Гадкий котёнок

Сколько себя помнил Генка, его всегда окружали кошки. И не просто кошки, а кошки — породистые, необычные, селекционные. Белые, чёрные, рыжие, лысые и пушистые — они были неизменными спутниками Генки и вечным его проклятьем. Генке очень «повезло» родиться в семье потомственного фелинолога, как высокопарно выражался его отец. А по понятиям Генки — простой кошачий продавец. Отец своё дело любил, ценил и был предан кошкам всей душой и мозгом. В их доме на самом видном месте висел портрет Харрисона Уэйра, а его квалификацию кошек читали Генке в детстве вместо «Колобка» и «Курочки Рябы». Но не это отвращало Генку от меховых мешков, и даже не шерсть, которая была в их доме приправой ко всей еде, включая детскую смесь. Даже не антигистаминное, которое бедный Генка лопал вместо витаминов буквально с рождения. Угораздило же аллергика родиться в семье кошатников! Нет, Генка ненавидел хвостатых зараз за то, что они занимали девяносто процентов времени и любви отца, процентов семь доставалось друзьям-фелинологам, около двух процентов — миру во всём мире, а остатки делили остальные члены семьи, точнее, он сам и мать. Причём самому Генке доставалось меньше всего. Потому что он был бесполезен для ухода за злобными четвероногими бестиями. Генку и не замечали лет до семи, пока он не приноровился лотки чистить у котов. Отец — потому что тот был бесполезным существом, отнимающим драгоценное время, которое можно было посвятить любимым чадам. А мать… Мать всю свою жизнь была вечной тенью отца и с обожанием смотрела на своего супруга, ловя крохотные мгновения его внимания. Так что котиков, у которых лапки, Генка ненавидел всей душой. Но как-то само собой получилось, практически без его участия, что злобные шерстяные мешки со вздорным характером стали его жизнью. Наверное, потому, что никто не спрашивал его желания, а он сам привык во всём подчиняться властному тоталитарному отцу. Так что Генка опять глотал антигистаминное, радуясь в душе тому, что за последние несколько лет фармакология шагнула далеко вперёд, и носился как проклятый по городу, отвозя переноски с котятами и возвращаясь нагруженным кормом, плюшевыми мышами и наполнителем для кошачьих туалетов. Генка никогда и не хотел быть фелинологом. Мечтал он о путешествиях и дальних странах. Вот бы в Америку съездить! В прерии куда-нибудь. Где до сих пор витает дух Дикого Запада. Отважных следопытов и лихих ковбоев. Но это всё мечты, а в реальности — был Генка лишь мальчиком на побегушках, секретарём и доставщиком всего, в том числе и пиццы. А вот отец… Тот был творцом, художником и даже немного — богом. Была у отца мечта. Или даже так — Мечта! Он грезил новой породой кошек. Планомерно и скрупулёзно выводя нечто необычное, фееричное и вообще — волшебное. Генка как «Отче наш» знал основные внешние признаки квалификации породы. Длина шерсти (лучше бы они все были лысые, но отец предпочитал меховых особей), форма мордочки (Генка считал, что у них у всех очень тупорылые хари, вне зависимости от этой самой формы), окрас шерсти (шерсть — это зло, не важно какого она цвета!), строение тела (уродливые, глистоподобные существа, похожие на инопланетян), цвет, форма и посадка глаз (тупой, лишённый всякого намёка на разумность взгляд — вот что отличало всех кошек), посадка ушей (без комментариев!). Вот уже несколько лет отец пытался добиться устойчивого признака породы: кудрявая кошка шоколадного оттенка, но шерсть должна виться упругими спиральками, а не кучерявится мелким бесом. А на ушах, округлых и небольших, непременно кисточки белого цвета. Откуда у отца были такие фантазии, Генка не знал, но безропотно положил свою ещё недолгую жизнь на алтарь отцовского воображения. Пока у отца получалось не очень. Потомство у питомцев выходило необычное, временами даже пугающее, но неизменно пользующееся спросом у кошатников всех мастей. Получить котёнка от Чугина — это была удача, знак отличия и вообще — манна небесная. Вот и мотался Генка в свои двадцать три года по всей необъятной родине, развозя маленькие пищащие комочки, докучливые и неприятные. Этот котёнок с самого рождения резко отличался от других. Он вообще выглядел как гадкий утёнок среди пушистых цыплят. Только прекрасным лебедем ему не стать, даже когда вырастет. Если вырастет, вернее было бы сказать. Как его угораздило появиться в таком благородном семействе — непонятно. Генка, наверно, заподозрил бы адюльтер, если бы не знал, что вязки, как и всё остальное в жизни породистой пары кошачьих, были строго запланированными и проходили всегда под чутким, но пристальным вниманием Генкиного отца. Отец почти минуту рассматривал серого, в плебейскую тёмную полоску, котёнка, да ещё с несимметричными белыми пятнами, потом брезгливо поморщился и вынес вердикт: — Увезёшь это недоразумение куда подальше. Чтобы не позорил наших производителей, а то заподозрят, что Чугин беспородными котятами торгует. Лучше всего — доедешь на электричке до какой-нибудь заброшенной станции и там выпустишь в лес. Судьба ему — выживет, может кто и подберёт, а нет — значит и нет. Только не сейчас, а то у Матильды нервный срыв, не дай бог, случится, молоко пропадёт. Вот через четыре недели и увезёшь. Как раз весь помёт подрастёт. Генке котёнка было не жаль, да и не были меховые засранцы для него кем-то, кого стоило жалеть. Были тем, что приносит неудобства в жизни, щедро компенсируемое выручкой от своей реализации. Сказано — сделано. Ровно через четыре недели (а чего тянуть-то?) забрал он невзрачного заморыша, посадил в старую, уже вышедшую из употребления переноску и потрусил в сторону вокзала, отчаянно при этом зевая. Не выспался Генка, потому что втихомолку от отца целую ночь играл в «Дикий Запад», недавно вышедшую, но уже бьющую все рекорды популярности компьютерную игру. Выбрал он железнодорожную ветку с тем расчётом, чтобы народу в вагонах было поменьше, а билеты — подешевле. Хоть и хорошо шли дела у отца по сбыту его мохнатой продукции, но был он прижимист и сыну лишних денег не давал. Только приговаривал: — Существо ты, Генка, абсолютно бесполезное. Ты расходы мои на тебя с превеликим трудом окупаешь. А часто и в минус уходишь. Электричка надсадно охнула, заскрипела старыми дверями и тронулась от дальней платформы. Сам для себя Генка незаметно задремал и снились ему ковбои, солдаты Конфедерации и дикие мустанги на которых скакали не менее дикие индейцы с раскрашенными мускулистыми телами. Проснулся Генка от резкого толчка. Вскинулся, ошарашенно оглядываясь по сторонам и крутя ошалевшей головой, пытаясь понять, где он и зачем тут оказался. В первую секунду ему показалось, что стоит электричка прямо посреди леса. Но потом он приметил крохотный заасфальтированный пятачок платформы. Генка огляделся по сторонам. Вагон был странно пуст и как-то подозрительно тих. Даже лёгкой вибрации, как обычно бывает при работающем локомотиве, не было заметно. Но думать о всяких глупостях было некогда. Генка подхватил переноску, в которой, свернувшись крохотным клубочком, спал презренный бастард, и выскочил из вагона. Тут же за его спиной зловеще лязгнули автоматические двери, и электричка мгновенно сорвалась с места, оставив Генку одного на заброшенной платформе. Простирающийся вокруг лес был как-то очень неухожен, словно не бывало тут лесников или дровосеков. Генка толком не знал, как называются люди, что следят за порядком в лесу. Во всяком случае, такой первобытной дикости Генка никогда не видел. Да и не бывал он в настоящей чаще. Так вроде называется большое скопление деревьев. Но делать было нечего. Генка зябко поёжился и шагнул к еле заметной тропинке, рассудив весьма логично, что раз тропинка есть, то она обязательно куда-нибудь ведёт. Но то ли логика городского человека не работала в дикой природе, то ли день выдался сегодня у Генки неудачный, только тропинка с каждым шагом становилась всё уже, а деревья нависали над ней всё плотнее. Да ещё проснувшийся зверёныш принялся пищать тонким голосом и жалобно мяукать, раскрывая розовую пасть с крохотными еле заметными зубами. А потом и вовсе — вывалил маленький язычок и задышал тяжело и устало. Словно не Генка нёс его в переноске, а зверёныш тащил Генку через этот дикий непролазный лес. В конце концов Генка вышел на небольшую полянку. Уселся прямо на траву, достал бутылку с уже тёплой водой и совсем было примерился сделать пару глотков, но потом удручённо покачал головой, нацедил в бутылочную крышку воды и достал уже охрипшего зверёныша. Котёнок пил, судорожно сглатывая и давясь. Генка ещё три раза доливал ему. Наконец котёнок напился, умиротворённо вздохнул и свернулся на коленях у Генки шерстяным клубочком. Генка тоже шумно выдохнул, достал блистер с таблетками и закинул в рот сразу три штуки. Как он уснул, Генка даже и не понял. Только вот привалился спиной к шершавому стволу берёзы и прикрыл на секунду глаза, а уже в следующее мгновение резко проснулся от непонятного и тревожного звука. Он вскочил, инстинктивно подхватывая котёнка с колен, и испуганно заозирался по сторонам. Где он? Как он сюда попал? На землю уже спускалась ночь, и в сумерках трудно было разобраться в обстановке, но… Генка точно помнил, как заходил в лес, а сейчас вдруг оказался в какой-то степи… Рядом нагромождение валунов, а воздух — сухой и полон непонятных и чужих запахов. Где-то совсем рядом громко бабахнуло, а котёнок, болтающийся у него в руке, громко мяукнул и прижал уши. Инстинкт самосохранения толкнул Генку в спину с невероятной силой. Он бросился бежать, не разбирая дороги. Остановился Генка, только когда впереди показались редкие огни. Судя по всему, он вышел к какому-то человеческому жилью. Генка поднял руку, чтобы вытереть со лба пот, и с изумлением уставился на кошачью переноску, которую он до сих пор крепко держал за ручки. Судя по возне и писку, опальный котёнок сидел внутри. Как Генка засунул того в переноску — он не помнил. — Везучий ты, Кабысдох… — Генка поудобнее перехватил переноску и зашагал к темнеющим впереди домам. «Электричество у них, что ли, отключили?» — Генка с удивлением оглядывался по сторонам. В такой глухой деревне он ещё ни разу не был. Хотя… Дома были двухэтажные, хоть и деревянные, вдоль немощёной дороги подслеповато мигали фонари. Да и окна кое-где светились нереальным придушенным светом. Пахло тут… Генка вздохнул поглубже и оглушительно чихнул: да, аромат тут стоял ещё тот. Пахло потом, навозом, чем-то кислым, словно рядом была помойка, которую не чистили уже лет пять. — Эй, парень, ты чего тут делаешь? — откуда-то из темноты его окликнул сухощавый мужчина в мешковатых штанах и жилетке. — Я, кажется, заблудился… — Генка вдруг сообразил, что обратились к нему... по-английски. Диалект был странным, но, спасибо репетиторам, к которым Генка таскался всю школьную пору, он понял, что ему сказал странноватый мужик. Мечтал отец на международный уровень выйти. Генка даже и китайский начинал учить вместе с английским и французским, но тут дело не пошло. Отец был недоволен, но деньги зря выбрасывать не стал. Мужик подозрительно оглядел Генку: — Какой-то ты странный… И говор у тебя не наш. Уж не из северян ли будешь? Генка совсем растерялся, он решительно не понимал, что здесь происходит. А мужик подошёл совсем вплотную, и Генку обдало запахом давно не мытого тела, перегаром и ещё чем-то Генке совсем незнакомым. Покачнувшись, он ухватил Генку за ворот куртки и просипел в самое лицо: — Лазутчиков северян мы вешаем за яйца на площади возле салуна! Чтобы не было повадно целоваться с цветными тварями! Солдаты Конфедерации безжалостны к врагам! И тут котёнок, испуганный незнакомыми запахами и звуками, заверещал так громко и истерично, что мужик вздрогнул и отстранился. А Генка, не раздумывая, выхватил орущего котёнка из переноски, сунул его за пазуху, а крепкую сумку из брезента с размаху напялил на голову мужика. И тут же бросился прочь, петляя по немощёной улице как заяц. Пару раз он оскальзывался, попадая кроссовкой в какую-то вязкую субстанцию, которая довольно скоро просочилась внутрь обуви и пропитала насквозь носки. Он старался не думать, по каким лужам он бежал и что именно сейчас очень неаппетитно чавкало у него в новеньких найтсах. От преследователя он оторвался довольно легко. Кажется, мужик сам не очень понял, что произошло, и только что-то пьяно орал у него за спиной. Генка добежал до тёмного проулка и остановился. Он привалился спиной к шершавой и холодной стене дома и с трудом перевёл дух. Потом тихонько потрогал комочек у себя за пазухой. Котёнок весь Генкин марафон по пересечённой местности был странно молчалив. — Эй, ты живой, Кабысдох? — Генка сунул руку под куртку и коснулся мягкой шерсти котёнка. А тот в ответ громко и блаженно затарахтел. Генка от неожиданности даже засмеялся: вот ведь, зверёныш, пригрелся и дрыхнет! И всё ему нипочём! А потом Генка задумался. Конечно, время было не совсем подходящее, но прежде, чем решить, что же делать дальше, надо было понять — что же здесь, в конце концов происходит?! Он много читал про ролевиков, даже как-то случайно попал на их тусу, но тут всё выглядело слишком натуралистично. Вот и дерьмо в кроссовках самое настоящее. Генка поморщился и пошевелил пальцами ног. И этот английский… Генка поспешно сунул руку в карман куртки вытащил смартфон. Экран привычно засветился от прикосновения, но индикатор связи был пуст. Генка тряхнул головой: и почему он не слишком удивлён? Тут же в памяти начали всплывать мелочи, на которые он и внимание-то сразу не обратил. На улице не было проводов. Никаких. Ни радио, ни электрических, ни ростелекомовских. Фонари на улице нещадно коптили и воняли гарью и ещё чем-то мерзопакостным, но явно не из двадцать первого века. И ещё, кажется, он видел привязанных к странным сооружениям лошадей… Генка задержал на секунду дыхание и зажмурился: этого не могло быть никогда, но… Кажется — он попал. Как в фильме про Мартина и Дока. И что же делать?! Генка почувствовал, как потекло из носа и глаз. Ну вот, например, что он тут будет со своей долбанной аллергией?! Сдохнет?! Генка поспешно достал блистер с таблетками и выдавил дрожащими руками парочку на ладонь. Быстро закинул в рот и задумался. Но долго думать не получилось. Из ворот ближайшего дома вышли двое мужчин в ковбойских шляпах на головах. Они тащили за собой на верёвке полуголого мальчишку лет двенадцати. — А повесим этого краснокожего! — пьяно заржал один из них. — За яйца! — подхватил второй. Генка поморщился: чего они все на яйцах-то помешаны? Надо было уносить ноги, пока его не заметили и тоже не повесили. За яйца. Хватит ему Кабысдоха, которого он до сих пор таскает с собой. Сам не знает зачем. Но тут какая-то неведомая сила вынесла Генку навстречу пьяным ковбоям. — Здорово, мужики! А где тут омлетом можно разжиться? — Генка широко и белозубо улыбался, сунув руку в карман. Мужики опешили и переглянулись. — А ты кто? — изумлённо спросил тот, что тащил мальчишку на верёвке. — Дед Пихто! — выкрикнул Генка и выхватил из кармана газовый баллончик. А ещё через минуту они бежали прочь. Генка с Кабысдохом за пазухой и вёрткий смуглый мальчишка, судя по рубленным чертам лица — индеец из какого-то племени. Генка бежал и с ужасом думал, что сейчас ковбои заорут и за ними в погоню бросятся те самые солдаты Конфедерации, о которых говорил первый встреченный им мужик. А за спиной творилось что-то невообразимое. Громко кричали люди, ржали лошади, и что-то незнакомо, но очень зловеще лязгало. — Быстрее! — Мальчишка говорил всё на том же странном английском, но довольно чисто. — Нам главное до леса добежать. Там нас ждут. Генка хотел было удивиться, что его где-то ждут, как нога вдруг ухнула в какую-то выбоину. Он даже не успел испугаться, как земля стремительно бросилась ему навстречу. Но упасть ему не дали - сильная рука ухватила его за капюшон ветровки и резко дёрнула вверх. Генка взлетел в воздух и невероятным образом оказался верхом на лошади, крепко держащимся за широкую жёсткую спину в грубой рубахе. Он был готов прижаться к этой спине с пылом влюблённого школьника, но недовольно заворчавший за пазухой Кабысдох остановил его порыв в последний момент. Дальше всё происходило стремительно, как в фильме, когда режиссёр решил сделать монтаж. Только что они бежали с мальчишкой по улице городка, и вот он уже скачет прочь через прерию, а мимо проносятся горы и странные деревья, а вот он уже сидит у костра, в руках у него грубая глиняная чашка с чем-то горячим и одуряюще вкусно пахнущим. У ног Генки, прижав уши, сидел Кабысдох, и лакал молоко. И всё бы хорошо, но… Генка оглушительно чихнул. Он достал упаковку таблеток и с ужасом понял — она пуста. Кто-то заговорил на незнакомом языке, за пламенем костра Генка точно не рассмотрел, кто, но, судя по голосу, очень серьёзный и уважаемый человек. Генка вздохнул: этого языка он не знал. Но тут же рядом с ним опустился на землю давешний пацан: — Наш шаман говорит, что ты отважный человек. Он знает, что ты пришёл издалека. Генка кивнул, всё ещё мучительно думая, что же ему теперь делать? Он же сдохнет тут. И смерть от отёка Квинке ничуть не лучше повешенья за яйца. Шаман опять заговорил. В этот раз он говорил долго. Причём после его тирады вокруг Генки засуетилась и забегали люди. — Он знает, как тебе помочь. Он говорит, чтобы не боялся. Генка тяжело вздохнул: помочь ему может только новая упаковка антигистаминного, а иначе… Его подхватили сильные руки, уложили спиной на большой плоский камень. И на Генку вдруг снизошло равнодушие. Он смотрел, как расплываются в глазах звёзды, которые вдруг превратились в язычки пламени, плещущие вокруг него. Где-то рядом забили в бубен и запели на незнакомом языке что-то монотонное и тягучее. Он попытался повернуть голову на звук, но у него ничего не вышло. Глаза стали закрываться сами собой, на Генку наваливалась усталость и дрёма. Последним, что он видел, была огненная огромная кошка, прыгнувшая ему на грудь. Она наклонилась к самому лицу Генки и лизнула его в нос. И он окончательно провалился в небытие. Проснулся Генка от того, что кто-то щекочет ему нос. Он попытался отвернуться, но тут этот кто-то совсем обнаглел и укусил за щёку. Генка испуганно распахнул глаза и сел на постели. Он не сразу понял, где находится, но сидящую напротив него парочку признал. У него в ногах примостились давешний мальчишка и неблагодарный Кабысдох. Вот ведь. Спасай их, а они издеваются. За нос кусают. Генка сердито засопел и вдруг понял, он дышит полной грудью! И нет насморка, и глаза совсем не чешутся! — Шаман сказал, что теперь ты можешь нюхать кого угодно. Твоя болезнь ушла, — мальчишка довольно улыбнулся и сунул ему Кабысдоха под самый нос. Генка закатил глаза. Нет, это хорошо, что аллергия ушла, но эти двое его точно теперь с ума сведут… Но одна мысль ему не давала покоя. Он потёр укушенную щёку, размышляя, как бы разузнать про всё, что тут творилось вчера. Но как начать-то? Может, сперва представиться? — Я — Генка. А ты? — прозвучало это как в детском саду, но ничего умнее Генка всё равно не придумал. — Генха? — парнишка смешливо сморщил нос. — А я — Ачэк. Это значит — дух. А тебя я буду звать — Гекек. Это значит — ястреб. Генка подумал и согласно наклонил голову. Ястреб — это красиво. Ачэк продолжил уже без улыбки: — Ты спас сына Огненной Кошки, покровительницы нашего рода. Мы все благодарим тебя. Ачэк приложил руку к груди, наклонив голову, но тут же озорно фыркнул. Мальчишка и есть мальчишка. Чего с него взять, даже если он и дух. Генка задумался, покрутил на языке новое имя и понял, что не хочет обратно в тот мир, где он никому не нужен. Как и Кабысдох, который, оказывается, сын Богини. Так может и Генке найдётся здесь место? — Я могу остаться? Ачэк ответить не успел. Это сделал Шаман, стоящий у входа в вигвам: — Ты дома, Гекек.