Теодора. Забытое имя.

Последние отсветы дня отражаются в чёрных окнах безликих домов. Кофе на столике стынет вместе с вечерним воздухом. Потоки ветра заставляют поёжиться и прижаться ближе к балконной двери. На подоконнике в окне напротив распускаются первые цветы. Она вышла на узкий балкон дома дабы исполнить давнюю традицию — встречать первый день весны за чашкой кофе и коробкой с воспоминаниями, смотря на жизнь города с высоты своего этажа. Сейчас её взгляд прикован к чёрно-белой фотографии с потёртыми концами, она вглядывается в строгие лица родителей. Жаль в юности она не всегда ценила семью и те узы, что связывали их среди бескрайнего, безразличного мира. На обратной стороне фотографии подпись. Чернила, которыми выведена фамилия «Эйвери» местами совсем поблекли, уходя вместе с теряющими краски воспоминаниями. Она боится потерять своё прошлое, но после более века, проведённого на этой земле, некоторые моменты уходят в небытиё. Тяжёлый вздох перебивает шум портящейся погоды и суета мерцающего города остаётся где-то внизу. Шум новеньких машин, веселящиеся люди в ярких одеждах... А ей порой так хочется скрыться от этого бегущего мира, избавиться от роли молчаливой наблюдательницы. Её кожа не утратила блеска и молодости, но в душе она давно уже изрытая морщинами и одиночеством старуха. Когда-то давно, в те годы, когда весенние листья были пропитаны солнцем, а воздух пах свободой и надеждой она была по-настоящему счастлива. Тогда мир шёл с ней под руку, щедро угощая надеждами и смыслами. Но те времена прошли и он покинул её, оставляя лишь одну оболочку и бесцельное существование. Теодора медленно растворялась во времени, оставляя пустую обертку с фальшивым именем и прошлым. Пальцы перебирают измученные годами листки бумаги, останавливаются на письме от Фридриха. Последнее свидетельство о его существовании, он отправил его незадолго до своей смерти. Письмо в потёртом конверте, к нему страшно прикасаться, страшно видеть тлеющие строки, знать, что скоро они окончательно сотрутся в пыль, а что ещё страшнее — когда-нибудь и она забудет слова, написанные им… Сейчас она помнит его письмо наизусть, в памяти летают прощальные фразы: «Жду твоего ответа, Дора, с любовью, твой друг.» Тогда она написала ответ, но письмо затерялось где-то среди бесконечных пунктов отправки и они, уже навсегда, утеряли связь… Так же как и с остальными. Йоке, Лоуренс, Джон остались с ней лишь в виде потёртых памятных вещей от них. Она прижимает к груди совместную фотографию сделанную в Химворде и жмурится, не в силах смотреть на тёплые улыбки друзей. Но глаза сухи, она давно разучилась плакать, все чувства остались там же, вместе с дорогими ей людьми… Она осталась одна, единственная, кто хранит память, единственная, кто ещё открывает глаза и видит очередной рассвет, очередную цифру на календаре, очередную весну… В который раз она уже встречает её вот так, в одиночестве, сидя на балконе и просматривая памятные вещи, те обрывки, что остались от их связи… Она встаёт, слушая как деревянная кукушка поёт свою раздражающую трель ровно двенадцать раз. Наступает полночь. Пальцы впиваются в хлипкие перила балкона, а после в бессилии отпускают их и соскальзывают вниз. Холодный ветер бьёт в лицо, голые ветви покрыты почками. Вновь она встречает эту дату — первое марта. Одна, с остывшим кофе и горькими мыслями. Взор безразлично скользит по окнам, в каждом из которых горит свет — ночник в комнате ребёнка, лампа в спальне влюблённых, люстры в гостиных семей, где родители поздно вернулись домой. Семья… На языке проявляется горечь, лёгкие хочется заполнить клубящимся дымом, но последняя сигарета давно скурена и валяется в переполненной пепельнице. Она разворачивается, притворяет двери и идёт вглубь пустой квартиры. Раньше бессилие и лень тянули в постель, но даже они отступили под грузом давящих лет. Умывшись и почистив зубы, она опускается на холодную постель, раскидывает руки на просторной кровати, вглядывается в потолок. Весна была возрождением жизни, символом надежды и любви, но для неё такая весна осталась там же, за завесой десятилетий. Сейчас ощущение сырого склепа, сковывающего движения и забивающего лёгкие затхлостью стало привычным, и она уже не помнит о тех мгновениях, когда что-то было по-иному. Груз водоворота мыслей стал её привычкой, с которой она свыклась и приняла как часть себя. Как она устала от того, что новый день уже слишком давно совсем не желанн. Раньше она бы одёрнула себя за легкомысленную растрату дней и месяцев, но сейчас они для неё —бесконечная череда приевшихся минут, которые надо просто перетерпеть. Ведь мозг человека не может познать бесконечность, так же и она не могла принять факт бессмертия, уверенная, что и её настигнет покой… Веки тяжелеют, горькие мысли теряют силу, не в силах противиться усталости. Изгиб бровей распрямляется, она погружается в тихое небытиё, что спасает её на несколько часов в сутки. Последним слух улавливает тихое тиканье часов. Тик-так, тик-так, тик-так… Тик. Так. Тик. Так. Бззззз… Бззз... — Теодора, Теодора, пора вставать! — голос мамы неожиданно ласков. Ах да, ведь сегодня выходной, да ещё и первый день весны! Девочка обожает эту пору, ей нравится видеть как природа наливается красками и жизнью. В честь сегодняшнего дня родители обещали устроить конную прогулку всей семьёй. Юная леди слезает с кровати и в спешке натягивает воскресное платье. Чулок цепляется за деревянный стул и слегка рвётся. Она прикрывает дырку пышной юбкой и бежит вниз. За широким столом уже все собрались. Мать перекладывает ложки в соответствии с этикетом, отец поправляет пиджак, брат сидит смирно сложив руки — изображает паиньку. Она фыркает, видя его. Садится на свое место и разглядывает голые ветви деревьев, ласкаемые мартовским солнцем. Наконец-то зима отступила, и даже вкус ненавистной каши стирается от радости пришедшего рассвета природы. После завтрака вся семья выходит на покрытый слякотной грязью двор, конюх выводит лошадей. Эти огромные животные тоже чуют свежесть воздуха и нетерпеливо похрапывают. Мать с отцом седлают своих вороных рослых жеребцов, а девочке с братом подводят кобыл пониже. Брат забирается на спину животного в один счёт, а она мучается с тем, чтобы докинуть ногу. Лишь при помощи конюха у неё получается. Двор удаётся осмотреть с непривычной высоты. Несмелым движением руки берут повод. Быстрой рысью группа коней направляется в сторону лесной дороги. Но лошадь позади дёргает головой и раздражённо храпит. Порывается бежать вперёд, быстрее. Девочка старается сдержать её, но неумелый ездок не в силах справиться с животным. Кобыла порывается в быстрый галоп и сбрасывает наездницу. Платье пачкается в дорожной грязи, по дороге пролетает вскрик, лошадь встаёт на дыбы и копыта проходят в опасной близости от головы. Лошадь продолжает скакать, девочка парализована страхом и остаётся на месте… Ужас испаряется, реальность сна растворяется, она вспоминает где и кто она сейчас. Открывать глаза сейчас не хочется, она продолжает лежать, вспоминая такое далёкое детство. Давно стёртые моменты возрождаются в памяти. Она вновь видит небо, окружённое елями, лошадиные ноги с тяжёлыми копытами... Всё происходило будто вчера. Вспоминает взгляд на мир глазами ребёнка, когда всё интересно и страшно, когда везде столько неизведанного и необычного. Она помнит продолжение дня, кобылу усмирили и увели в конюшню, а о пострадавшей девочке тогда заботились как никогда. Мама позволила забыть об уроках пианино, а ещё достала из буфета сладкий мармелад и разложила на тарелке из праздничного сервиза. И даже когда та маленькая девочка её нечаянно разбила, малышку не наказали. Тот день она помнила ярко в первые десятилетия жизни, а после память о первом детском испуге так же поблекла и стерлась, как и многие воспоминания детства. Сейчас она лежит и вновь и вновь прокручивает то первое яркое чувство страха… Тогда она впервые задумалась о цене жизни, впервые подумала о том, на что тратить тот дар, что дан ей свыше. Сейчас она удивляется тем здравым мыслям, что рождались в юном уме. Она пробует на вкус то давнее, забытое, настоящее имя. — Теодора… — произносят пересохшие губы. После на них возникает слабая улыбка. Раньше Теодоре казалось, что её сил хватит, чтобы свернуть мир. Азарт заполнял и проходил сквозь неё, глаза горели идеей и целью. Она обещала себе достигнуть высот, она наполняла каждый свой день краской, помня о том, как короток человеческий срок и как много ей надо успеть. Тогда голову не забивали вихри застарелых мыслей, она шла вперёд, к свету и мечте. Каждая идея сопровождалась действием, а впереди было что-то кроме бесцельных блужданий. Улыбка дрожит. Она считала себя сильной женщиной, достойной награды и уважения… Это была молодость, о которой нынешняя старуха уже совсем позабыла. Это была сила духа и твёрдость, которая растворилась в годах существования. У глаз копится что-то горячее и она наконец распахивает веки. Теодора смотрит на стены, залитые светящимися отблесками встающего весеннего солнца. Яркие полосы слепят глаза и рождают что-то внутри, освещают иссохшую дыру в груди и заполняют ярким светом… На лице, блестящем от дорожек влаги, расцветает самая настоящая искренняя и давно забытая улыбка.