прикосновения

сал стал более тактильным, чем был ранее. это и настораживает трэвиса. нет, он всегда знал, что фишер не против прикосновений, но до этого он никогда не проявлял инциативы. а сейчас, удобно трэвису или нет, его настигает лавина из поглаживаний, объятий и просто присутствие салли. это началось с месяц назад. тогда парень нежно погладил взъерошенную голову, пропустив пару прядок сквозь пальцы. не думая останавливаться, он прошёлся пальцами по коже головы, создавая лёгкие массирующие движения. опускался чуть ниже, к загривку, и короткими, но упорно накрашенными содой ногтями, прошёлся по нежной коже, лишь оставляя белые полосы за собой. трэвис вновь что-то писал в тетради и не переставая грыз колпачок от ручки, как бобёр какой-то. так что до него дошло осознания действия только тогда, когда сал уже отошёл к двери. верующий неодумённо оборачивается назад, смотря на то, как юноша прикрывает дверь за собой. салли всегда ходил слишком тихо, что тоже сильно бесило трэвиса. сам кромсали: человек-парадокс какой-то. сначала он не хочет что-то делать, а как у трэвиса перегорит, так он сразу в полной готовности. ещё раз, когда трэвис занимался подготовкой к молитве. он подходил к этому серьёзно: протёр пыль на иконах, постелил на пол какой-то ковёр, потому что: «вечно у тебя синяки остаются на коленях после твоих попыток изгнать всё и вся. синяки на твоём теле могу оставлять только я». сал тогда вновь вошёл в комнату, но уже как званный гость, ведь сам вызвался принести свечи. он слегка улыбается, - что конечно же, скрывает протез, - получая лёгкий кивок в свою сторону. он тоже пододвигается к иконам,но ближе к трэву, пытаясь как-нибудь подлезть ему под руку, чтобы почувствовать себя обнятым, и получает объятия, правда, они получаются более какие-то неловкие, как и лёгкий, надменный поцелуй в макушку. трэвису до сих пор непривычно находится в отношениях с парнем, а тем более, с салом. ведь, библия осуждает это, почему тогда он смеет ослушаться её? а ещё, трэвис не привык к такому наплыву нежностей. он в принципе не привык к какой-либо тактильности больше, чем избиение со стороны отца. но, когда ты живёшь с парнем, который любую ссору предпочтёт решить словами, а потом ещё и первый придёт извинятся, даже если он прав - привыкаешь ко многому. — сал? ты в норме? — уже черед трэвиса зарываться ладонью в чужих волосах. но от парня идёт лишь неразборчивое мычание, которое со временем утихает. трэвис, разумеется, не проникся особой симпатией долгих задержек ответа, поэтому устало вздыхает, устраиваясь поудобнее. - вот что, сал, - начал он, с довольно серьёзным тэмбером голоса. и произнес длинную тираду, тратив на нее все свои ораторские способности,- больше таких излияний парню не приходилось слышать за всю жизнь. – может быть ты мне и не поверишь, только из-за того, что у нас были не совсем тёплые взаимоотношения несколько лет назад, но всё же. ты очень хороший парень и партнёр. я буквально не знаю, чтобы со мной было,если бы ты мне не помог съехать от отца и начать жить нормально. но даже тогда ты не был так тактилен со мной, как сейчас. меня это беспокоит и я буду очень расстроен, если ты не будешь со мной делиться своими переживаниями. поэтому кончай строить из себя бесстыдника и начинай себя вести подобающе. — чувак, я... я правда ценю это и всё такое. — фишер замолкает на секунду и трэвису уже кажется, что зря он начал эту тему, как он продолжает. — ... просто, я в последнее время ни в чём не уверен. и постоянное чувство тревоги меня нагнетает, как будто скоро что-то должно произойти. он выдохнул, приподнимая голову и всматриваясь в красивое лицо рядом. смуглая кожа — без единой веснушки, завораживающие губы и обеспокоенный, но полный тепла взгляд. у сала, кажется, ладони покалывают, чтобы оттащить парня от икон и долго-долго обнимать, молча зарывшись в собственных мыслях. его в прочем, ничего не останавливет. поэтому, не дав ничего сказать в ответ трэвису, он привстаёт, заставляя того улечься на пол. фишер проскальзывает ладонями под футболку юноши, пока тот уже начинает что-то бухтеть под нос, что-то на счёт того, что трэвис так-то рассчитывал хоть как-то помочь салу в его переживаниях, и, "не по-христиански перед иконами трахаться". ага, а кидаться ему в руки сразу же, после плохого дня, это очень по-христиански? в любом случае, он уверен, если бы фелпс был против происходящего, то он бы уже давно вылез из объятий, что постепенно переходят в постельную анархию. устроившись перед удобно раздвинутыми ногами парня, сал привстаёт, растёгивая протез и укладывалая его куда-то подаль от них, чтобы в порыве их страсти она не сломалась к чертям собачьим. — трев, если бы мне пришлось оценить тебя от 1 до 10, я дал бы тебе 9, потому что я тот единственный, которого тебе не хватает. — сал с надменной улыбкой вновь наклоняется к парню, кто уже хочет сказать что-то язвительное, но затыкает ему рот поцелуем, паралелльно чему вновь забирается ему ладонями под футболку, холодными пальцами очёрчивая каждое ребро. его сердце бьётся чаще, когда протезник прикасается к его телу, в принципе к тревису. эти прикосновения не передать словами. под пальцами всё ещё чувствуются шрамы, которые остались от побоев отца. их слишком много на теле трева. и ведь, в одну из ночей, сал пересчитал их всех своими губами, пока покрасневший фелпс неодумённо смотрел на него. поцелуй становится рваней, а руки сала под одеждой - уверенней. гладкие линии бёдер тревиса столь прекрасны, что невозможно оторвать глаз. разве могут быть очертания ног такими божественными? член уже болезненно упирается в джинсы, так что, фишер нехотя оторвавшись от губ возлюбленного, помогает ему стянуть футболку, а после уже принимается снимать свою. он оглаживает лодыжки парня в своих руках, а сам наклоняется чуть ниже, принимаясь расцеловывать чужую шею. — трэвс, пожалуйста. я хочу тебя услышать. а фелпс слишком падок на такой сосредоточенный вид партнёра. поэтому, он лишь слегка кивает, показывая, мол, как скажешь. сал сдавленно усмехнулся, да скользнул руками по чужой спине, обхватывая ее в объятиях. его горячие ладони прошлись по позвоночнику вниз, и сотни крупных мурашек заставили парня вздрогнуть. на этом фишер не остановился, слишком уж была велика его страсть к растягиванию начала: облизывать, обнимать, целовать, кусать. — он лишь сжал пальцы на выпирающих косточках бедер, выбивая из чужого горла недовольный отчаянный вздох. он опускается ниже и одним движением снимает оставшуюся одежду. в отличии от сала, что ходит в вечно узких джинсах, на трэвисе обычные шорты. фелпс невинно приподнимает голову, он не привык, что сал вечно глядит на него глазами-сердечками, прикасается нежно везде, расцеловывает каждый миллиметр его кожи. а самому парню приходится плавиться под его касаниями. — бог милосерден, он простит нас, сал.. — тяжело отдышиваясь, произносит трэв, приподнимаясь и целуя возлюбленного. протезник легко улыбается, но углубляет поцелуй, одной рукой поддерживая спину партнёра. лишь сильнее прижимаясь к нему, он открывает ящик неподалёку, а уже там нащупывает небольшой тюбик. смазка, как что-то непотребное, лежит рядом с иконами и Библией, как иронично. — дай мне минуту. — на последок целуя парня в уголок губ, он удобно усаживается у его ног, выливая вязкую жидкость себе на пальцы, разогревая её. сухо целуя запястье и отпускает кисть, заставляя хоть немного расслабиться. наконец-то вводит два пальца, хоть всё время сал напирал, то тут явно чувствуется: прикосновения неуверенные, но в тоже время очень-очень нежные. пальцы у него тонкие и удленённые, коротко обстриженные. на фалангах мазоли, оставленные из-за любви парня вечно что-то писать. например, всю прошлую ночь, он провёл вместо сна с ручкой на пару, записывая что-то на тему колбасы. трэвиса он так и не поставил в известность, о чем именно он пишет. ловкие пальцы парня ласкают его изнутри и снаружи, мягко надавливая на стенки, разминают мышцы, так что сейчас думать о еде так себе. тут же его резко прошибает, становится жуть как приятно. и это "приятно" проходится дрожью вдоль позвоночника, из-за неё непроизвольно поджимаются пальцы на ногах, а голова самовольно запрокидывается назад. на губах так и застывает то самое "ах". так и хочется сказать, чтобы он сделал так ещё, но вместо этого фелпс лишь вновь протяжно стонет на вопрос, который сал говорит слишком неразобрчиво. или это уже он ни-че-го не слышит, из-за приятной тяжести. фишер вынимает пальцы, на что ловит лишь разочарованный взгляд трэвиса. протезник наконец-то снимает с себя оставшуюся одежду и уже болезненно вставший член прекрасно виден трэвису. — блять, я презики проебал. — ты серьезно щас? фелпс, приподнимаясь на локтях, цокает, смотря как парень безуспешно шаркает по тумбе. — плевать, давай без них. только пожалуйста, быстрее. — уже как-то хнычет он, пяткой подбивая сала. протезник лишь облизывает сухие губы, выливает немного смазки на свой член, проводит ладонью, убирая лишнее. — ладно, я вхожу. — он вновь нависает над трэвисом, из-за чего последний чувствует себя как-то беспомощно, но все мысли тут же разлетаются, когда он чувствует первый толчок. когда сал меняет угол, попадая по простате, это чистый экстаз до белых вспышек перед глазами. пальцы трэвса проходят по спине, оставляя белые полосы за собою. до боли приятно, из-за чего он только наращивает темп, слушая томную усладу для ушей из стонов парня. он двигается резче, жёстче, удовольствие накатывает с лавиной, поэтому он и подстанывает в ответ. фишер тянет ладонь к чужому члену, начиная быстро надрачивать, пытаясь хоть как-то попадать в ритм своих шлепков. момент пика был всепоглощающий: все чувства обострились до такой степени, словно до этого фелпс никогда ничего не испытывал, в глазах замерцали искры, а все конечности подрагивали от небывалого наслаждения.