Любовь твоя - солнечный свет

- Ну что, мой дорогой, пойдём сегодня смотреть корабль? Леди Джейн Франклин старалась придерживаться жизнерадостного тона, улыбаясь мужу за утренним чаем. Он хмыкнул, явно пропустив её слова мимо ушей, и рассеянно пожевал губу. После возвращения из Сомерсет-Хауса предыдущим вечером он пребывал в скверном настроении, почти не разговаривал с ней, и она была полна решимости вывести его из этого состояния. - Джон, - настойчиво окликнула она. Он, наконец, взглянул на неё: - Мм? Взгляд его был рассеянным и обеспокоенным. - Мне бы хотелось сегодня пойти и посмотреть на "Эребус". Она изогнула бровь, превратив свой повтор скорее в заявление, чем в просьбу, на которую он осмелился бы возразить. Он наклонил голову в знак согласия и больше ничего не произнёс. Она поджала губы, снова задаваясь вопросом, что же произошло на вечере, настолько омрачив его мысли. Джон был не в духе с тех пор, как ему сообщили о его назначении главой последней - и, по мнению Джейн, завершающей его карьеру - экспедиции в поисках Северо-Западного прохода. Ведь он оставался бодрым даже во время изнурительного приступа инфлюэнцы. Джейн смутно сознавала, что во время его болезни поползли сплетни о том, годится ли он для командования этой экспедицией. Но она питала абсолютную уверенность, что его усталость была вызвана исключительно душевными переживаниями, связанными с их пребыванием в Австралии, и он, несомненно, придёт в себя задолго до отплытия. Но если раньше, во время приступов кашля и лихорадки, он оставался жизнерадостным и всегда одаривал её смутной улыбкой, когда она вытирала пот с его лба, то сегодня утром он был холоден и отстранён. Она не видела его таким с тех пор, как политические махинации на Земле Ван Димена грозили сокрушить его; сердце её сжалось от тревоги, когда она снова увидела его таким расстроенным. Когда он согласился на её просьбу, она попросила дворецкого известить всех на корабле об их приезде. Она приготовила мужу несколько вещей в качестве прощальных подарков, но один из своих сюрпризов решила преподнести заранее, чтобы развеселить его. Однако сначала ей нужно было определить причину его меланхолии и устранить её. Поездка через весь город к пристани, где стоял "Эребус", предоставила ей как раз подходящую возможность заглянуть в его мысли. Она села напротив, пытаясь поймать его взгляд, но он либо не замечал, либо делал вид, что не замечает. После нескольких минут молчания она тяжело, даже театрально, вздохнула, и он удивлённо повернулся к ней, затем одарил её полуулыбкой и, наклонившись вперёд, погладил её по руке. - Прости, дорогая, я был к тебе невнимателен. Мне так много нужно обдумать перед моим отбытием, знаешь ли. Он попытался отстраниться, но она взяла его руку в свои и сама склонилась к нему. - Джон, я знаю тебя. Что произошло вчера в Сомерсете? Она боролась с желанием засыпать его уточняющими вопросами. У неё были свои предположения о том, кто из его коллег мог напиться и позволить себе грубость, но она понимала, что ему самому стоит созреть для ответа. Сэр Джон несколько раз быстро моргнул, его взгляд упал на их соединенные руки, и он нервно откашлялся. Она внимательно следила за выражением его лица, видела, как он собирается заговорить, но, передумав, снова ловит её взгляд. - Джейни, я не уверен, что... - Повисла неопределённая пауза. - Ты знаешь, что мне не хотели давать это назначение. Углы его рта поползли вниз в жалостливой гримасе. Она ненавидела в нём эту манеру почти так же сильно, как ненавидела тех, кто постоянно подпитывал его сомнения, и не удержалась от насмешливого фырканья: - Глупости. Адмиралтейство само не знает, чего хочет. Что тебе сказали? Она снова обратилась к своему короткому списку соперников в обществе, тех, кто хотел бы видеть Джона похороненным в безвестности. - Честно говоря, Джон, пусть они и хотели, чтобы экспедицию возглавил сэр Джон Росс, но тебе не хуже меня известно, что он для этого не годится. Джон вздохнул и поднял брови, снова отводя взгляд и убирая руку. - Сэр Джон Росс... - Тут он снова сделал паузу, сглотнул и уставился на свои руки. - Он не верит в меня. Это поразило её. Росс был одним из самых старых и близких друзей её супруга. Несомненно, Джон неверно что-либо истолковал, неверно понял. - Джон, честно говоря, я уверена, что он не хотел сказать что-либо подобное. Он посмотрел на нее огромными, обиженными глазами, и у неё слегка защемило сердце от того, что он так потрясён. - Думаешь? Тебя там не было, ты не слышала его слов, а он практически гарантировал мне, что я потерплю неудачу. - Так поделись со мной, что же именно он сказал. Возможно, ей придется нанести сэру Джону Россу визит. Она всегда считала, что не помешает узнать обе стороны истории. Кроме того, это могло бы дать возможность внести коррективы в ошибочные предположения о том, чего именно мог достичь сэр Джон Франклин, задавшись целью. К тому времени, как они прибыли в гавань, она выудила из него всю историю. Большая часть поездки была потрачена на укрепление его уверенности. Она попеременно подбадривала его и оскорбляла его недоброжелателей, и постепенно настроение у него поднялось, и он стал улыбаться свободнее. - Ты, конечно, права. Я веду себя глупо. Спасибо, любовь моя. Джон взял её руку и легонько похлопал по ней. - Твоя уверенность всегда была для меня утешением, и она будет сопровождать меня до Тихого океана. Несмотря на его заверения, она всё ещё чувствовала тень, нависшую над ним, но решила не давить, предоставляя ему возможность говорить о своих чувствах дальше. Но не сейчас, сугубо по его желанию. Она по-прежнему не могла избавиться от раздражения поведением Росса и продолжала свою тираду, направленную против его неверия, пока они шли по пирсу к кораблю. Она осознала, что шагает чересчур быстро и говорит слишком громко, только когда Джон убрал её руку со своего локтя и нежно коснулся её спины, прижимаясь к ней в мягком назидании с безмолвным призывом успокоиться. Он улыбнулся, почти забавляясь её горячностью. На нынешнем этапе жизни Джейн было не до смущения, особенно когда её захлёстывали чувства при защите любимого человека. Но она прислушалась к его намёку, понимая, что кто-нибудь может подслушать. Не стоит проявлять бестактность. Она обратила свой взор на корабль, который станет его домом, по крайней мере, на ближайшие два года. Суматоха предыдущих нескольких недель почти улеглась, и корабль был почти полностью готов к путешествию. Сэр Джон помог ей подняться на борт, приветливо улыбаясь и здороваясь с горсткой рабочих, которые все ещё были заняты погрузкой припасов, проверкой снаряжения и окончательным ремонтом верхней палубы. Несмотря на их присутствие, дела шли относительно спокойно, заверил Джон. "Эребус", казалось, пребывал в нетерпеливом ожидании, готовый к предстоящему путешествию. Едва палуба оказалась у него под ногами, сэр Джон преобразился. Он держал голову выше, спину прямее, и каждый шаг, казалось, подпитывал его уверенность. Он устроил ей большую экскурсию, несмотря на то, что ей уже довелось побывать на борту, когда корабль останавливался в Австралии. Ощущения были совсем иными, чем тогда; до этого они были гостями, а теперь каждый канат, каждая доска, каждое медное кольцо принадлежали ему. Стоя на борту корабля своего мужа, который был и его домом, и его возлюбленной, Джейн Франклин испытывала восторг. Казалось, он становится выше ростом и внушительней, проходя от носа до кормы с несокрушимой, невыразимой силой, которая казалась ей его истинной сущностью. Они принадлежали друг другу, Джон и "Эребус". В такие моменты Джейн всегда чувствовала огромную, всеохватывающую благодарность за то, что ей выпала такая честь - проскользнуть в эту исключительно мужскую обитель. Пока они шли по палубе, он казался довольным. Когда они оказались наедине в его каюте, он даже выразил искренний восторг по поводу её подарка. Джейн чуть не упала в приступе хихиканья, почувствовав, как маленькие ручки мартышки перебирают её волосы и гладят лицо. Её веселье лишь удвоилось, когда Джон сухо сообщил ей, что Джеко на самом деле женщина. Джейн потребовалось некоторое время, чтобы извлечь маленького капуцина из своих кудрей так, чтобы не привести их в полный беспорядок. В конце концов она переманила обезьянку на подоконник, дав ей горсть орехов. Повернувшись к Джону, она заметила, что его меланхолия вернулась, пока она была занята. Он сидел на стуле у печки спиной к ней и теребил свой носовой платок - эта привычка ей также была уж слишком знакома. - У нас некоторое недопонимание, дорогой. Ей не хотелось, чтобы он считал её бесчувственной; она была с ним сердцем и душой в Австралии. - Джон Росс не истина в последней инстанции. Она отодвинула несколько вещей с пути обезьянки. В каюте было тепло, солнце заглядывало в иллюминаторы, поэтому, не прерывая речи, она сбросила пальто. Он кивнул в ответ на её слова, признавая её роль в драме, участниками которой они оказались в проклятом южном полушарии. Ей было больно снова видеть его таким подавленным. В качестве единственного порока её супруга недоброжелатели часто называли тщеславие, но она знала правду. Его всепоглощающая любовь к миру, ко всем его людям, существам и нетронутым границам была его преобладающей чертой. Он просто не мог вынести, когда мир отказывался отвечать ему взаимностью. И если мир не слишком любил его, то пыл её любви к нему был почти слишком велик. До того, как они стали близки, она боялась, что подавит его своим чувством. Но по мере того, как они узнавали друг друга, её привязанность лишь придавала ему сил, когда он чувствовал себя слабым. Так что теперь она позволяла своему обожанию омывать его, рассказывая сказки о славе, которая, как она знала, вскоре будет принадлежать ему. Её оптимизм был заразителен, и она возвращала надежду, на этот раз искреннюю и незамутненную, и это отражалось у него на лице. И вот перед ней, с сияющими глазами и поздним утренним солнцем, окружающим его голову, словно нимб, стоял мужчина, за которого она вышла замуж. Ей всегда нравилось, когда он был таким, мечтающим о будущем, всецело верящим в безграничные возможности жизни. Её гнев на сэра Джона Росса мгновенно улетучился, когда он улыбнулся чему-то своему, с какой-то затаённой радостью опустив глаза на свои руки, которые всё ещё сжимали белый платок. Даже не удостоверившись, что они наедине, она протянула руку и провела по его волосам, пропуская пальцы сквозь растрепанные локоны и, как всегда, восхищаясь их мягкостью, столь очаровательной в этой небрежности. Она наклонилась и поцеловала его в лоб. В тот же миг он поднял на неё взгляд, и она вдруг замерла, прижавшись носом к его носу, зарывшись рукой в волосы на затылке. Она ощутила его дыхание на своих губах и невольно раздвинула их, слишком соблазненная манящей перспективой, представшей перед нею. Их глаза встретились, и его брови вскинулись к линии волос в почти комическом удивлении, прежде чем он с почти мальчишеской застенчивостью взглянул на открытую дверь каюты. Его губы изогнулись в лукавой улыбке, и он быстро встал и в несколько шагов подошёл к двери. Он высунул голову в узкий проход, но, никого не увидев, повернулся на каблуках и затворил дверь за собой. Она положила одну руку на стол, пытаясь хоть как-то удержаться прямо, так как палуба, казалось, накренилась под ногами. Конечно, ощущение качки было вызвано не движением корабля: в гавани "Эребус" был слишком защищен от любых течений, чтобы ощутимо сдвинуться с места. Но, тем не менее, Джейн почувствовала, что начинает клониться к нему, когда Джон медленно шагнул к ней. Он провел по столу подушечками пальцев, пока они не встретились с кончиками её пальцев, и она подняла руку, чтобы сжать его ладонь. Он обхватил её щеку свободной рукой, большим пальцем проводя по ней, погладил впадинку под ухом. Его глаза по-прежнему сверкали, в них смешались надежда, радость и, возможно, даже озорство, и она почувствовала себя такой же юной и прекрасной, как прежде. - Что, Джейни, что на тебя нашло? Его голос был мягким и нежным, и этот сладкий голос принадлежал только ей, и, как всегда, от этих приятных ноток у неё перехватило дыхание. Он запечатлел несколько лёгких поцелуев вдоль линии её лица, позволив правой руке опуститься на её талию и притянуть её тело к своему. Она ахнула от удивления его силой и обхватила обеими руками его широкие плечи, стараясь не споткнуться, поднялась на ноги, ища его губы своими. Некоторое время в каюте было тихо, лишь слышалось их дыхание, томное прикосновение кожи к коже и крик чаек снаружи. Джейн была со всех сторон окутана теплом, солнце у неё за спиной придавало ей сил не меньше, чем плотное тепло, исходившее от тела мужа в её объятиях. Он снова бросил взгляд через плечо на закрытую дверь, внимательно прислушиваясь. Даже охваченная этой истомой, она знала, что поблизости никого нет, и они услышали бы приближение кого-либо задолго до того, как раздался бы стук в дверь. Лёгким движением руки она повернула его лицо к себе, и он посмотрел на неё вопросительно. Дорогая, я не уверен, что это разумно. Если ты хочешь подождать... Но она оборвала его раздражённым "Тс-с!" на самом предложении и снова притянула к себе. Она приоткрыла губы, ища его язык, и ей пришлось сдержать усмешку, когда он не оказал ей никакого сопротивления. Ее веселье было сметено новой волной жара при первом соприкосновении, жарким скольжением этой волны и приглушенным стоном, вырвавшимся из его груди. Его руки снова опустились к её талии, но они безрезультатно шарили по лифу её платья. Он нащупал горсть юбки, косточку корсета, затяжку рукава и застонал от разочарования. Он быстро справился с несколькими пуговицами на горловине её платья, и она подавила стон, когда он прикоснулся к обнажившейся ключице. Ноги уже слегка подкашивались, хотя они оба были по-прежнему полностью одеты. - Джон, - выдохнула она, и голос дрожал, но затем она сделала полшага от него, прежде чем произнести твёрже: - Джон. Так не пойдёт. Он обернулся к ней с обиженным видом. Она оттолкнула его, прежде чем он успел задать вопрос, затем повернулась, чтобы поставить маленькую белую клетку на пол, и снова обратилась к нему лицом, опираясь обеими руками на край стола. - Ах да, да, понимаю, - сказал он, задыхаясь так же, как и она минуту назад. Он подхватил её под мышки и приподнял, не отпуская, пока не убедился, что она устойчива. Он наклонился и провёл рукой от лодыжки до бедра, приподнимая юбку и подъюбник над чулками. Его прикосновение обожгло обнаженную кожу, и она была рада, что в помещении так тепло, иначе она могла бы почувствовать неуют от такой открытости, если бы юбка была поднята выше колен. К её немалому удивлению, он опустился на колени на неумолимую палубу, чтобы прижаться к внутренней стороне её бедра. Ощущение его губ на такой нежной плоти было достаточно неожиданным на данном этапе их занятий любовью, и она вскрикнула от удивления, тут же прикрыв рот рукой. Он хихикнул, сжал её колено и усмехнулся. Его волосы были взъерошены, и в какой-то момент ей удалось развязать его галстук и расстегнуть несколько пуговиц на форменном кителе. Она почувствовала, что краснеет от подбородка до груди, глядя на него, счастливо стоящего на коленях между её ног. Затем он встал и снова зашептал ей на ухо: - Увы, дорогая, но придётся обойтись, как есть. Подчеркнув свою мысль, он поднес её обнаженное запястье ко рту и поцеловал точку пульса. - Да, наверное, - вздохнула она, горько досадуя на разделяющие их слои одежды. Её грудь неприятно ныла от тесноты сорочки, но она знала: чтобы освободить её, придётся приложить слишком много усилий. Вместо этого она начала более сосредоточенно атаковать его пуговицы. Он помог ей, стащив с себя китель и небрежно бросив его на стул, на котором до этого сидел. Она поманила его к себе и обхватила ногами его бедра, прижавшись к его шее для равновесия. Он потянулся, чтобы расстегнуть брюки, но остановился, чтобы снова посмотреть ей в лицо. - Ты... хочешь, чтобы я?..- заикаясь, произнес он, не в силах озвучить желание, которое уже выдавало его тело. Она всегда была очарована его обходительностью; даже во время их медового месяца он не забывал порой остановиться, чтобы убедиться в её готовности в последний момент, прежде чем приступить к делу. Вместо ответа она взяла его запястье и провела им между ног. Его толстые пальцы слегка коснулись ее, и он вздохнул с облегчением, почувствовав ее готовность. Он увлёк её в ещё один напористый поцелуй, расправляясь с застёжками, и еще через мгновение они блаженно соединились. Он уложил её на столешницу, позволив ей опереться на руки, и она обхватила его бедро ногой. Солнце струилось за его спиной, окрашивая весь день в золотистый и мягкий цвет, размывая его фигуру по краям. Видя его в рубашке со свободными рукавами и жилете, с распущенным на шее галстуком и горящими глазами, она почувствовала себя моложе, чем когда-либо. Она ощущала всеми фибрами своего существа, что он вернётся к ней, наконец-то одержав победу. - Тебе удобно, Джейн? Она слегка сдвинула бедра, пытаясь принять правильное положение, и, когда она устроилась, он подхватил её под оба колена, чтобы дать ей отдохнуть. Её муж всегда был так учтив. Всё своё беспокойство он посвящал тем, о ком заботился. Он был совершенно неспособен вынести саму возможность причинения вреда другим, даже непреднамеренного, так же, как не способен был проявлять осторожность, когда речь шла о его собственном благополучии. Это сочетание безрассудного оптимизма и всепоглощающей нежности было вершиной его существа. Именно оно сделало его ужасным политиком, несмотря на все её усилия наставлять его. О, как она любила его за это. К счастью, в этом, как и во всех других их начинаниях, она хорошо знала, как отвратить его от колебаний. Она слегка покачивалась навстречу его телу, вызывая вздох, затем другой, и наконец его контроль над собой ослаб. Он склонился над ней и начал двигаться уже не сдерживаясь, одной рукой обхватив бедро, а другой прослеживая едва заметную выпуклость груди, видневшуюся над вырезом платья. Она только и могла, что сдерживаться, чтобы не выкрикнуть его имя. К этому моменту чувствительность её настолько обострилась из-за того, что одежда ограничивала её, и все места, к которым он прикасался, казались ей такими же интимными, как и то место, где встречались их тела. Она вцепилась в его плечи, притягивая его вниз, чтобы прижаться к грубой шерстяной ткани его жилета. Она почувствовала, как он переменился по мере сближения, и это было заметно по его дыханию. Но потом он замедлил темп, выходя из её тела так медленно, что это было почти жестоко, и удовлетворенно хмыкнул, заметив, как она чуть не застонала от этого внезапного отсутствия. Тогда он потянулся между ними, сильные пальцы ловко нашли её сердцевину и надавили именно туда. Он задал медленный, почти ленивый ритм своими бедрами, и контрапункт двойной стимуляции распалил её нервы. Он закрыл глаза, наблюдая за тем, как она теряется в истоме, и увеличил темп всего на долю секунды, когда она обмякла в финальном блаженстве, словно распадаясь на части. Ему до абсурда нравилось оттягивать её наслаждение, наблюдать за её лицом с полуприкрытыми глазами, но её терпение истощилось. Ей, как воздух, нужно было, чтобы его кульминация последовала за ее собственной. Она выгнулась навстречу ему, преодолевая последние муки своей страсти, чтобы он почувствовал каждый толчок, когда она тихо простонала его имя. - Джон, пожалуйста, я хочу... Он кивнул единожды, а затем почти рухнул на неё, вбиваясь в неё с силой, которая была на волосок от того, чтобы стать чрезмерной. Она запустила пальцы в его волосы и стала покрывать поцелуями его челюсть, слегка посасывая впадинку под ухом. Когда ритм снова сбился, она подхватила его сама. Он вскрикнул, пораженный её энергичностью, и она почувствовала, что во второй раз приближается к вершине, когда он наполнил её. Увы, он обессилел и замер, и она не смогла снова достичь пика. Даже когда он лежал, раскинувшись на ней, бормоча её имя, как молитву, она решила воспользоваться всеми преимуществами предстоящего тихого вечера. Мысль о прохладных простынях и мерцающем свете камина вызвала у неё восхитительное предвкушение. Она была уверена, что, даже если Джон не сможет всё сейчас повторить - ведь он был болен, - на него можно положиться, и он гарантированно удовлетворит её, причём надолго. Он поцеловал её снова, затем отстранился и нащупал ткань одежды, над которой возился до этого. Он деликатно передал её ей и отвернулся, чтобы дать ей время собраться с мыслями, пока он сам приведёт себя в порядок. Когда она была готова, Джон взял её за обе руки и помог опуститься на пол. Джейн бросила взгляд на подоконник и почувствовала неприятный толчок паники, когда поняла, что Джако исчезла. - Джон! Где... Но он подал ей знак замолчать, прижав палец к губам, а затем, блеснув глазами, указал на стул у дровяной печи. Пока они были заняты, маленькая обезьянка пробралась на место, освобождённое сэром Джоном, и устроила гнёздышко на его наспех сброшенном форменном кителе. Там она лежала, свернувшись калачиком, и крепко спала, купаясь в золотистом солнечном свете.