.