Теперь уже поздно, и падают звезды Осколками наших разбитых сердец Таких же, как раньше, мне больно и страшно. Из нас знает каждый, ведь каждый любил Хотя бы однажды….
Ночь медленно окутывала город своими объятиями. Хотя еще и было светло, уже заметно похолодало, и легкий летний ветерок прогуливался по пустым улицам. Пели цикады. Такого спокойствия этот мир не встречал очень давно, именно поэтому казалось, что все ненастоящее. Что через секунду рука маленького человека переставит дома в другом порядке или разъединит двух любящих людей. Но это было правдой, достаточно было просто протянуть руку, чтобы дотронуться до тишины и оглохнуть навсегда. Джисон зябко поежился, оглядывая шестиэтажное здание. В окнах на самом верху мигал неон, а музыка была настолько громкой, что вибрация от нее ощущалась под ногами. Страх сковывал. Хотелось плакать. Он любил, наверное, впервые в жизни, по-настоящему. Чувства растекались по его телу медленно кипящей лавой. Безграничное счастье, влюбленность, тревога, боль. Пустота. Уверенность в завтрашнем дне стала призраком и растворилась в тумане обмана и лжи. Джисон был подростком, который, как и все, закончил в школу, поступил в университет и начал наслаждаться новыми знакомствами, закрытыми студенческими вечеринками и бесконечной чередой разнообразных и интересных дней, наполняющих его жизнь новыми красками. А потом случился Минхо. Третьекурсник с режиссерского. Он привлекал внимание своим холодным отношением ко всему, кроме шоколадного молока, котиков и Джисона. Они моментально сблизились, когда плечом к плечу, оба насквозь промокшие из-за осеннего дождя, жались друг к другу в маленькой закрытой кофейне, где когда-то работал их общий друг. Было холодно, но внутри распространялось тепло. И врядли от горячего какао и пледа, так заботливо принесенных Кристофером. С Минхо всегда было хорошо. Он сам был ходячим олицетворением уюта вместе с его свитерами, похожими на облачка, мягкими пушистыми волосами, которые Джи так любил пропускать сквозь свои пальцы, и Дори, приятной тяжестью спавшем на груди уставшего юноши. Но теперь этот комфорт неторопливо уходил. Как утекали сквозь пальцы волосы Минхо. Джисон судорожно выдохнул и открыл дверь, решительным шагом направляясь в обитель громкой музыки и алкоголя. Студенческие тусовки всегда проходили в одном и том же месте, так что ему не составило труда подняться по лестнице и найти уже знакомую металлическую дверь, которая почему-то никогда не была закрыта на замок. Здесь было шумно. В глаза ударил непривычный фиолетовый свет, толпа пьяных тел, рвано двигающихся в такт музыке, мозолила глаза. Пахло травой и чем-то сладким. Закружилась голова. Когда-то Джисон с радостью посещал подобные мероприятия, но сейчас тяжесть наполнила его сердце, а внутренности скрутились в один непонятный узел, который очень хотелось развязать, но не получалось. Выцепив взглядом темноволосую макушку, Джисон стремительно направился к диджейской будке, которой, как всегда, заведовал Кристофер. В этом году он заканчивал университет и собирался продолжать работать по специальности. Он писал музыку и был настолько талантлив в своей проницательности, что всегда улавливал настроение окружающих его людей, и включал треки под настроение. Джи ценил Криса как своего единственного настоящего друга, потому что как бы сильно они не ссорились, старший все равно оказывал невидимую поддержку и этим всегда невероятно помогал. — Привет, Джи! — прокричал Кристофер, освещая своей улыбкой всех вокруг не хуже ярких неонов. — Я так давно тебя не видел, что уже почти забыл, как ты выглядишь. Это не было неправдой. Последний месяц Джисон активно готовился к сдаче полугодовых экзаменов. В этом в принципе не было особой необходимости, потому что он был любимчиком почти у всех преподавателей и запросто мог получить автомат по любому предмету. Но ему было нужно как-то отвлечься, и ничего лучше, чем потратить кучу времени, последние нервные клетки и свободное место в памяти, он не придумал. — Ох, ты же знаешь, что эта мегера каждую пару меняла вопросы в билетах. Пришлось поднапрячься. — вымученно улыбнулся Джи, подходя к Крису ближе, чтобы не пропустить ни крупицы информации, которая быстро растворялась в шумном воздухе. — Джисон… — шумно выдохнул старший, потирая переносицу пальцами левой руки. Этот тон не предвещал ничего хорошего, напряженность чувствовалась за километр. — Я знаю, что произошло. — Он рассказал тебе? — холодно поинтересовался Джи, тревожно оглядываясь по сторонам. Кивок головы Криса заставил его начать сдерживать слезы. Ли Минхо был первой и единственной любовью Джисона. Все началось с обоюдных заинтересованных взглядов. Продолжилось долгими разговорами темными ночами, когда за окном непогода, на столе недоделанная домашка, в руках кружка горячего чая с запахом винограда и чабреца. Они обсуждали все на свете, что придет в голову. Коротали окна в расписании за чтением стихов наизусть. Плечом к плечу. Душой к душе. Близко. Казалось, что навсегда. Потом появился Сухо. Нет, он не был плохим. Очередной «общий знакомый, с которым познакомились в моменте на тусовке и больше не пересекались». Пересекались, да еще как. Он подсаживался к Минхо во время обеденного перерыва. Он жил с Джисоном в одной комнате в общежитии. Он покупал Минхо его любимое шоколадное молоко, потому что корпус, где он учился, находился ближе всего к супермаркету. Ему нравился Джисон. И он пытался втереться в доверие к обоим. Это успешно получалось. Теперь гораздо чаще можно было услышать, как ругаются Минхо с Джисоном, как младший потом снова собирает себя по кусочкам в душевой кабинке, как Ли громко кричит в пустом спортивном зале, разбивая костяшки пальцев о жесткую кожу боксерской груши. В какой-то момент они абсолютно перестали разговаривать и пытаться достучаться друг до друга. А Сухо был рядом все это время, и временно успокаивал обоих, правда, не теми словами и уж точно не в их пользу. — Вообще-то я не хотел тебе об этом говорить, но вы с Минхо оба упертые бараны, которые не видят ничего дальше своего носа. Вы перестали ходить на тусовки. Вы стали отвергать тех, кто вам дорог. — Крис громко вдохнул и выдохнул. — Но вы по-прежнему любите друг друга, и я очень сильно сомневаюсь в том, что вы не хотите продолжать. Джисон начал теребить рукав собственной толстовки, все больше теряясь в чувствах. Конечно, Кристофер был прав. И, наверное, будет ошибкой говорить об этом, но Джи действительно устал бороться. — Я не знаю, ждет ли он тебя или в очередной раз пришел затопить эмоции в собственном крике, но он здесь, — старший кивнул на стеклянную дверь за своей спиной — И вам определенно точно нужно поговорить, Джисон. Выбор за тобой. Юноша обернулся и сделал шаг вперед. С мыслью о том, что он впервые за последние полгода сможет поступить правильно, он толкнул дверь и закрыл ее на защелку. Медленно повернулся и застыл, не в силах полностью ощутить оглушающую тишину. Из-за бесконечно простирающихся вдаль крыш домов виднелся ярко-оранжевый закат. За спинкой стула почти не было видно осунувшихся плеч, лишь фиолетовая макушка оттеняла угрюмость человека, смотревшего на ночной город. Второй стул как будто кричал о том, что Джисона здесь ждали. Он моментально понял, что так сильно ощущалось вибрацией под ногами. Это был страх. Страх неизвестности. — Минхо? — тихо спросил Джи, медленными шагами ступая по мягкому покрытию. У него разболелось сердце. Как хорошо, что оно еще существовало. Старший не ответил. Наверное, потому, что Джисон почти прошептал его имя. Осознание того, что он безумно соскучился, било прямо под дых. На этой самой мансарде произошло столько всего хорошего, что было сложно не воспринимать это место как что-то до дрожи родное и привычное. Здесь они впервые поцеловались, прямо под палящими лучами рассветного солнца. Здесь расцветала настоящая любовь, которая всегда ставила реальность этих двоих на ожидание. Юноша набрался смелости и сел на свободный стул. Его тело окутала дрожь. Так происходило практически всегда, когда они с Минхо оказывались наедине, только сейчас это не имело положительного контекста. Больше всего на свете хотелось броситься в знакомые объятия и ощутить такой успокаивающий запах. Но они больше не имели на это права. — Сони? — прошептал Ли, трепетно разглядывая лицо Джисона, так, как будто напоследок хотел запомнить эти очаровательные пухлые щечки, которые он так любил держать в своих руках, вечно удивленные глаза и обрамляющие их длинные пушистые ресницы, губы, которые всегда хотелось зацеловать до красноты и сбитого дыхания. Из груди старшего вырвался судорожный вздох, который не получалось сдержать. — Минхо? — уже громче произнес младший, чувствуя, как в уголках глаз собираются слезы. — Нет, малыш, только не плачь, пожалуйста, я не смогу этого вынести… Они не знали, с чего начать этот разговор, как подступиться друг в другу после долгого молчания. Однако тишину никто не осмеливался прервать. Джисон, потупив взгляд, безуспешно пытался сдержать панику, подступающую к горлу. Минхо нервно отбивал ногой какой-то незамысловатый ритм и думал, как правильно поступить. Минхо на самом деле не мог в это поверить. Вот он, потерянный, сидит на мансарде рядом с его любимым Сони, всего секунду можно потратить на то, чтобы встать и обнять хрупкое, дрожащее тело. В какой момент все переменилось настолько, что они совершенно перестали разговаривать друг с другом, ограничиваясь лишь ссорами, которые не приводили к общему решению, а разрушали то, что так долго строилось, еще больше? Пару месяцев назад Джисон сильно заболел и лежал с высокой температурой в своей комнате, не в силах даже приготовить себе еду. Сухо тогда долго за ним ухаживал, жертвуя своим сном и репутацией отличника, потому что когда Минхо зашел, чтобы предложить свою помощь, он с порога заявил, что Джи не хочет его больше видеть. Ли ему поверил, а Джисон сильно плакал и бил несчастного плюшевого бельчонка, так сильно скучая по старшему, который сказал, что наигрался и больше не хочет мучить себя в отношениях. Со слов Сухо, конечно. С тех пор они не разговаривали совсем. Обходили друг друга стороной, а общие тусовки и эту мансарду воспринимали как кошмар наяву. — Он сказал мне, что ты ненавидишь сам факт моего существования, — начал старший, чувствуя, как кожа холодеет и покрывается мурашками. — А мне — что я для тебя был игрушкой, а когда тебе надоело, ты решил меня выбросить, — продолжил Джисон. — И я почему-то ему поверил. Знаешь, сложно не поверить, когда вы вдвоем встречаетесь на моем пути, и ты наезжаешь на меня с претензиями о том, что я оскорбляю тебя на чем свет стоит, а он начинает меня защищать. — Вы же тогда ушли от меня вместе… — Да. И уже через час я понял, что он не тот, кем себя выдает, что мы с тобой два идиота. Тем же вечером я переехал к Крису. — Что… Что он сделал? — Минхо зажмурился, отчаянно не желая слышать из уст Джи те слова, которые подкидывал ему мозг. К горлу подступал ком, а руки сжались в кулаки. Костяшки пальцев отдавали ноющей болью. — Он признался мне в любви. Я отказал, потому что… — эти слова юноша совершенно не хотел произносить. Хоть это уже произносилось вслух, и не раз, сейчас для этого был не совсем подходящий момент. — Потому что я никогда не рассматривал его как потенциального партнера. Он решил добиться взаимности другими способами, и… — Джисон зажмурился, боясь ответной реакции. Конечно, Минхо никогда бы не обвинил его в том, что произошло. Но мир изменился. Они изменились. — Он гораздо сильнее меня, и… Он зажал меня, когда я пытался открыть дверь и сбежать, а потом… — Джи закрыл лицо руками и заплакал. — Ох, Сони… — Минхо вскочил с места и присел перед разбитым юношей на корточки, от чего младший свернулся калачиком на стуле и практически закричал от душивших его эмоций. — Пожалуйста, не говори этого вслух, если тебе так тяжело. — Мин… Пожалуйста… Встань… — всхлипнул Джисон. Старший отлетел от него как ошпаренный, вставая на ноги и ошеломленно смотря на то, как Джи собирается с силами и медленно сокращает расстояние между ними. — Тогда все началось с того, что он также сидел передо мной, как ты сейчас… Джисон медленно успокаивался. Снова стоять так близко к Минхо и делить один на двоих мир было величайшим подарком судьбы. Прищуренные глаза сейчас изучали его наверняка опухшее и заплаканное лицо, губы были плотно сжаты в тонкую линию, а сам Минхо еле сдерживал злость. Но не на Джи, нет. На себя. За то, что не уберег свою луну. — Я так скучал… — прошептал старший, желая стереть слезы со щек Джисона своими руками. Он было потянулся, чтобы сделать это, но опомнился и вовремя опустил руку обратно. — Я тоже скучал, сильно, Минхо, что мы будем делать дальше? Конечно, они оба понимали, что им вместе больше не по пути. Потому что людей, пытающихся разъединить две родственные души было и будет много всегда. И если они не сумели найти в себе силы поговорить вовремя, молча и по одиночке переживая тяжесть судьбы, то что будет дальше? Имеют ли они право на счастье? — Как бы сильно мы не хотели идти вместе дальше, у нас не получится, Сони. И дело даже не в том, что мы друг другу не подходим, или в том, что кто-то будет против нас. Дело в нас самих, понимаешь? — Понимаю… У нас не хватает смелости разговаривать о самых простых вещах, есть ли смысл мечтать о чем-то сложном? Слезы закончились. Им на смену пришла пустота. Минхо и Джисону не хотелось заканчивать так, но им было необходимо это сделать, прежде чем все станет намного сложнее. Так они и стояли. Друг напротив друга. Рука в руке. Глаза в глаза. Изучали звезды, отражающиеся во взглядах. Они были готовы закончить все прямо в эту же минуту, но было то, чего они еще не успели сделать. Разлюбить. — Можно я поцелую тебя напоследок? — тихо спросил старший, поглаживая большим пальцем ладонь Джисона. — Зачем ты спрашиваешь? — кивнул младший, и через секунду губы Минхо накрыли его собственные, сминая их в прощальном поцелуе. Им даже не нужно было произносить что-то сейчас, потому что то, как трепетно они прикасались друг к другу, не требовало объяснений. — Я люблю тебя, Сони. — Я люблю тебя, Минхо. Старший с тихой грустью ушел по лестнице, ведущей вниз, к мокрому асфальту ночного города. Джисон упал на колени. Стоя на мансарде, которая казалась ему леденящим душу обрывом, он был готов закричать, разорвав себе горло в одно единственное мгновение. Он задыхался. "Мы так долго верили не тем людям, но единственное, что нам нужно было сделать, - это поверить друг в друга".Мне не понятно, Почему внутри так холодно… Падаем на пол… И все мои раны заживут, И однажды проснусь не с тобою… Это так странно… Мы забыли все, что называли любовью…