Если б не было войны...

Сентябрьское солнце грело развалины Кёнигсберга. Прозрачный воздух наполнял тихий шелест листвы и звонкий щебет птиц, носившихся где-то в вышине голубого неба. Осмотрев место очередного ограбления, мы неспешно брели обратно, в штабные кабинеты. Шагали и пытались насладиться мгновением тишины и спокойствия. У Светы второй день возращения на службу после трёх месяцев мирной жизни. И вроде всё было сегодня привычно — опрос, осмотр, написание протоколов. Но нет-нет, а чувствуется — за то время, что она была человеком гражданским, успела несколько отвыкнуть от работы, хоть и оставались некоторые привычки. А ещё мне казалось, что в голове её порой гуляли мысли далекие от службы. Теннистая улица, по которой мы шагали, смогла уцелеть во время боёв за город. Мелкие следы отгремевшего кошмара жители уже успели привести в то состояние, которое было здесь до войны. — Я понимаю, что это глупо… — Света неожиданно обернулась ко мне и, зашагав вперёд спиной, с улыбкой заговорила спустя долгое молчание между нами, — Но я иногда представлю себе, если бы этой войны вообще не было. Вот интересно, какой б была моя жизнь? Я в ответ лишь пожал плечами — кто ж его знает, какая она была бы… — А иногда так хочется, чтобы всё было так, как до войны! — голос и взгляд Светы окончательно сделались мечтательными, но с какой-то еле различимой тоской. И тут же мой взгляд оказался на ней, я чуть нахмурился на услышанное, однако по-доброму произнёс: — Это как это? Без меня что ли? — и в правду, что это, она и впрямь захотела ту жизнь, в которой не было меня. — Почему без тебя-то?! — с беззлобным возмущением тут же произнесла Света, — С тобой, но до войны, понимаешь? Вот это счастье! И я усмехнулся всё так же неспешно ступая по тротуару — ох Светка, ох и придумает! А Света хихикнула да и добавила: — Дурак ты, Иван Григорьевич! — но в этом «дурак» не было какой-то злобы, это даже как попытка обидеть не звучало — это звучало очень любя. Света по девчоночьи шагала вперёд спиной, улыбалась, а потом повоторила: — С тобой, но до войны! Я улыбался и кивал ей в ответ. Потому что мне очень нравилось, когда она была такая — такая беззаботная, такая мечтательная и с такой улыбкой. Именно такой я её помнил с момента нашего знакомства. И то, что такая Света возвращалась, радовало. Неужели вот она, мирная жизнь? Именно такая, о которой мы со Светой столько мечтали. — Ну и без Дрёмова этого конечно, без взрывов. — добавила тут же Света, а в голосе её помимо этого словно бы звучало: «Мне так надоела эта война, Вань!» И вновь я молча кивал — да, я тоже бы так хотел, без всего этого, что напоминало о войне. Очень хотел, не меньше неё, наверное. — А ты когда-нибудь думаешь об этом? — вновь заиграла на лице Светы практически детская улыбка, она весело, но выжидающе поглядела на меня. Я немного помолчал. Думаю ли я о своей жизни если бы не эта война?.. — Бывает. — ответил я немного пространно. Ответил так не потому что не хотел отвечать, нет. Просто Светины слова невольно заставили вспомнить о прошлом, всё что пережил в эти пять последних лет. Наверное, от этого голос мой невольно сделался тоскливым. — Ну и какой была бы твоя жизнь? — Света стала идти медленнее, вновь обернулась ко мне. Опять на секунду замолчал. Но этой секунды хватило, чтобы из-за поворота и тени тумбы афиши выскочить мальчишке, тот задорно пробежался мимо меня и оказался рядом со своей мамой, шедшей следом. Это был немецкий мальчик. Я и Света проводили его взгядом. И за глаза Светы точно могу сказать — они были радостные и вместе с этим печальные. Мои, наверное, тоже; эмоции человека можно очень хорошо читать именно по его глазам. «Какой была бы моя жизнь?» — спросил я вновь самого себя. — Многое, наверное, было бы по другому… — наконец произнёс я проводив глазами мальчика. А с губ так хотело сорваться: «Сын мой, Мишка был бы жив», ведь до сих пор сердце тлело тёмной болью при мысли о единственном сыне, похорнку на которого всегда носил с собой. А тут ещё этот выскочивший мальчонка! Да, если бы не эта война… Я остановился у афиши, стоявшей на углу перекрёстка, сложил руки за спиной, пробежался взгядом по наклееным в множество слоёв бумаге рекламы, плакатов — наших и немецких. А потом перевёл взгляд на стоявшую и явно ждавшую ответа Свету. — Хотя, если бы не война, — заговорил опять, — то мы бы никогда и не встретились. Всё же, война помимо горя принесла в мою жизни радость, счастье, которые я так безрезультатно искал всё время до войны. И эта радость и счастье сейчас мило и с огромной любовью смотрело на меня самыми прекрасными глазами цвета солнечного моря. Мне действительно очень хотелось, чтобы многое у меня в жизни было по другому, в том числе и с ней. Хотел чтобы мой старший сын остался жив и чтобы наш со Светой ребенок тоже тогда был… «Ему бы сейчас было бы уже три», — следом само собой с тоской и тихой болью пронеслось в голове. Эта трижды всеми про́клятая война! Что же ты наделала, окаянная! Про всё это, что гудело в голове, я промолчал — уж слишком сейчас Света была радостная, не хотелось портить такими воспоминаниями и без того редкие теперь минуты спокойствия и небольшого уединения. Я просто стоял рядом и улыбался Свете в ответ. Всё же, хорошо, что она тогда приехала в Киев и осталась со мной. А Света взялась за мою ладонь и прильнула к плечу. И кажется, я понимал, о чём она сейчас думала — да, грустно немного, что меня не было в её жизни до войны, но главное, я был с ней после войны. И она очень хотела, чтобы оставался и дальше, всю оставшуюся её жизнь.