Сладкие илюзии

Фёдор не спеша заходит в почти разрушенный магазин продуктов, так же не торопясь рассматривая срок годности продуктов. Достоевский игнорирует крики на улице, которые вскоре умолкают, сопровождаясь глухим рычанием и хлюпающим звуком. Фёдор выходит из магазинчика, держа в руках пакеты с более-менее свежими продуктами. Достоевский не заинтересовано оглядывает разрушенные улицы, спокойно проходя к нужной многоэтажек. Русский поднимается на нужный этаж, встаёт напротив знакомой двери, но открывать не спешит. Наоборот, тяжело вздыхает, чуть опустив голову. Дверь со скрипом открывается. Фёдор не спеша заходит в небольшую квартиру, надёжно закрывает дверь, проходит дальше в маленькую кухню и невольно приподнимает уголки губ, когда его встречает радостная девушка. - С возвращением, Федя! - Здравствуй, Ичиё. - Фёдор кивает, приветствуя кареглазую блондинку. Девушка улыбается ярче, и на секунду Достоевскому кажется, что он вот-вот ослепнет. Хигучи Ичиё выглядит необычайно весело для всей ситуации. Буквально пару дней назад Фёдору удалось выбраться из тюрьмы, несмотря на явно расстроенного Гоголя, настроение которому не подняла даже смерть Дазая. "Он так забавно дергался! Но я бы хотел освободить тебя, Дос-кун!" - разочарованно восклицал Николай, активно жестикулируя руками. А после освобождения с тюрьмы Фёдор нашёл её. Благодаря Чуе, Достоевский смог вытащить Мафиози из каких-то обломков, а после привёл знакомую девушку к себе домой. Точнее просто в квартиру, в которой уже не нуждались хозяева. Фёдор знал Хигучи задолго до того, как она вообще решила вступить в мафию. Достоевский заплатил за неё в кафе, когда девушка забыла свой кошелёк, после чего Ичиё долго извинялась за свою неуклюжесть. С тех пор они виделись лишь пару раз, и то не разговаривали. Лишь пересекались взглядами, в молчаливом понимании. Поначалу девушка ещё выглядела смущённой за ту неловкую ситуацию, но после приветливо улыбалась холодным глазам русского. - Я приготовила удон, надеюсь тебе понравится. - Девушка порхает у плиты, то помешивая, то пробуя на вкус. Хигучи выглядит непривычно светлой. В её присутствии не только кухня - весь дом становится ярче. И даже взглянув на улицу, смотря на почти разрушенные стены зданий и на шоколадные глаза, невольно думаешь, что всё не так уж и плохо. - Я не сомневаюсь в твоих кулинарных навыках. - Уголки губ Фёдора приподнимаются в тёплой улыбке, от которой девушка хихикает, едва заметно краснея. - Не терпится попробовать. - Скоро будет. - Усмехается блондинка. - Как прошёл день? - Продуктивно, но я предпочитаю проводить его с тобой. - Пожимая плечами, просто отвечает Фёдор, заставляя щеки Хигучи залиться краской. - Я тоже... - Смущённо отвечает Ичиё, на что Достоевский хмыкает. Тишина разливается тёплой атмосферой. Это не то напряжение, когда нечего сказать, скорее то спокойствие, когда и говорить не обязательно. В этом есть что-то своё. Что-то семейное. Фёдор не спеша раскладывает продукты на столе, пока Хигучи ставит тарелку с супом на этот же стол. - Я так и не смогла найти Акутагаву-семпая... - Неожиданно произносит Хигучи, мрачно глядя на свои руки. - Ты выходила на улицу? - Фёдор хмурится, сжимая в руках ложку, которую только взял из шкафа. В голосе Достоевского звенит сталь, требующая немедленного ответа. Хигучи быстро качает головой. - Нет-нет, что ты! Я смотрела через окно. - Оправдывается Ичиё. Поднимая руки в примирительном жесте. - Я думала он здесь появится... Я надеялась... Я... - Он мёртв. - Небрежно перебивает Фёдор, положив кухонный прибор возле тарелки. Ичиё заметно вздрагивает, поднимая карие глаза на Достоевского. - Как и ты. Голос дьявола звучит так, будто он говорит о погоде. Его фиолетовые глаза покрывает большой слой льда, а не менее холодная усмешка не сходит с бледных губ. Фёдор прожигает равнодушным взглядом девушку. - Ты давно мертва для меня, Ичиё. Достоевский продолжает вытаскивать продукты, даже не соизволив взглянуть на удивленную девушку. Хигучи выглядит удивлённой. Не разочарованной, с неописуемой болью или страшной яростью в глазах. Нет, простое удивление. Хигучи моргает несколько раз, продолжая тупо глядеть на беззаботного Фёдора. Наконец девушка поджимает губы, нерешительно перебирая ткань своего пиджака. - Отпусти меня, Федя. - Тихо произносит Хигучи. Её голос звучит хрипло, и Достоевскому кажется, что она вот-вот заплачет. Русский останавливается. - Я уже давно не та, кого ты знаешь. Неожиданно комната становится темнее, и даже одинокая лампочка, отдающая желтоватым светом, не кажется хорошим источником освещения. Какое-то странное чувство тяжести падает на плечи Фёдора, заставляя того резко вздохнуть. В комнате, как и во всем доме, становится мрачнее и холоднее с каждой секундой. Фёдор поднимает фиолетовые глаза, но никого рядом с собой не замечает. - Ичиё? Достоевский быстро встаёт, оглядывая кухню, будто Хигучи где-то спряталась, как маленькая девочка. Но фиолетовые зрачки не находят даже намёка на светловолосую девушку. Чувство беспокойства сдавливает лёгкие, и Достоевский выходит в коридор. - Ичиё. Тихое шипение и приглушенное рычание привлекает внимание русского. Фёдор заходит в комнату. - Ичиё. - Фёдор качает головой, подходя ближе к Хигучи. - Я же сказал, что он мёртв. Кого ты там ищешь? Ответа не последовало. Девушка резко разворачивается, нечитаемым взглядом смотря на Достоевского. Хотя из-за отсутствия зрачков трудно понять куда именно она смотрит. Хигучи сидит на стуле, повернувшись к окну. Небольшая цепь, обвязанная вокруг ноги, надёжно удерживает девушку на месте острые клыки видны даже за плотно закрытыми губами. Хигучи вновь поворачивает голову к окну, пока Достоевский раздражённо вздыхает. - Он не придёт за тобой. Я сам о тебе позабочусь. - Достоевский кладёт свою руку поверх руки девушки, аккуратно переплетая их пальцы. Её кожа холодная, и Фёдор сжимает её руку чуть сильнее в глупой попытке согреть девушку. - Ты ведь сама понимаешь, что не нужна ему. Хигучи не понимает. Ничего не понимает, ведь она уже не человек. Девушка молчит, и Достоевский устало проводит рукой по своим волосам. Фёдор отпускает её руку. Хигучи вздрагивает, на секунду дёргается, будто собираясь вернуть русского на место, но Ичиё вновь поворачивается к окну. Федор сжимает губы в тонкую линию, выходя из комнаты и бросая последний взгляд, в котором даже мелькает сочувствие, на девушку. Достоевский вновь позволил этому случиться. Его вновь одолела иллюзия счастливой жизни. Или точнее живой девушки. Как бы сильно Фёдор не хотел, не пытался отрицать, подсознательно он надеется на приятный исход для Хигучи. Хотя и сам знает, что все они обречены. Фёдор заходит на кухню, где на столе лежит тарелка с лапшой быстрого приготовления, которую он заварил ещё вчера. Фёдор вновь хочет попасть в эти иллюзии. В эти сладкие до гниения зубов иллюзии.