* * *
Я тогда на седьмом курсе учился и пытался иногда готовиться к Ж.А.Б.А. В апреле вот впервые в жизни решил зайти в лабораторию — потренироваться зелье какое-нибудь сготовить из тех, что могли бы попасться на экзамене. Я никакой предмет завалить не хотел, конечно, но просто именно зельеварение в том семестре прогулял подчистую. Зашёл, в общем, как-то вечером, а там в лаборатории чертыхается какой-то мелкий слизеринец над котлом. И больше никого нет. Я решил за ним понаблюдать, места в лаборатории много, рабочих станций шесть, а еще книги по зельеварению на полках, столы и кресла, чтобы эти книги читать. Мама говорит, что министерство много вкладывает в обновление и улучшение Хогвартса и что раньше таких условий не было. Пока я наблюдал, этот горе-зельевар два раза успел котёл вымыть дочиста и снова начать новую работу, постоянно ворча себе под нос и даже меня не замечая. После второго раза он взял редис для ещё одной партии и с таким остервенением начал его резать, что куски выходили ещё хуже, чем раньше: кривые, катятся с доски в разные стороны. И так ножом машет, того и глядишь, палец себе отрубит. — Помочь? — не выдержал я. Я уже догадался тогда, что это был Скорпиус Малфой. Худой блондин ниже меня где-то на полголовы. Непримечательный, но с таким выражением лица, как будто весь мир ему чем-то обязан и плохо с этими обязанностями справляется. Он отложил нож и придвинул доску ближе ко мне. — Очень тонко и очень ровно. Справишься? Еще бы. Я по своей природе аккуратный, и мама у меня отлично в зельях разбирается. Но запомнить рецепт хоть убей не могу. А уж догадаться по цвету и запаху, чего там не хватает, тем более. Вообще никогда не понимал, как людям это удаётся. За разговором выяснилось, что никакое это не бонусное домашнее задание для особо ботанистых шестикурсников, а самый настоящий бизнес. Драконий тоник ему заказывали из Испании для лечения реальных драконов. К слову, немаленькими партиями. И даже не знали, что работают с шестнадцатилетним студентом Хогвартса, а не с опытным зельеваром, имеющим свою частную лавку. — Неплохо, Малфой! — присвистнул я, когда узнал. — Выгодно? Особенно учитывая сколько ты продуктов за раз переводишь. — Да какая разница, ещё куплю. Они за один пузырёк мне платят семь галеонов. — Семь галеонов! — тут я офигел ещё больше. Ну, слизеринцы! Всегда найдут, как устроиться. В итоге, посмотрев на нарезанный мною редис, он заключил: «Помогу тебе подготовиться к экзамену, но лишь взамен на твои услуги по нарезанию, натиранию и выжимке ингредиентов.» Я, конечно, немного оскорбился — работать подмастерьем не в меру о себе возомнившего шестикурсника, вот ещё. Но до того весело было за этим щеглом наблюдать, что в итоге согласился. — Главное, случайно экзамен потом не сдать с лучшим результатом на курсе, — подумал я тогда. А то как всегда начнутся шуточки про моё происхождение и связи. Когтевранцы да слизеринцы найдут что придумать.* * *
Мы стали встречаться в лаборатории по вторникам и четвергам. Мои соседи по комнате все в осадок выпали, якобы я таким задротом стал. Особенно Луи Уизли, мой двоюродный брат, он на Гриффиндоре, моём курсе, самым умным считался, но зелья и вполовину так хорошо, как Малфой, не знал. А однажды мне сон приснился, как будто я одну девчонку с Когтеврана позвал в ресторан. И Ал там со своей подружкой тоже, вроде, ходит. А потом вдруг оказывается, что это не ресторан, а как будто кухня, да ещё и где-то во Вьетнаме. К тому же там нужно самим готовить. И вот мы начинаем готовить, а она так игриво меня гладит по руке. Только внезапно оказывается, что не девчонка это, а Малфой. И он меня начинает крепко обнимать сбоку, прижиматься. А на душе от этого так хорошо становится, так приятно. Такое чувство, что я ему могу всё рассказать, ну вообще всё, и он внимательно выслушает. Не знаю даже, как вся эта длинная мысль смогла в одном сне поместиться, но так вот было. В общем, розово-сопливая ерунда приснилась. Меня аж передёрнуло, когда проснулся. После этого сна неловко было даже с Малфоем в коридорах пересекаться между уроками. Я или делал вид, что очень сосредоточенно ищу учебник в рюкзаке (когда я их носил?), или смеялся, якобы Джордж Пейтон просто чудовищную шутку сказал — и всё, лишь бы с Малфоем глазами не встретиться на перемене. Но в лабораторию, конечно, пришёл, когда вторник наступил, хоть и неловко было. Мои мысли — это мои проблемы. Малфой же не профессиональный аврор-легилимент, чтоб мысли читать. Пришёл, поздоровался сухо и стою молча безоаровый камень чищу. А Малфой вдруг спрашивает: — Ты чё, Поттер, сегодня язык проглотил? — Да не-не, — говорю, — нормально всё. — Влюбился, что ли? — опять спрашивает с этой своей фирменной издёвочкой в голосе, которая почему-то так мне нравится. А чё на это ответишь? «Да, ёлки-палки, хочу с тобой не щучьи глаза тут коптить, а сидеть вместе у камина и пить глинтвейн. Просто так, вообще без дела. И только вдвоём!» — ну как такое скажешь? Это же ерунда какая-то. В общем, пока я думал, как ответить, он ко мне развернулся, за рубашку схватил и как поцеловал! Я опомниться не успел. А потом он отшатнулся, и тут я впервые увидел в глазах Малфоя ужас, лишь на долю секунды, а потом привычную его деланую надменность. — Ну, прости. Я подумал, стоит попробовать, проверить, — снова начинает в котле помешивать. Я хоть и оторопел сначала, но потом спохватился, притянул его к себе и поцеловал тоже. А он ладони мне на лицо положил, прям как девчонка. И нежно так целует, как я примерно и представлял, даже лучше. Я его обнял крепко за талию, и чувствую, тело такое худое, милое. Так мы увлеклись, что постепенно руки его спустились ниже и начали моего члена касаться, ну, через одежду. У меня затвердел в три секунды, оказывается. И главное, не знаю что с этим возбуждением делать. Была бы девчонка, с ней всё проще. Начинаешь её за грудь трогать, за попу хватать. А тут хочется, но мысленно словно в тупик упираешься. Однако желание-то есть, ещё какое! В общем, пока я с ним целовался, размышлял об этом и смущался, дверь скрипнула, и в лабораторию вошёл профессор Лонгботтом. Малфой от меня отпрыгнул, потому что первым его увидел. Я тоже быстро галстук поправил, и мантию, и штаны. И всё равно кажется, что мы тут не «Вестник зельеварения» читали. — О, мальчики, вы тут… практикуетесь, — сказал дядя Невилл. Ну и слово подобрал. А потом опустил взгляд ниже уровня наших лиц и быстро взгляд отвёл. Взял с полки ингредиентов какое-то удобрение, неловко нам улыбнулся, весь покраснел и вышел. Только он вышел, мы с Малфоем взглянули друг на друга и от нелепости ситуации как рассмеялись! Вот только через секунду мне не до смеха стало. Пришло в голову, что дядя Невилл расскажет что-то моему отцу. Он скорее мамин друг, но и с папой часто пересекается: дядя Невилл состоит в попечительском совете Хогвартса, а отец — всё-таки министр. Да и когда учились, жили в одной комнате. В общем, я скомкано попрощался со Скорпиусом и под недоуменный, даже грустный его взгляд быстро ушёл. А после этого случая неделю в лаборатории не появлялся.* * *
Всё время в голове прокручивал, как Невилл что-то скажет отцу. Намеренно или случайно, а, может, шуткой, думая, что тот уже и так знает. Например, отец разозлится. Какого мнения он о Малфоях сейчас? Откуда мне знать? Или, ещё хуже, ему будет всё равно. Пожмёт плечами и дальше своей работой займется. И даже нахмурится, типа меня такие дурацкие вещи не интересуют. Эти мысли, всё время различающиеся вариантами развития событий, мне всю неделю покоя не давали. Конечно, дело не в том, что Скорпиус парень. Мы в середине двадцать первого века живём, чёрт побери. Кого этим удивишь? Вот моя бывшая подружка, Надин, вообще ради девчонки меня бросила. На самом деле мне вообще не хотелось, чтобы мой отец что-то такое интимное обо мне знал. Да еще и не от меня. Видите ли, мы с отцом совсем не близки. Ни я, ни Ал, кстати. Мама — наш любимый родитель. Вот она всегда поймёт, поддержит. Но отец с самого детства был как будто и не отец нам. А когда стал министром — тем более. В детстве я от этого страдал. Но когда ты ребенок, тебе не приходит в голову, что на родителей можно обидеться. Ты думаешь, это с тобой что-то не так. Поэтому я на первых курсах учился на «отлично», старался, так ждал похвалы. А потом, наоборот, решил специально учиться плохо, дерзил профессорам и тоже ждал от отца какой-то реакции. К последнему курсу вообще на всё забил. Про себя решил, что мы и не родственники. На бумаге — да. А вот в реальности… В реальности близкие люди друг другом хоть немного интересуются. А с чужими не делятся информацией про свою личную жизнь. После двух недель я наконец решил к дяде Невиллу подойти. Даже на травологию ради этого пошёл. Дождался, пока все выйдут, набрал в грудь воздуха, но, кажется, так и не смог спросить напрямую. Всё ходил вокруг да около. В итоге он сам уже догадался, что я хочу выяснить, и говорит: — Джеймс, я ценю приватную жизнь студентов. Это ваше личное дело. Только знаешь, тут вокруг Хогвартса есть и другие места, которые в отличие от лаборатории закрываются на ключ, — и подмигнул. У меня аж от сердца отлегло. Даже стыдно стало, что я так переживал. Дядя Невилл — классный чувак, свой, я всегда это знал.* * *
В общем, после этого разговора я, наконец, пришёл в себя и даже заявился снова в лабораторию как ни в чём не бывало. Малфой-то всё равно свои зелья варит, заказы идут. Начали мы с ним антисглазной лак варить, как будто не было того вечера и этой жуткой недели. А потом я, когда чешую раморы лишнюю обратно в банку складывал, говорю: — Малфой, а ты… ни с кем не встречаешься, да? А этот придурок как прыснет прямо в котёл. — Нет, — говорит. — Представь себе. — Ну тогда, я подумал, может, на свидание сходим? — было неловко, конечно, но с девчонками я так делал не раз, а какая разница? А Малфой: «С тобой, что ли, Поттер? Да никогда в жизни». Я даже расстроиться ещё не успел, но говорю: — Ну, ладно, дело твоё. А он мне: — Да я пошутил, Поттер. — Пошёл ты! — говорю. А сам улыбался ещё весь вечер, как полный идиот. Так мы и начали встречаться.* * *
В основном мы гуляли по Хогсмиду, обсуждали всё на свете: какие предметы пригодятся в жизни (я считал, чары и полёты на метлах, а Малфой — зелья и травология), а какие вообще не понятно, зачем в программе есть (по мне так это были руны, у Малфоя — прорицания); квиддич (он болел за «Паддмир Юнайтер», а я, конечно, за «Холлихедских гарпий»); маглов (я считал, что им ужасно не повезло, он же, — что они без магии добились больше, чем мы с магией); друзей: я просто дружил со всеми, кто хорошо ко мне относился и не считал меня поверхностным мажориком из-за моей семьи, Малфой реальным своим другом считает только одного студента из Бобатона, с которым подружился на прошлом турнире Трёх Вошебников, потому что они до сих пор переписывались по поводу зелий; ну и меня. По выходным мы снимали номер в каком-нибудь трактире. Малфой был прав, финансовая независимость — это отлично. Особенно в таких случаях, когда можно заплатить за номер на пару часов для себя и своего парня и не просить на это денег у мамы. Я честно продолжал помогать Скорпиусу с его заказами, так что в этих деньгах и моя заслуга была. В сексе, честно сказать, сначала было неловко. Вроде хотим друг друга, но оба первый раз с другим парнем. Да какой там с парнем, у меня и с девчонками было всего два раза, и оба ужасно неуклюже. Если я в целом не урод, высокого роста и из известной семьи, то должен быть каким-то асом в сексе? Я слышал, что некоторые девчонки с Хаффлпафа всерьёз так считали. Но это очень глупо. С Малфоем хоть и поначалу тоже получалось неуклюже, но всё же по-другому, чем с теми девчонками. Нам с ним обоим совсем не страшно было друг друга изучать. Я не боялся, что он засмеётся надо мной или как-то унизит, если что-то нелепое сделаю. А чё бояться, если он и так говорил с издёвкой все 100% своего времени? Я быстро понял, что в этом тоне никогда не было зла, просто такая манера, генетическая склонность к выпендрёжу, можно сказать. К концу мая мы даже попробовали анальный секс, но поняли, что это хлопотно. Нужно время на подготовку, и заниматься этим сможем не часто. Да и вообще, хоть из нашего секса постепенно ушла неловкость и мы начали реально получать удовольствие, но совсем не секс был главным. Бывало, мы засыпали случайно, наплевав на то, что комната всего на два часа оплачена, и просыпались только утром. Скорпиус тогда любил голову класть на мою руку вместо подушки. Я просыпаюсь, а руку не чувствую. Но шевелить и убирать не хочу. Смотрю на него, на тонкие нежные веки, красивые губы, вижу, как мимолётные выражения пробегают по лицу от сна — то хмурится, то как будто улыбается немного. И даже во сне лишь одним уголком рта. И размышляю… Было у меня всего две девчонки: Надин — та самая, которая, только начав встречаться со мной, вдруг обнаружила, что любит свою лучшую подругу, и Эмма, отличница с Когтеврана. Вот у меня с ними почему не получилось: потому что они обе были такие яркие. Одна ужасно смелая, другая ужасно умная, и я даже не знал, что меня с ними объединяет. Нет, не в том смысле, что я типа унылое говно или что Малфой — унылое говно, а я на его фоне — король. Вообще не так. Малфой просто умел… к себе впускать. Открываться. Мало кто из моих ровесников вообще так умеет. С тех самых пор, как он дал мне ту редиску порезать, я понял, что ему легко ценить других людей и признавать, что они для него важны. Ну что, если я правда аккуратно и ровно резать умею. Об этом даже из Испании написали, что новые партии стали ещё лучше, чем прошлые. Да и не только в зельях, понимаете? В общем, честно скажу, лежал я в такие утра и просто лопался от счастья. Не знал раньше, что человек вообще таким счастливым может быть. Вот только мой последний курс в Хогвартсе заканчивался, и от этой мысли было страшновато. Мы всё-таки наши отношения не обсуждали. Он что, будет меня ждать, что ли, целый год? Естественно, найдёт кого-нибудь ещё, желающих-то полно. Оттого что я просто по уши был влюблён, мне почему-то казалось, за ним какая-то армия поклонниц ходит, но так всегда думаешь, когда влюбляешься. Лежал я в последнюю неделю перед Ж.А.Б.А с такими мыслями и на него поглядывал как всегда. А он, оказывается, уже проснулся. — Чё пялишься, Поттер? Соскучился? — говорит. Я аж вздрогнул от неожиданности, и он в нос меня поцеловал. — Кстати, у меня для тебя подарок есть. — О, подарок? — я растерялся. А Скорпиус встал, голый, подошёл к своей мантии, которая на стуле висела, и вытаскивает какой-то пергамент внушительных размеров. Я подумал, это шпаргалки для Ж.А.Б.А, но когда в руки взял, понял, что там оказались не рецепты, а адреса. — Это чё? — спрашиваю. — Это список организаций, для которых я хочу стать поставщиком, — говорит. — Ну и хреновое представление о подарках у тебя, чувак. А он: — Ну у тебя всё равно, как я понял, планов после Хогвартса конкретных нет? Что может быть лучше, чем получить в дар реально полезный способ занять своё время и применить свои таланты, Джеймс? Читаю список, а там: и госпиталь святого Мунго, и центральный магический супермаркет в Токио, и волшебный рынок Бомбея… Вот это амбиции у человека. Думаю: «Осталось только первый магазин с зельями на луне открыть.» Малфой поцеловал меня в макушку, оделся и говорит: — Короче, пока я буду доучиваться, предлагаю тебе ко всем наведаться и наладить нам новые потоки сбыта. Что думаешь? Я все ещё был в шоке от такого самонадеянного списка, но вот это «нам» звучало, конечно, отлично. Поэтому честно сказал: — Думаю, что хочу 50%. — По рукам, — улыбнулся Малфой. — Вот это я понимаю. Хоть что-то человеческое вам, гриффиндорцам, не чуждо.* * *
В общем, Хогвартс я закончил. И как назло сдал зелья на высший балл за последние пять лет. Какой-то идиот с седьмого курса слизерина додумался пустить слух, что это мне за красивую фамилию очков добавили. И хоть бы одна сволочь сопоставила факты и допёрла: «Это он просто со Скорпиусом Малфоем спит». А в середине лета Малфой позвал меня погостить к своим родителям. Я ужасно нервничал. В семье Уизли, у меня по маминой линии, ругать Малфоев — это что-то вроде семейного вида спорта. И Луи, и особенно моя кузина Роза умеют так их фамилию в тост на семейных торжествах ввернуть, что все аж со смеху покатываются. Поэтому я совершенно не знал, чего ждать. Наверняка Малфои в этой неприязни отвечают Уизли взаимностью. Вдруг скажут что-то про моих родственников, и из-за этого между нами вспыхнет какой-то нехороший конфликт?! А что, если вообще не одобрят наши со Скорпиусом отношения? Может, думают, как и многие, что я просто поверхностный и избалованный мальчик из самой известной магической семьи, которому всё легко достаётся? Когда я, наконец, приехал в Малфой-мэнор и познакомился с Малфоями лично, то увидел, чего в самых странных своих догадках и вообразить не мог. Малфои как образцовая семья из очень сентиментального американского комикса. Я не знал, что такие семьи вообще существуют. Меня они приняли просто отлично, расспрашивали об учёбе и здоровье родителей и совсем ничего против наших отношений не имели. Даже, наоборот, миссис Малфой сказала, что заметила, каким весёлым и радостным стал Скорпиус после начала наших отношений. Днём мы со Скорпиусом строили наши бизнес-планы, писали письма будущим партнёрам. А вечером, если наши дела не продолжались до этого времени, мы ужинали все вчетвером, с его родителями. И Малфои за ужином реально разговаривали! А не просто делали вид. Мы обсуждали наши со Скорпиусом планы по развитию зельеварного бизнеса, мистер и миссис Малфой с интересом слушали и давали дельные советы. И в отличие от меня даже не подшучивали над его желанием создать международный концерн. Мы говорили о Хогвартсе, квиддиче, магловских новостях. Казалось, не было темы, которую поднять за этим столом было бы неловко. Казалось, всё можно обсудить, даже если мнения расходились. А еще пошутить, посмеяться, получше узнать друг друга. На стенах в особняке были развешаны семейные колдографии: Малфои на семейных каникулах загорают на Мадагаскаре, катаются на лыжах в Альпах, гуляют по Шанхаю. Вот Драко Малфой с совсем маленьким Скорпиусом на руках, счастливый, то смотрит на младенца, то улыбается в камеру. Вот Астория и Дафна Гринграсс в красивых шляпах по бокам от уже трёхлетного Скорпиуса. Вот Драко учит пятилетнего Скорпиуса ездить на метле… Эта фотография с маленьким детским «Нимбусом» 2005 привлекла моё внимание, и я долго её рассматривал однажды утром. Нас с Алом летать на мётлах научила Джессика, подруга мамы по команде. Мама однажды взяла нас с собой на сборы, когда нам было по семь и шесть. Тогда ещё поехала няня, которая за нами присматривала. А Джессика была запасной в составе «Холлихедских Гарпий». Во время очередного тренировочного матча она подошла к нам на трибуне и предложила поиграть с маленькими мётлами. Альбус хныкал и просился к маме, а мне почему-то было за него неловко. У меня быстро получилось, и мама вечером была в восторге. А отец, когда мы все вернулись из Ирландии, просто кивнул и сказал: «Ну вот и отлично.» Короче говоря, в ту неделю мы со Скорпиусом впервые сильно поссорились. Увидев это всё, я, с одной стороны, был за него рад, с другой стороны, жутко Скорпиусу позавидовал. Всё внутри как будто сковало цепями, и в один из дней я просто начал огрызаться в ответ на любой его вопрос. Днём нам назначили деловую встречу в «Аптеке Мэлпепера» в Косом переулке. Что уже было огромным успехом для подростков, один из которых еще и Хогвартс даже не закончил. Но когда мы обсуждали поставки, Скорпиус как всегда начал торговаться, загибая цены, и в какой-то момент я понял, что не могу это больше выслушивать. Поэтому я вышел молча, закрыл за собой дверь и даже хотел не возвращаться к его родителям, а поехать на Гриммо. Но домой, честно говоря, тоже не очень-то и хотелось. Вечером, когда мы увиделись, он спросил в чём дело. А что я мог ему ответить? «У тебя слишком хорошая семья?» Поэтому мы начали, как часто бывает до сих пор, спорить о ценах и партнёрах. Только этот спор перешёл в настоящую ссору, и я вышел на кухню, чтобы успокоиться и заварить себе чай, а там встретил мистера Малфоя. — Что-то случилось, Джеймс? — спросил он, когда меня увидел расстроенным. — Нет, всё нормально, мистер Малфой, — сказал я. — А ну давай рассказывай, что натворил мой сын, — улыбнулся мне. — Да ничего. Ваш сын замечательный! Это я… Он, очевидно, заметил, как я бросил взгляд на колдографии, и умудрился без слов догадаться, отчего мне сразу стало немного легче. — Джеймс, я знал… знаю твоего отца. Он действительно герой. — Все это говорят, — вздохнул я. — А ещё все говорят, что раньше время было очень тяжелое, так? — усмехнулся он. — Ну, оно правда было тяжелое, разве нет? Мне показалось почему-то, что мистер Малфой понимает, как меня, да и не только меня, ещё Ала, Лили и многих наших родственников раздражают эти разговоры. Так и мама иногда говорит: «Время было сложное, Джеймс, нам всем, но особенно твоему отцу, через многое пришлось пройти». Бесит, потому что это делает наши проблемы как бы менее значимыми. Что я, виноват, что у отца было тяжелое детство? И что Волдеморт подумал, якобы пророчество именно про моих бабушку и дедушку? В чём мы виноваты? Но не скажешь же этого вслух, правильно? Поэтому я в такие моменты молчал, и только Ал иногда закатывал глаза, когда мама не видела. — Конечно, правда. И правда то, что твоему отцу пришлось тяжелее многих. Послушай, я не знаю, что тебя расстраивает, Джеймс, но я просто хочу сказать кое-что. Не забывай, что мы: я, твой отец, твои дяди Уизли, — мы все однажды тоже были подростками. Время было немного другое, но мы-то были точно такими же, как ты, Скорпиус и ваши друзья сейчас. А в некотором смысле, мы до сих пор подростки, хоть и выросли, — добавил он и улыбнулся такой улыбкой, которую я видел и у Скорпиуса, когда он знал, что сказал, что-то остроумное. Я понимал, куда клонит Драко Малфой, и мне ещё немного полегчало. Не столько от этой мысли, сколько просто от его внимания и готовности понять. Цепи внутри, которые поначалу едва давали дышать, сильно ослабили свою хватку. Но когда он ушёл, а я остался в кухне со своими мыслями, то посмотрел на эту ситуацию с другой стороны. Окей, взрослые тоже иногда ведут себя, как дети, но у него, у Драко, всё же хватает времени, внимания и чуткости вести такие глубокие беседы даже с чужим сыном, в то время как у моего отца никогда не хватало времени даже на своих! Я ещё больше на отца разозлися, а потом понял. Худшее, что я могу сделать, это вести себя так же, как мой отец, и позволить своему стрёмному детству разрушать свои отношения. Я немного погулял во дворе, остыл, а потом вернулся в нашу комнату и извинился перед Скорпиусом, не сильно вдаваясь в объяснения причин. Он меня сразу простил, и, когда мы крепко обнялись, я зажмурился, на всякий случай решил запомнить то чувство комфорта и безопасности, которое ощущал в его объятиях. Навсегда.* * *
Когда Скорпиус уехал в Хогвартс, я вплотную занялся своими обязанностями в нашем бизнесе. Оказалось, что я действительно отличный переговорщик. Нет у меня хитрости и наглости Скорпиуса, но в реально качественных переговорах это и не нужно. Наоборот, людей подкупает искренность и доброжелательность. До рынка Китая и Индии было, конечно, ещё очень далеко. Но к декабрю госпиталь святого Мунго действительно заказал у нас небольшую партию снотворного зелья. На каникулах я гостил у него или он у меня — отец думал, мы просто приятели — мы варили зелья на кухне, а когда не были заняты работой, то встречались с друзьями, играли в квиддич с Алом во дворе. Всё в наших отношениях уже было прозрачно и понятно. Мы хоть и были молоды, но оба видели совместное будущее. Родители Малфоя его поддерживали, и моя мама с радостью приняла Скорпиуса, а отцу я рассказывать ничего так и не собирался. Малфой всё шутил: — Ты знаешь, Джеймс, какая сила объединяет людей намного крепче, чем любовь? — Ну и какая? — Деньги! — Дебил ты, Малфой.* * *
Когда Малфой закончил Хогвартс, мы уже готовились вместе переехать в Берлин, потому что там можно было снять мастерскую намного дешевле, чем в Лондоне, и там на наши зелья был самый большой спрос. Сразу несколько аптек на Мильёрн-штрассе, главном коммерческом узле магического Берлина. Даже не верится, как мы вместе за эти полтора года позврослели. Я из стеснительного неловкого подростка превратился в гораздо более уверенного в себе молодого мужчину, Малфой перестал быть таким заносчивым, смягчился и научился не только строить планы по захвату мира, но и радоваться небольшим успехам. Всё лето мы обустраивали свой быт: наняли двоих сотрудников в мастерскую, наших ровесников, которые только закончили Берлинскую школу магии, завели ещё друзей среди соседей. В июне приезжал Ал со своей девушкой Валери помогать с ремонтом. У них были довольно бурные отношения, и иногда они громко ругались, а мы смотрели на это, как пара давно женатых пенсионеров. В июле мы устроили новоселье для всех друзей, включая английских: приехали малфоевские однокурсники-слизеринцы, ещё Роза, Луи, Джордж Пейтон, Тедди Люпин с Мари-Виктуар и даже Надин со своей подружкой. Слизеринцы и Уизли смотрели друг на друга неодобрительно, пока все не напились и не стало всё равно, чьи родители, что делали во время войны. Если бы я знал, что после Хогвартса меня ждёт настолько потрясающая взрослая жизнь, я бы, может, меньше депрессовал из-за отношений с отцом. Но сейчас лето было уже на исходе. Работы было очень много, и я начал грустить, как часто бывает после того, когда очень весело и очень активно проводишь время. А потом наступил вот этот день, с которого я начал свой рассказ.* * *
В тот вечер я закончил свою работу раньше — у меня было только пара встреч в городе — и приготовил ужин: жареная картошка и свежая рыба. Налил себе немного вина, подсыпал корма нашим домашним рыбам-реморам, которые были куплены в начале лета для зелья, но никто из нас не отважился отрезать им голову, поэтому пришлось оставить их в качестве очень дорогостоящих домашних питомцев. Когда пришёл Скорпиус, он продолжал молчать. «Господи, — подумал я, — ну всё. Видимо, Марк (это наш помощник) ту бракованную партию противоожоговой мази всё-таки уничтожить забыл и в «Мунго» отправил». И стал мысленно прикидывать, как решить эту проблему, чтобы не угодить в Визенгамот, из Малфоя-то кризис-менеджер никакой. Он думает сейчас, как Марка голыми руками убить, а не как дальше отношения с клиентами налаживать. — Что случилось, Малфой? — говорю. А он молча показыват на стопку писем в углу стола и возвещает загробным голосом: — Первое сверху. Письмо вскрытое, уже прочитал значит. Из британского министерства магии. «Мистер Скорпиус Малфой, с радостью уведомляем Вас, что Вам присуждается премия «Дебют года» от британской Гильдии зельеваров. Награждение состоится 28 сентября в зале приёмов Министерства магии в 17.00.» «Тьфу ты ёлки», — думаю. — Это типа, ты бесишься, что «Зельевар года» не у тебя? Слушай, имей совесть, тебе восемнадцать 3 месяца назад исполнилось! — Да нет, Поттер. Не это, — и опять смотрит, как будто инфернал, а не живой человек. — А что? — Церемония в министерстве. Это Гильдия Зельеваров. Самое крупное объединение зельеваров в стране. — И? — Министр вручает награды. — И что?! — Министр, чёрт возьми, твой отец! — Спасибо, я помню. Я не понимаю, ты при виде моего отца на куски развалишься, что ли? — Да нет, болван. Он про нас ничего не знает! — Малфой прекрасно знал, что я не любил обсуждать своего отца и вообще не понимал зачем мы это обсуждаем. — Да. А что, мне его во все подробности моей интимной жизни посвящать, что ли? — Ну извини меня, Джеймс, у нас с тобой не такая уж интимная жизнь. Посмотри вокруг, мы семья! Я действительно окинул взглядом комнату, от аквариума с реморами до доски с расписанием на холодильнике и вышитой гербом гриффиндора грелки на заварочном чайнике (Роза подарила). — И что, Малфой! Я что, не могу семью завести без разрешения отца? Как барышня из девятнадцатого века? Малфой вздохнул и закрыл лицо одной рукой, чтобы ещё больше меня разозлить, видимо. Хотя куда уж было больше. Эта комедия с игрой в молчанку и ненужные разговоры об отце и без того меня уже страшно вырубили. — Поттер, ну это когда-то должно однажды закончиться или нет? Вся твоя семья знает, кроме него! Ты вспомни, что было этим летом, когда мы у твоих были на дне рождении Альбуса. — Что? — Ну, все Уизли, чёрт побери, всё знают! Я даже с Розой подружился, хотя за все годы Хогвартса мы с ней друг друга разве что не прокляли. Ал и Лили. Мама твоя меня считает чуть ли не третьим сыном и даже рецептами Слизнорта поделилась! — Ну разве не прекрасно? — Конечно, прекрасно. И мы все ломаем комедию ради твоего отца! Что это было вообще?! — Что ты от меня хочешь, Малфой, а? Это ты со своим отцом обо всём можешь поговорить, а не я. — Ты думаешь, я не стеснялся своим родителям рассказывать про нас? Конечно, стеснялся. Я только за три дня до твоего тогда приезда и решился. И знаешь, не пожалел. Это нас даже сблизило. Так меня взбесила эта его фраза, я просто не могу никакими словами передать. Клянусь, первый раз в жизни захотелось врезать, если не ему в лицо, то хотя бы кулаком в стену. Каким надо быть самовлюблённым тупым идиотом, чтобы умудриться такое сказать! — Да как ты не понимаешь, придурок! Не у всех такие отношения, как у тебя с твоим отцом. Мы с моим… наверно, больше чем сто слов за всю жизнь друг другу не сказали! — проорал я так, что, вероятнее всего, на другой стороне улицы услышали, и вдруг чувствую, что в горле ком встал. Не могу вообще больше ничего сказать, потому что если хоть один звук издам, то расплачусь, как ребёнок. Малфой кое-что понял, видимо. Сразу смягчился, встал из-за стола, подошёл ко мне, сначала обнял сзади, а потом и вовсе сел на колени. — Я понимаю, милый, — говорит и гладит меня по щеке. Вот умеет он свои телячьи нежности включать в самый ненужный момент. Я глубоко дышу, а самому хочется просто уткнуться в его хилую грудь и разрыдаться в голос, что есть мочи. За все те упущенные разговоры, как тогда с мистером Малфоем; за то, что Джессика научила на метле кататься; за то, что про войну я из учебников узнал, а не от отца; за все эти «папа занят работой, Джеймс, не надо его отвлекать». Бедный-бедный маленький Джеймс, на которого папочке было абсолютно всё равно… — Не могу, — говорю, когда смог, наконец, продышаться и подавить желание разрыдаться. — Прости. — Хорошо, — говорит он. — Я понял. Потом он встал и пошёл мыть посуду, пока я стоял на балконе и смотрел на прохожих. А какая-то недоговоренность, конечно, всё равно осталась, в воздухе стоит. Так мы в тишине убрали со стола. А потом Скорпиус засобирался. — Я на почту за ингредиентами, — проговорил сухо. Кроссовки у двери натягивает и всё вздыхает, а потом всё-таки не выдерживает. — Слушай, Джеймс, я реально понимаю. Видимо, у меня и правда какой-то супер-пупер отец, чёрт его знает. У каждого своё. Но это реально уже абсурд. Если твой отец не дурак, он сам, скорее всего, уже догадался. Знаешь, в какой-то момент твои отношения с отцом — это уже и твоя ответственность тоже. Не находишь? Я промолчал. — И знаешь, что я подумал? Завтра 1 сентября. И если мы всё-таки едем провожать Лили в Хогвартс, то это твой шанс. А если ты этого не сделаешь, Поттер… то я пойду на церемонию гильдии один. Без тебя. И молча вышел за дверь для пущего драматического эффекта. Ну придумал, конечно, великую угрозу. Я сначала с удовольствием представил себе чудную перспективу не тащиться на министерский приём, где всё равно будут одни только скучные чиновники, и ничего интересного. А потом пошёл убираться в кабинете. Аккуратно расставил упаковки с новыми нераспечатанными сухими ингредиентами, которые Малфой почему-то не забрал в лабораторию, навёл порядок на письменном столе, где лежали мои блокноты с календарём встреч с клиентами и поставщиками, бизнес-стратегиями, брошюрами разных аптек и магазинов. И не собирался ни одной минуты посвятить размышлениям о дурацком ультиматуме, который поставил этот дурной шантажист. Но когда я протирал пыль на книжной полке, то взгляд упал на «Новейшую магическую историю Европы», эту книгу нам принесли друзья, Эрик и Лаура, молодая пара немцев, которые жили напротив. «Вы, англичане, там на острове только собой и интересуетесь. Вот, чтобы разобраться в европейцах». Они были правы, в Хогвартсе мы вообще почти ничего не проходили про магическую Францию, Италию, Германию, не говоря уж о Центральной и Восточной Европе. Ну, разве что о растениях и животных. Действительно очень потребительский получался подход. А в этом учебнике про магическую Британию был целый раздел. И три главы из него о Гарри Поттере. Не двенадцать, как в нашем британском, но написаны они были очень подробно. Я вынес стул на балкон. На улице уже стемнело, дул совсем по-осеннему прохладный ветерок, торговцы закрывали свои лавки, фонари постепенно гасли, в окне Эрика и Лауры, которое смотрело прям на наше, не горел свет. Наверно, ушли на очередную вечеринку. Я включил «Люмос» и начать читать. Конечно, я читал и все двенадцать глав об отце в «Новейшей истории британской магии». Не раз. Но всегда очень сильно старался особо не вчитываться. Возможно, скрывая это от самого себя. Когда в детстве мама проверяла уроки, было очень неловко цитировать строчки о собственном отце, написанные кем-то другим; чуть позже было обидно, что я никогда от отца этих историй не слышал; ну а на последнем курсе, готовясь к экзаменам, я заранее предчувствовал насмешки других учеников, если эта тема выпадет мне. Что-то в том разговоре с Драко Малфоем и даже в сегодняшней истерике его сына заставило меня взять себя в руки и не без волнения открыть учебник на нужной странице. Тем более главы всего три. Да и в том факте, что завтра наступает осень, мне казалось, она символически несёт с собой необходимость нам со Скорпиусом выстраивать какую-то новую, ещё более серьёзную и взрослую фазу наших отношений. Без летних пьянок и ленивых будней, была какая-то неотвратимость, которая тоже подталкивала меня посмотреть в глаза своему главному страху. Я начал читать и из-за того, что себя представлять на месте отца было сложно, представлял то Ала, то Скорпиуса, то даже Лили. И с каждым новым абзацем мне становилось всё более не по себе. Если бы в детстве кто-то так поступал с Алом, как Дурсли с отцом, я не знаю, что сделал бы с этими людьми. А ведь у отца на тот момент вообще не было близких, и он не знал, что является волшебником. Если бы я не был волшебником, то, наверное, лучше повесился. А когда на твоих глазах погибает другой ученик на Турнире Трёх Волшебников? Для меня это было просто немыслимо. Прошлый Турнир Трёх Волшебников проходил в 2012 году в Бобатоне, а чемпионом от нас была моя двоюродная сестра Доминик. Я даже представить не мог, что чувствовал, если бы с ней что-то случилось. И вообще, если бы хоть кто-то в Турнире серьёзно пострадал. Сейчас стандарты безопасности настолько высокие, что это просто странно вообразить. Впрочем, понято, почему они такими стали. Ну и когда я добрался до последней главы, «Битва за Хогвартс», то очень долго думал и несколько раз перечитывал о том моменте, когда отец решил принести себя в жертву ради спасения остальных. С одной стороны, жертвуя собой, он как бы тогда был готов жертвовать и нами. Хоть это и странно звучит, но я по привычке на него за это разозлился. Но, с другой стороны, в этой мысли было что-то, что нас объединяло, как будто я тоже был причастен к его подвигу. Интересное чувство. Большую часть сознательной жизни меня дразнили за мою слишком известную фамилию, и я, хоть и сам себе в этом не признавался, немного её стеснялся, а сейчас, над истрепанной страницей учебника магии другой страны, я вдруг впервые в жизни был, кажется, рад, что я — Поттер. Когда я закончил читать, Скорпиус всё ещё не вернулся. Все фонари на улице окончательно погасли, как и большая часть окон. Я произнёс «Нокс» и, наконец, в полной темноте, тишине и одиночестве закрыл лицо ладонями и расплакался.* * *
Я проснулся раньше Скорпиуса. Умылся, отправил письмо в магическую службу транспорта — запросил эксперсс-портал до Лондона — и только потом его разбудил. — О, едем? — сказал он, только продрав глаза, потом вскочил и от избытка чувств, ещё не успев почистить зубы, поцеловал меня в губы. Фу. Магическая служба транспорта была в квартале от нашей квартиры. Преодолев это расстояние, мы зашли внутрь непримечательной лавки, коснулись приготовленного для нас портала (темно-серая пустая бутылка пива) и оказались в Лондоне недалеко от английского министерства. Пока мы шли к Кингс-Кроссу по магловскому Лоднону, то в основном молчали. Только иногда я видел, как по лицу Скорпиуса блуждает самодовольная ухмылка. У меня в голове мыслей не было никаких. Когда мы прошли через колонну на саму платформу, почти сразу увидели родителей. Посреди перрона меж других суетящихся семей стояли мама в красивом бежевом платье — она любила принарядиться в этот день — и отец, как всегда несколько хмурый. Они о чём-то переговаривались и охраняли два огромных розовых чемодана. Мама увидела нас первой. — Джейми, солнышко, ты приехал проводить Лили! Как здорово! Скорпиус, дорогой! Вы что, из Берлина добирались? — мама обняла меня, а потом Скорпиуса. А с отцом мы как всегда молча пожали руки. — Привет мам, пап. Да, мы со Скорпиусом из Берлина. Вместе, — я решил не тянуть ни секунды, а то передумаю. — Потому что мы, собственно… Я не успел закончить фразу, как тут на нас со Скорпиусом сзади налетела немаленькая туша моей сестрицы. Лили повисла между нами, Скорпиус под её правым локтем, а я под левым. — О, папа, тебе что, наконец, открыли великую тайну, что Джеймс и Скорпиус… — МЫ ВСТРЕЧАЕМСЯ! — выпалил я, чтобы её опередить. И как в замедленной съёмке увидел, что отец посмотрел на меня, а не сквозь меня, что бывало редко. С интересом, лёгким удивлением и, может быть… какой-то виной во взгляде? — Прости, любимый, кажется, об этом знают уже все, кроме тебя, — засмеялась мама, чтобы разрядить обстановку. — Правда? — спокойно сказал отец. Потом посмотрел на нас и сказал: — Ну, я за вас рад. Поздравляю, — и я впервые в жизни понял, что когда мой отец смущается, он делает это так же, как я. — Мы, собственно, живём вместе, — поправил Малфой. И если хоть кто-то на этом вокзале вообще ещё этого не понял, добавил: — Как пара. Казалось бы, ничего не случилось, но от стресса всего этого мероприятия, я почти врос в землю и едва мог пошевелиться, пока Скорпиус не взял меня за руку. Потом, к счастью, к нам присоединились Роза и Хьюго, а за ними Рон и Гермионой. А Ал как всегда опазывал. Я не знаю, знал ли Скорпиус тогда, своим удивительным мозгом человека, выросшего в здоровой семье, что это действительно поможет мне в будущем наладить отношения с отцом. Но с тех пор мы с отцом начнём чаще видеться, иногда вместе ходить в пабы и говорить о войне, да и о многом другом. Однажды отец даже признается мне и Алу, что всегда очень о нас заботился, но не знал, как это проявить, потому что не видел таких примеров, когда сам был ребенком. Через пять лет, когда мы с Малфоем действительно откроем свою первую зельеварную точку в Лондоне, мама с папой, Ал, Лили и все Уизли придут нас поздравлять, а отец, как уже бывший министр магии и почетный гость, разрежет красную ленточку... Не знаю, может и знал. Но в то утро, мы помахали уходящему поезду, на котором уезжали на шестой курс Лили и Хьюго. И только Роза разобрала, что так истошно кричала Лили в окно. «Передайте Алу, чтобы не ждал подарка на Рождество!!!» А потом мы все решили позавтракать в «Дырявом котле» и пошли большой дружной толпой по вокзалу. Мама и Рон шли впереди и обсуждали что-то из новостей квиддича, Гермиона и Роза обсуждали, какие вещи забыл Хьюго и как их теперь отправить почтой, а папа и Скорпиус с интересом обсуждали международные пошлины на перевозку зелий. Когда мы увидели догоняющего нас Ала и Валери, все начали громко их отчитывать и обнимать. Скорпиус отстал на шаг от отца, поровнялся со мной и молча похлопал меня по плечу. И этот жест значил не просто «я люблю тебя» и не только «я всегда на твоей стороне», а то, в чём я нуждался гораздо сильнее: «Я тобой горжусь».