Одна ночь

Мы проведем с тобой всего одну ночь: от полуночи и до рассвета. Я знаю, ты ненавидишь меня, ты презираешь меня. Я знаю, ты ни за что не выставишь меня из своих покоев. Я встану перед тобой и просто так, без долгих объяснений и бессмысленных прелюдий скину с себя купальный махровый халат. Стану нервно переминаться с ноги на ногу, поджимать босые пальцы, пытаясь уйти от равнодушного холода каменных плит. Соски встанут торчком — и попробуй докажи, что это не от приступа возбуждения. По плечам примутся сбегать редкие капли воды: я никогда не досушиваю волосы после душа, и каштановые пряди облепят мои шеи и лицо, как мелкие водоросли. Ты смеришь меня недоуменным и насмешливым взглядом. Пристально так, внимательно оглядишь каждый сантиметр моего тела. Ладони сами собой дернутся прикрыться, но я лишь гордо вздерну подбородок и подбавлю к глазам немного пламени предсмертной воли. Радужка станет яркой, переливающейся, словно нагретый солнцем янтарь, в голос добавятся томные, тягучие словно горький горный мед нотки. — Зачем пришла, мусор? — так спросишь ты и даже попытаешься хохотнуть, но я увижу, как нервно расширятся твои зрачки, как пересохнет нежная изнанка губ, как пальцы отчаянно заскребут по подлокотникам кресла. Ты переложишь ногу на ногу, небрежно, совершенно естественно, но я буду знать, что на самом деле ты станешь отчаянно скрывать собственное возбуждение. Быть может, я подойду поближе, быть может, коснусь обнаженной коленкой твоего бедра, чтобы твой взгляд оказался полностью прикованным к тому, как слегка разойдутся мои собственные бедра. А быть может, я лишь склоню голову набок и посмотрю на тебя из-под густых ресниц. Встану на колени? Повернусь к тебе спиной? Мне доподлинно неизвестно, что я сделаю в ответ на твои слова, но то, что я скажу, понятно уже сейчас. — Не задавай глупых вопросов и не получишь глупых ответов, — слегка хрипло произнесу я, и тебе больше не потребуется иных объяснений. Одним медленным сплошным движением ты поднимешься из кресла, словно бы тигр перед прыжком на антилопу. Слегка нависнешь надо мной, и металлическая пуговица форменного варийского костюма оцарапает мой нежный сосок, проедется по самой вершинке, вырывая из меня хриплый вздох. Контраст полностью одетого и полностью обнаженного тел примется кружить нам головы, и тогда твои пальцы скользнут внутрь меня, погладят нежное местечко, обозначат свои права на уже отданное им тело. — Ты уверена, мусор? — Более чем, — срывающимся голосом отвечу я и резко разведу колени шире. Так же резко, как опытные пловцы отталкиваются от скалы перед тем, как упасть с обрыва в бурлящий океан. Не станет меня и тебя, исчезнет глава Варии и Десятый босс Вонголы, и все то, что так долго стояло между нами, растворится в непроглядной темноте душной итальянской ночи. Я стану вскрикивать и цепляться за твои плечи, ты будешь двигаться быстро и почти болезненно, на самой грани невыносимо сладкой муки. Мы расскажем друг другу все, о чем так долго умалчивали. Не голосом, вовсе нет: взглядами, движениями тел, хриплыми выдохами. Мы будем опадать в бессилии на разворошенную постель и глупо таращиться в потолок, чтобы через какое-то время начать все сначала. Для нас исчезнет время, долг, обязанности и весь остальной мир. А потом, на самом рассвете, я с трудом соскользну с тебя, в последний раз сладко выдохну в попытке свести обратно разъезжающиеся бедра и покину твою спальню прямо так, не одеваясь. Ты не станешь меня останавливать, ты не будешь смотреть мне вслед и ты даже не подумаешь о том, чтобы начать сожалеть. Я знаю: ты ненавидишь меня, а потому не станешь останавливать. Я помню: ты презираешь меня, а потому возьмешь то, что так внезапно окажется предложенным тебе. Я чувствую: перед последними переговорами с Бьякураном лишь ты окажешься способным на то, чтобы искренне любить меня. Мы проведем с тобой всего одну ночь, но она станет полностью нашей. Я верю: ты ни за что не выставишь меня из своих покоев.