Предания Олимпа

«Скучаешь, Афродита?»

      — Или лучше, когда тебя называют Гедилогос? — мужской бархатный голос послышался откуда-то со стороны спины, сзади. Стоя рядом с краем скалы, юноша с золотыми, словно нити сестер Мойры волосами, медленно поворачивается на бога. Ясные и ангельские голубые глазки устремились прямо в тёмно-голубые глаза напротив.       — Арес, а тебе лучше, когда тебя называют Ферри? — молодой человек кисло улыбается, чувствуя как полы белоснежного шелкового одеяния слегка развиваются из-за легкого ветра который спасал в это жаркое лето. Божество хмыкает, подступая к нему медленно. Невинный, отчасти влюбленный взгляд гипнотизировал. Арес подходит вплотную к светловолосому вездесущию, что любит принимать облики других богов, обжигая взглядом. Ему показалось, что светлые глаза напротив сверкнули от любви, нескрываемой похоти и насмешки.       — Люди враждуют. Идёт война. Что ты собираешься делать? — уголки губ божества дрогнули в попытке улыбнутся. Юноша медленно поднял свои бледные-бледные руки и положил их на плечи мужчины, чувствуя обжигающий жар тела и приятную ткань одежд. Ино смущённо опустил глаза в землю.       — Даже и не знаю, дорогой. Я же всего навсего бог сладкословия и лести, и один из «крылатых» богов любви Эротов. — оголяет белоснежные зубы златовласый, снова глядя на бога войны. Видимо спросил он неспроста это — может, думал, что Гедилогос будет его останавливать? — Пусть малышка Эйрена тебя остановит. Тебе же только в радость наблюдать за тем, как кровожадно люди убивают друг друга и тебе нисколько не грустно. Голубоглазый медленно отворачивается и смотрит вниз, со скалы: на город, где извергается огонь и бушует гром. Он наигранно с печалью вздыхает, и свежий ветер аккуратно облизнул его лицо. Чужие пальцы медленно обхватили острое личико и развернули так, чтобы Гедилогос смотрел на создателя войны.       — Эйрена взаперти. Не думаю, что Зевс и Фемида сорвутся её спасать. Ино наигранно ахнул от удивления.       — Она же их дочь. Они тебя покарают за это, ты знал?       — Знал. Но, — в руке бога войны откуда ни возьмись появляется серебряный меч. Лезвие оружия показательно сверкнуло в лучах палящего солнца. — мне всё равно. Решить конфликт можно только способом войны, а эта дурочка сама полезла на рожон, внушая мне про окончание кровавой бойни. Юноша безмолвно и безразлично взглянул на меч, после опустив глаза вниз. Костлявые бледные пальцы водят по ключицам мужчины, иногда проводят линии к шее, задевая длинные и тёмные, словно уголь, волосы.       — Эйрена чудесная девочка. — мурчит мечтательно Ино, поднимая глаза в темнеющее с каждой секундой небо, глядя куда-то мимо Ферри. — Хрупкая, невинная… Такая сладкая и с изящными формами, все лучшее досталось от Фемиды. А как виноград ест, ты бы видел. — томно вздохнул молодой бог. — Так бы и утянул за собой её, в пучину разврата и райского наслаждения, показал бы этот недоступный мир. Бог войны тяжело вздохнул закатив глаза.       — Ты как обычно — за своё. — констатировал Арес. — Не устал ли ты думать только об этом?       — Покуда я буду жив, Я буду думать об этом всегда, усыпая других богов лестными комплиментами и сладкими словами, как виноград в саду у Дио́ниса. — хрипло посмеивается Ино, чувствуя поднимающийся с каждым разом ураганный ветер. Небо над головами богов стало черным, превращаясь над городом в большую тёмную воронку. Только молнии страшно сверкали. Блондин взглянул в глаза Ферри, удержав зрительный контакт. Холодные бледные пальцы касаются щеки старшего божества.       — Если мы умрём, или Ты меня захочешь убить — можно ли Я, тебе, самому прекрасному богу войны и разрушений, подарю единственному свой сладкий поцелуй? — шепчет голубоглазый, и где то над головой его взревел гром, словно сам Зевс узнал о заточении его дочери и решился применить свою силу. Арес долго молчал. Широкая и теплая ладонь правой руки его оказалась на талии юноши, стиснув в своих объятиях.       — Если ты сохранишь молчание о наших отношениях и не распустишь свой длинный язык — можно, Гедило́гос. В ту же секунду Ино касается своими губами уст Ферри, в нетерпении сминая его губы, страстно целуя. Ветер свистит, растрепав волосы влюблённых, что не хотели друг от друга отстранятся.       — Коль не было бы всё это романтично — убей меня. Все равно я не смогу ничем помочь. У Потоса и Афродиты останутся только воспоминания обо мне на фресках. Где то совсем рядом сверкнула молния, озарив город своим сиянием. Арес смотрит в юное личико Ино, сжав красную рукоять меча обрамлённую бронзой. Сквозь стиснутые зубы он не хотел этого делать.       — Но так мы закрепим нашу любовь. — продолжает сладко шептать златовласый, накрыв своими пальцами левую руку бога войны направив острие меча прямо в его грудь: в сердце.       — Скрепим наши узы? — уточнил мужчина, шепча прямо в губы. Гедилогос качнул головой в знак согласия.       — Я люблю тебя. Громыхнул гром, и холодное лезвие оружия поразило юного бога прямо в сердце, проткнув насквозь. Ино не издал ни звука: ни стона боли, ни крика. Белые одежды медленно окрашиваются в бордово-кровавый цвет, кровь стекает вниз.       Гедилогос в последний раз целует Ареса с чувством, из последних сил углубляет поцелуй. Лишь когда бог войны достал окровавленый меч, и хлынула кровь из сквозной раны, бог сладкословия качнулся и полетел вниз со скалы. Арес теперь один. Верит, что его возлюбленный Гедилогос однажды переродится.