Масленица

Жил-был в своём замке Кощей Бессмертный в миру и согласии с Иваном-царевичем, когда сестрица того и лучший друг пригласили на празднество – Масленицу, которую должны были отметить в столице царства-государства через три дня. Златовласый юноша загорелся мыслью навестить отчий дом, повидаться с Милой да Серым, и коль такова возможность выдалась – повеселиться на ярмарке. Однако Властителю Нави не люба была эта затея, ведь сама суть праздника(изгнание богини Мораны из земель русских)не была для беса чем-то радостным, но упрашивания царевича сыграли свою роль. Конечно, Кощей мог бы отпустить Ваню одного, но постоянное нахождение рядом возлюбленного стало одной из главных частей его жизни. Да и парень не хотел ехать без него, весь тот вечер поглядывая своими невозможными океанами и изредка приговаривая: – Ты же вовсе не выбираешься из дома, да стоило б сменить обстановку! – на эти слова бессмертный лишь чуть обиженно взирал на него, драматично вздыхая. – Если ты поедешь со мной, то я исполню твоё желание. "А это уже интереснее" – пронеслось в Кощеевой голове, и озорной блеск мелькнул в сиреневых очах. – Желание, говоришь? – как бы призадумался он, хоть решение уже и было принято. На чуть менее уверенный кивок царевича от хитрого прищура чужих глаз, быстро добавил: – Я согласен. Так и отправились они в путь-дорогу, длившуюся все эти три дня, добравшись до столицы в день Масленицы. Визит на малую царевичеву родину начался с хороших новостей: царь отбыл в заморскую страну, поэтому присутствие Владыки Нави для люда(из-за влияния царевны Милы и всеобщей любви к ней да к царевичу Ивану)стало более приемлемым, хоть все и опасались черномага. Среди ярких красок ярмарки и народных гуляний вороной конь да угрюмый хозяин выделялись тёмным пятном, хотя казалось, будто ехавший рядом Ваня, словно солнце затмевал своей лучезарной улыбкой исходившее от спутника напряжение и мрак. Люди опасливо расступались перед странной парочкой, но некоторые радостно хлопали, видя третьего сына царя, по которому успели соскучиться. Царевна и оборотень встретили гостей на крыльце главного терема, и пока бессмертный успокаивал своего бунтовавшего от такого количества народа коня, Ваню уже заобнимала сестрица. – Я так рада, что вы всё же навестили нас! – вскоре щебетала она, радостно пожимая руку Кощея, при этом не выпуская ладонь брата. Всё же её отношение к бесу стало гораздо лучше, чем в прошлые их встречи. Пребывание в царстве началось с устраивания в комнате, которая служила их пристанищем на эти полтора дня. После экскурсия по терему, которую вызвался проводить для бессмертного Ваня, схватив его за запястье и буквально волоком таща по комнатам всего сооружения. Если бы не этот голубоглазый, вся эта красочность и гармония стали б просто наказанием для Кощея, но наблюдать счастливую улыбку любимого и горящие очи – наоборот благословение. Ради этого можно и потерпеть, тем более мысль об обещании царевича исполнить желание грела чёрную душу. Так и прошло полдня, а после началось, пожалуй, самое страшное – гуляния на главных улицах града. Люд пел, танцевал, подороже торговал всякой всячиной, одним словом – радовался жизни. Бессмертный честно пытался сбежать оттуда, но подхватившая под локоть Ванина длань всё решила за него, особо не спрашивая. – У нас договор, – напомнил он, потащив к какой-то лавочке с расписными свистульками и, кажется, только спустя дюжину минут определился с покупкой. Выбор пал на бирюзовую птичку с золотыми перьями, издающую лёгкий и мелодичный звук. А после, словно ребёнок, ещё долго любовался находкой. Хорошо. Кощей мог вытерпеть такой же день, только ради этого взгляда. Да он бы купил любимому все свистульки этого мира, если б тот каждый раз так радовался! Мила всю оставшуюся половину дня плясала в хороводах, Волк затерялся в толпе, а парочка обошла практически весь город, хоть на спокойную прогулку или свидание это и не походило. К вечеру, когда солнце скрылось за горизонтом, оставив после себя лишь мрак, на главной площади стали собираться сжигать чучело – образ богини смерти и зимы, желая поскорее встретить цветущую и красивую весну. Когда облик "напарницы по страданиям людским" горел прямо перед сиреневыми глазами, царевич еле сдерживался от смеха, ведь чужое лицо выражало что-то совершенно невообразимое – смесь порицания, понимания ироничности всей ситуации и может быть чуточку наслаждения от приближающегося покоя. Между бровей залегла складка, которая портила всю идеальность лика, поэтому Ваня, положив ладони на Кощеевы плечи и привстав на носочки, потянулся убрать её прикосновением губ, и плевать он хотел на окружающих их людей. Ко всему тому "буйству" эмоций примешался ещё и шок, делая взгляд совершенно непонятным. Когда Властитель Нави наконец понял, что его вечно смущающийся любовник проявил инициативу на виду, то не смог сдержать чувств, обвивая рукой чужую талию и длинными пальцами другой обхватывая подбородок, заставляя не отводить взгляда. Голубым морям напротив не хватало только сердец вместо тёмных кругов, тогда б точно царевичевы эмоции были бы ясны всем. Уже потянувшись к возлюбленному за поцелуем, Кощей услышал недовольный девичий голос, заставивший остановиться: – Вы можете хотя бы на недолго отлипнуть друг от друга?! – возмущалась Мила, подходя к ним под ручку с Серёжей, где-то ухватившим медовый леденец в форме петушка. – Честное слово, надоели уже. Как будто созависимы! Тяжело вздохнув, бессмертный не выпустил Ваню из объятий, лишь лбом ткнулся в его плечо. Царевичевы ладони успокаивающе сжали, будто говоря: "Скоро мы уединимся, не переживай". Так и произошло. Победный плюх на мягкую кровать как будто придал сил морально вымотавшемуся Кощею. Царевич же пытался привести непослушные и вьющиеся после ванны золотые волосы в порядок, стоя у зеркала в ночной длинной рубашке любимого красного цвета. Поднявшись с перины, бессмертный подошёл к возлюбленному сзади, привычно располагая руки на чужих боках и не слишком уж больно кусая плечо, после сразу же оставляя на этом месте мягкий поцелуй. От такой хоть и каждодневной, но почему-то всегда столь желанной ласки Ваня мигом начинал плавиться, как можно ближе прижимаясь к другому телу. – Ты помнишь наш уговор, сокровище моё? – как бы между прочим спросил темноволосый, покрывая молочную шею чуть красноватыми следами от лёгких укусов. – Конечно, – пытаясь сохранить спокойствие, безмятежность разума и души, ответил царевич. – Но что же ты пожелаешь? Голубоочий выпутался из объятий и невесомо коснувшись чужих сероватых пальцев направился к кровати, забираясь под пуховое одеяло – хоть на дворе и становилось теплее, но всё же холод не собирался так просто отпускать царские земли из своих пут. – Не поверишь мне, Ванечка, – произнёс Кощей, устраиваясь рядом с любовником, – но я не думал ещё над этим. – Ты прав, не верю, – царевич придвинулся к тёмному магу, устраивая голову на его груди и вслушиваясь в еле слышимые звуки медленного биения сердца. Светлые пальцы же стали пересчитывать рёбра, чуть щекоча. Подняв очи на длинноволосого, Ваня уверенно объяснил: – Когда я сказал об исполнении желания, по хитрющим глазам твоим увидал – замышляешь что-то. – Да как ты мог так обо мне подумать, любовь моя страстная! – шутливо воскликнул лжец, перебирая пшеничные кудри и ласково глядя на царевича. Тихий юношеский смех разлился по опочивальне и алые уста растянулись в улыбке. Щекой любовно потеревшись о серую кожу, Ваня вновь уставился в сиреневые глаза, спустя несколько мгновений шёпотом произнеся: – Я так люблю тебя. Спасибо за этот день... И не дав ответить, накрыл своими губы Кощея. Поцелуй вышел томным, нежным и совсем немного страстным. Непонятным для бессмертного образом, всю власть захватил царевич, прикусывая обветренные уста и иногда полизывая их, переплетая языки, пока длани наглейшим образом касались оголённой кожи под полурасстёгнутой тёмной рубашкой, задевая возбуждённые соски. – И не стыдно тебе...в отцовском то доме! – насмешливо произнёс Властитель Нави, закидывая ногу на поясницу нависнувшего над ним Вани и притягивая оного ближе к себе, давя на затылок для очередного поцелуя. – Ни капельки, – чуть хрипло ответил царевич, покрывая чужую грудь ласковыми быстрыми поцелуями, руками очерчивая контуры уже столь знакомого тела под ним. Худощавое строение, немного выпирающие кости (каждый раз хотелось их прикусить), и длинные смольные волосы, которые иногда было невероятно приятно наматывать на кулак или просто зарываться в них пальцами, спутывая. Когда уже две обнажённых фигуры льнули друг к другу, прошедший день казался пустышкой, ведь получаемое в этот миг удовольствие было несравнимо с тем. Под руками не нашлось какого-нибудь масла, поэтому пришлось наслаждаться лишь прикосновениями без настоящего единения тел. Однако переплетающиеся в медленных поцелуях языки и пальцы, сжимающие чужие, чувствовались гораздо интимнее в тёмной комнате, освещаемой лишь тусклым лунным светом из небольшого окна. Кощей шептал любовные прозвища, которые чаще всего смешивались с тихими стонами, становясь практически неразличимыми в мелодии сладких звуков. Ваня отзывался прикосновениями губ и зубов к худому телу, ласками уже выученных наизусть чувствительных зон. Когда оба почувствовали приближающийся пик наслаждения, слились в страстном поцелуе, говорившем больше каких-либо слов и признаний. Царевич плюхнулся на свою половину кровати, довольно улыбаясь и поворачиваясь к ещё приходившему в себя бессмертному, возвращая укус в плечо. А после произнёс: – Когда вернёмся домой, нужно будет блины испечь.