Начало
Если бы не слабое головокружение и легкое подрагивание в мышцах, она сказала бы, что чувствует себя более, чем прекрасно. Проснувшись несколько часов назад, она первым делом попросила служанку оповестить Локка о ее пробуждении, чтобы тот объяснил о произошедшем. Он пришел почти сразу же, со взъерошенными волосами и сонными глазами, чем удивил Гермиону своей неожиданной несобранностью. Рассказывал о прошедших ночах своим хриплым голосом и некоторой тревогой, которую она понять не могла. — Я не думал, что ты можешь настолько рьяно себя защищать. — Он тогда впервые усмехнулся даже без намека на издевку, по-доброму, чем поразил еще сильнее. — Оказывается я прибрал к рукам не хрупкую букашечку, а сильную и бесстрашную… Там на кухне остались булочки с вишней, перекуси пока что, а через час слуги приготовят тебе бульон с травяным чаем. — Откуда в тебе взялись заботливые порывы? — Локк понимающе взглянул на нее, проверив лоб своей прохладной ладонью. — Не успела прийти в себя, а уже язвишь. Значит всё хорошо. — Помедлив с мгновение, он поднялся на ноги, чтобы пройти к окну, всматриваясь в капли, с остервенением бьющие о стекло. — Когда Принц нашел меня, объявляя о твоей кровоточащей шее, я сначала решил, что ты смогла обойти мои чары, и наконец оборвала свою жизнь, о чем всегда угрожала, но увидев посиневшего Горгора, вдруг проникся уважением. К тебе, букашечка. Теперь думаю, что ты сможешь выстоять на Летнем турнире. — Твоя похвала мне не нужна, — упрямо просипела она, ерзая в постели и облокачиваясь на спинку кровати. Легкость и внезапное откровение, которое пускал братец, Гермиона приняла с отчужденностью, чувствовала, что за этим должно что-то стоять куда большее, чем и так несвойственная Локку тревога. В мысли закралось подозрение. Озабоченно добавив, она наконец подняла к нему свой подозрительный взгляд, всматриваясь. — Если я так долго спала, значит рана была глубокой, так ведь? Почему же я выжила? — Когда же тебе наскучат вопросы о жизни и смерти, — устало выдохнул Локк, снова заняв место у краешка постели. Он коротко пересказал о случившемся за последние ночи, пока она была в отключке, сухо пересказывая детали, касающиеся Малфоя, чем заинтересовал Гермиону сильнее, но она вида не подала, продолжая сверлить его глазами. — Завтра будет насыщенная ночь. Празднование Кровавой луны. Тебе придется как можно скорее привести себя в надлежащий вид. Следует показать тебя среди народа, особенно после твоей расправы над Горгором. Разжевывая хлебную корку, сдобренную чесночным маслом, она снова вернулась к прошедшему разговору, раздумывая о слухах, что наверняка пропитались далеко не восхищением к ее поступку. Новой порции издевок и унижений не избежать, она уже была готова к шквалу придирчивых взглядов и издевательств. Однако, кто бы что не считал, Гермиона ни в коем случае не винила себя. Сделала ведь всё правильно. Иначе нельзя было. Та ночь стала поворотным событием, кардинально изменившим убеждения Грейнджер. Она вдруг поняла, как долго жалела себя, не позволяя в полной мере взять верх над собственной судьбой. Лишь страдала, не оценивая свои возможности как следует. Больше она не разрешит себе подобных стенаний. В таком темпе нельзя было идти дальше, она вбила себе это четко. Первый слой ее брони появился именно в ту ночь, за что она хвалила себя до сих пор. Так и должно быть. Но, естественно, опасения никуда не делись. Не смотря на заверения Локка, страх брал понемногу своё. Верховный Король. Возможно, придется отвечать за свои порывы, пусть и такие справедливые. Гермиона понятия не имела, что может ее ожидать на празднике, с чем придется столкнуться, но точно уверена была в одном — она сможет выстоять, сможет пробраться через этот терновый путь, выбравшись победителем. Она выпила остатки уже остывшего чая, опустив кубок на стол, и укуталась в шерстяную накидку, поднимаясь со стула. На занятия Гермиона не собиралась, плюнув на изучение фейрийской истории и астрологию, сейчас это не даст ничего полезного, лишь отберет силы. Отправившись в библиотеку, она принялась рыться по полкам в поисках того, что могло дать уверенность в ее стратегических планах. Пора приступать к выполнению задуманного. В первую очередь — Малфой. Она не знала, смогла ли всё-таки пробиться к нему в доверием, или маломальски схожим по значению отношением. Тот порыв, что она позволила себе, увидев Принца в стенах своих покоев, был полезен, хоть Грейнджер и немного стыдилась своих эмоций, прорвавшихся к нему. Позорная краска пустилась по ее щекам, напоминая о былых слезах и истерике, вынуждая Гермиону больно ущипнуть себя. Не время для таких мыслей. Потерянный взгляд и испуганный тон Малфоя говорили о том, что она двигается в правильном направлении. Его из ниоткуда взявшаяся тревога за ее состояние, позволит сдвинуть его отношение к Грейнджер в положительное русло, она была в этом твердо уверена. Заняв привычное место у тяжелого резного стола, она разложила книги, и выдвинув ящик, достала чистые пергаменты, оставив их перед собой. Записывая первые шаги, что смогут надавить на Малфоя, она задумалась о своей прошлой жизни, а именно о том, как она общалась со сверстниками, с мальчишками. Как подталкивала их к решениям, что были ей полезны. Да, это были шалости, вроде того, чем следует заняться на выходных. Мелкие хитрости. Это всегда выходило легко и непринужденно, доставляя удовольствие, словно маленькая победа. Но манипулировать в более крупных масштабах ей не нравилось, поэтому глубоких познаний в этом деле она не приобрела на практике. Предстояло взяться большей наблюдательностью касательно ее теперешнего окружения. Как бы сильно Гермионе не были противны методы, пропитанные хитростями, уловками и обманом, ей все равно пришлось свыкнуться с этой идеей, усмирить свои принципы, захлопывая их в глубоком сундуке среди прочего потаённого в ее мыслей. Собственное благополучие превыше всего, как бы жестоко это не звучало. Только сейчас она поняла, что здесь друзей ей нет и никогда не найти. Даже отношение к Локку внезапно переменилось. Он фейри, такой же, как и остальные среди ее окружения. Он морил ее темнотой, пугал и угрожал. Он убил ее мать, не испытывая вины. За последнее время она успела проникнуться к нему нейтральным спокойствием, потому как знала, что только он сможет ее защитить. Но не теперь. Локк всё тот же фейри, как и остальные. Сейчас настал черед Гермионы защищать себя. Во-вторых, Летний турнир. Теперь, когда она узаконила в своих мыслях другой путь к свободе, турнир приобрел не ту важность, что была раньше. Этим можно было заниматься лишь для поддержания физической формы. Да и владение мечом в деле становилось первостепенным плюсом — всегда можно обезопасить себя в случае нападения. Во всём этом существовало одно крохотное «но». Из-за подкосившегося здоровья и кровавой пирушки ей придется отложить тренировки на некоторое время, что далеко не радовало Грейнджер. Беспокоилась, что после перерыва упустит львиную долю своих сил и позабудет наработанные навыки с техниками. Надеялась лишь на время, что по возвращении к занятиям быстро наверстает упущенное. Взглянув на исписанный лист, она снова вернулась мыслями к Малфою. К тем словам, что она услышала перед отключкой. «Ты возьмешь с меня любое желание как только очухаешься, и я его выполню, клянусь..» Она намеревалась потребовать обещанное, попросив как раз-таки о личных тренировках. Таким образом убьет двух зайцев одновременно: это станет их способом сближения, ее возможностью втереться в доверие; а Малфой, в свою очередь, будет личным тренером, всё же он был лучшим мечником в классе, следовательно и занятия по фехтованию пройдут более плодотворно, нежели в одиночку. Гермиона внутренне заликовала от своих выводов, нисколько не стесняясь наглости, что неожиданно воспарила в ней. Маленькие червячки затвердили об эгоизме и цинизме, но Грейнджер быстро увела свой разум в сторону. Подальше от былой себя. У самой двери в библиотеку послышались тяжелые шаги, и с минуту на минуту среди полок оказался отец Локка, Лесир. Она вскинула брови, задавая невольный вопрос. Отбросив свои рыжие волосы за плечо, он скромно поприветствовал Гермиону и подошел ближе, спрятав кулаки в карманах брюк. Сегодня на нем не было привычного военного мундира с шипастым воротников, сменив его на просторную белую рубаху с тканными узорами листьев у распахнутого воротника и рукавов. Талию обхватывал широкий кожаный пояс со шнуровкой, почти незаметно переходящий к темным брюкам со штопанными насечками для различных принадлежностей вроде кинжалов или склянок с ингредиентами. Внимательно оглядев Лесира, Гермиона поняла, что за одной из петлей был спрятан небольшой нож, лакированная ручка которого сверкнула из нижней части пояса своим красным граненым камнем. Бросив на него настороженный взгляд, она свернула свои записи, подняв наконец глаза на Лесира и приготавливаясь к чему бы ни было. — Не знал, что ты здесь, Гермиона, — обратился он к ней ровным голосом, но не таким, как у Локка в моменты тотального раздражения. Его тон сочился солнечными нотками, спокойными, даже умиротворенными, будто Лесир был преисполнен благодатью и необъятной мудростью. Это в который раз озадачило ее, всё еще скрывая личность Кримсона за тяжелой завесой тайн, которые отворять не имелось желания. — Если потревожил твоё уединение, прошу простить. Из моей коллекции пропала одна очень занятная книга, думал смогу отыскать ее здесь. — Не переживайте, Лесир, я не была занята ничем особенно важным. Всего лишь учебный материал. — Она быстро подложила свои записи под книжные корешки, пододвигая их ближе к себе. — Если могу помочь в поисках, дайте знать. — Буду признателен, — задорно хохотнул он, вынимая ладони из карманов и подходя к стеллажу позади нее. Кримсон медленно прошелся подушечками пальцев по фолиантам, пробегаясь по наполовину стертым названиям, — но думаю, моих рук станет достаточно. Он замолчал, давая Гермионе возможность снова уткнуться в свое занятие, что она не спешила делать, напряженно вслушиваясь. Тихий звук тяжелых сапог, размеренно передвигающихся, медленно проваливался всё дальше за спину, вынуждая Гермиону вслушиваться в каждое движение. Не выдержав повисшего давящего молчания, она, не поднимаясь, развернула свой стул к Лесиру, и скрестила предплечья на спинке. — Что за книгу вы ищете? — задумчиво произнесла она, укладывая подбородок на руки и изучая полуприкрытым взглядом фигуру перед собой. — Может я на нее натыкалась? — У нее нет названия, нет автора. Она выглядит как обычный затертый дневник, обвернутый в бархатную ткань. — Не разворачиваясь бросил он, сканируя полки и иногда вынимая похожие претендентки. — А о чем она? Что, если я читала ее? — Твоя настойчивость не знает границ, — резко повернулся он лицом, на котором растянулась веселая улыбка, тронувшая и уголки лисьих глаз. — В ней собраны поверья о происхождении фейри, истоках и физической составляющей нашего бытия. Скажем, что-то вроде вашей анатомии. — Вы читали литературу, что написана людьми? — Удивленно проговорила она, выровнявшись на стуле, а после, нахмурившись, добавила. — Но… Разве в «Истории Эльфхейма» указаны не все знания на этот счет? Там было подробно описано и о происхождении фейри. Зачем тогда нужны другие материалы? — В моем сборнике эта тема идет гораздо глубже, — выдохнув, ответил Кримсон, пытаясь собрать мысли, словно не находя слов. — Я постараюсь тебе объяснить, но не ручаюсь за краткость. Вы, люди, считаете, что явились на эту планету путем долгих мутаций, будто и в самом деле взяли своё начало от обезьяноподобных существ. Фейри же, даже приблизительно не ведают откуда идет наше начало. Кто-то верит в силу природы и магии, словно произошли мы от завихрений травинок и листьев, или может наши прародители родились в особенно свирепые ночи, от молний и бушующих ветров, кто-то вовсе уверен, что является самым настоящим божеством, способным поднимать горы и опускать моря. Правда, кое-кому в самом деле подвластны стихии и высшая магия, но сейчас не об этом. В книге, что я ищу, есть то, что ответит на мои вопросы, касающиеся тебя и Джинель. — Мамы? — шепотом произнесла Гермиона, затаив дыхание. Она не понимала, как сборник о народных поверьях может быть связан с Джин, но независимо от этого, нутро уже начало трепетать в ожидании, как только с губ Лесира вспорхнуло имя ее матери. — Расскажите мне. — Обязательно. Но сначала найду свои ответы, а после мы обязательно побеседуем. Мне не хватает ясности, и признаться честно, уверенности в своих воспоминаниях. — Он затих, облокачиваясь на резной стеллаж. Взгляд его обволокла мечтательная дымка, унося куда-то прочь, далеко-далеко от стен библиотеки, пока пальцы потихоньку перебирали в воздухе лишь известный Кримсону темп. Гермиона замерла, надеясь услышать что-то стоящее, то, о чем ныне она еще не подозревала. Память о матери плавала внутри нее детским благоговением, оставляя усталую тоску. Она опустилась на Грейнджер и сейчас, не желая отпускать, выбивая всё прочее из мыслей, будто унося в то время, когда Джин была жива. Когда Лесир всё-таки очнулся, Гермиона уже успела поникнуть, решая, что ночь открытий настигнет уж точно не сегодня. Он вперил в нее мучительно-изможденный взгляд, слишком проницательный, и приблизился, усаживаясь на корточки сбоку и оперевшись одной ладонью о свое колено. Грейнджер повернула туловище, чтобы быть лицом к Лесиру. Так близко она еще его не видела. Вдруг, его лицо стало слишком старым, уставшим от вечной жизни. Она разглядела глубокие морщины в уголках рта, ползущие четкой полосой к носу, словно он отдал не один год, разнося свою улыбку. Такие же морщины тянулись паутинкой от краешек глаз. Шрамы уже казались не сильно бросающимися, более потускневшими, словно были на коже всегда. Светлые пятна, немного отставшие от общего пигмента, легли кляксами на скулах, растворяющихся у щек. Кримсон выглядел совсем как самый простой зрелый мужчина, немного загнанный обыденностью и обстоятельствами, вовсе не как многовековой прекрасный фейри. Молча протянув свободную ладонь к Гермионе, он обхватил ее правую руку, до этого покоящуюся на ногах, и тихонько сжал в своих пальцах. — Даже в младенчестве ты уже была красавицей. Очень редко плакала и никогда не доставляла хлопот. Когда я подходил, ты сразу же начинала хмурить свои еще невыразительные бровки, досконально меня изучая. — На этом слове он бросил хохоток, неверяще повертев головой. — По-началу я даже побаивался к тебе приближаться , думал, что ты меня не принимаешь, считаешь за чужого. Ведь когда рядом находилась Джинель, улыбка не желала покидать твое личико. А глаза… Они зеркало души, полностью отражающее внутренний мир создания. Твои же… Я не знал, что такие маленькие дети вообще способны обладать настолько пронзительным, умным и открытым взглядом. Будто внутри тебя жила не малышка, а взрослый осознанный человек, вкусивший всю суть жизни. Джинель обожала подолгу рассматривать тебя, задавая молчаливые вопросы, на которые ты всегда подавала ей сигнал. Я же мог только изумленно наблюдать. На глаза навернулись слезы. Тепло нежно распространялось по нервным окончаниям Гермионы, создавая внутри такие эмоции, о которых она уже успела позабыть. В голове вспыхнула тысяча и тысяча вопросов. Желание узнать больше, проникнуться глубже в воспоминания мамы, целиком и полностью овладело ей, что успело отразиться в глазах. Она сжала свою ладонь в ответ, глотая поднявшийся ком в горле. Казалось, прошла целая вечность, погрузившая Грейнджер в блаженное чувство, на деле же, пролетело всего крохотное мгновение, пока Лесир не опомнился. Уловив что-то в ее взгляде, он моргнул несколько раз, а затем медленно выпрямился во весь рост, плавно разъединяя сцепленные руки. — Оставайся собой, Гермиона. Ты так прекрасна своими чертами и нравом. Джинель была бы рада, если бы ты всё также несла в себе те частички, которые я запомнил, разделяя твои первые месяцы жизни. — Он смотрел с той же теплотой и нежностью, теперь сделав шаг назад. — Позже, когда я буду готов, поведаю тебе о многом, что даст куда большую уверенность, чем ты могла знать. Позже. Он махнул рукой в прощальном жесте, скрываясь за двойной дверью, оставляя после себя терпкую горечь и недосказанность. Гермиона не понимала как себя чувствовать, что думать и что говорить. Она снова застряла в каком-то плавающем небытие, заволакивающем в свою сладость незнания. Время вокруг будто остановилось на долгий-долгий момент, позволяя дальше витать в грезах. Она осталась сидеть вот так, размышляя обо всех возможных смыслах и причинах, которые могли подтолкнуть Лесира к подобным признаниям. На ум приходило лишь одно — любовь. Невиданная ей и никогда бы не понятая. Туман в голове не пожелал рассеяться даже тогда, когда Грейнджер ощутила насколько сильно затекла ее спина.•••
Нервы начинали сдавать. Чтобы успокоиться и привести мысли в порядок, он отправился на улицу, подхватив с собой старенький клинок. Выполнив сначала пробежку, а затем и подогревающую разминку, Малфой принялся отрабатывать удары на деревянном манекене, с точностью попадая в цель. Пот струился с его лба, иногда попадая в глаза и обжигая. Но этого было мало, голова всё еще оставалась замутненной ненужными страхами. Он никогда не думал, что будет способен на убийство. Напакостить кому-то — и просить не нужно. Устроить взбучку ненавистным личностям — проще простого. Любимые подлянки — только за. Но не чистая смерть, принесенная его руками. Это ниже него. Отец всегда твердил, что магглам и грязнокровкам не место в этом мире, что они не достойны даже жизни. Драко всегда с ним соглашался, восхваляя его идеологию, однако, какой-то частью разума понимал, что считает немного иначе, что относится немного мягче, более человечно. Ведь дело касалось жизни и смерти. А жизни достойны все. Когда он увидел мертвого Горгора, пусть и до боли ненавистного ему, и Грейнджер с летящей в него окровавленной кочергой, искать потайных смыслов не пришлось. Это осознание ударило в самые пучины его души. От мелькания той ужасной картинки перед глазами останавливала лишь сама Грейнджер, ее состояние, его переживания на этот счет, причины которых он до сих пор так и не понял. Просто тусклый маячок, что всегда был рядом, но никогда ценности не имел. Как что-то обыденное, привычное, на что никогда не обращаешь внимания, а в случае пропажи обязательно ощущаешь что-то недостающее. Малфой не знал, сможет ли также легко забрать чужие жизни, пусть и с такой же острой необходимостью к собственной защите. Верховный король должен пасть, а в след за ним и Даин с Балекином, освободив так Драко от гнета. Названных сестер, Эловин и Кейлию, трогать не хотелось. Да, они не были хорошими или плохими, они не участвовали в жизни Малфоя вовсе, никак не помогали, но и не гнобили. Он их даже не знал, оттого и ничего им и не желал. Но если ему хочется выбраться на свободу, взять свою судьбу под полноправные бразды, придется покончить со всем родом Гринбриаров. Близкими в этом мире он считал для себя лишь Эрроу, на ступень ниже — Никасию. Локк оставался всё той же неразгаданной пешкой. Иногда он друг, а иногда совершенно незнакомый фейри. Однако, именно он предложил эту затею, как только усвоил насколько плохо жилось Драко под крышей старшего брата Балекина. Он подозревал, что Локк мог искать собственную наживу, выдвигая идею о свержении власти, но больше Малфой доверял себе и словам, что тщательно подбирал, скрепляя руки в обещании. Обдумывание было недолгим, и спустя неделю они уже начали разрабатывать план. Внутри него разгоралась жажда, привлекая новыми возможностями, новой судьбой. Словно такова была изначальная цель его прибытия в Фейриленд, пусть и до сих пор бессмысленная. Выполнять роль Принца было не сложно. Хоть практики в ведении переговоров, советов и обсуждений политических дел у него не было, на помощь всегда приходила обширная библиотека. Теории, уже вызубренной от корки до корки, станет достаточно. Уверенности в этом деле Драко не занимать, как и целеустремленности. Он не собирался прославлять свое имя или строить репутацию. Плевать было и на общее безразличие от приближенного народа, что на каждой пирушке не забывали усомниться в адекватности младшего из принцев. Их беспечность даже на руку. Никто не станет подозревать такого непутевого наследника, склонного к разгульной жизни и пустым дракам на мечах. Он никому не показывал как упорно трудился. Лишь Эрроу, неустанно контролирующая его здоровье и состояние, не упускала даже малейшие изменения, но пока она не задавала вопросов, всё текло без подозрений. Перехватив рукоять, он перешел к кружащим выпадам и тяжелым атакам, разнося по дворику звук трескающего дерева. Вспотевшие пальцы скользили, а влажные пряди неприятно липли к лицу, снова и снова перекрывая обзор. В который раз поправляя падающую челку, он тихо рыкнул, понимая, что лишь раздражается, а не снимает напряжение. Пирушка по случаю Кровавой луны состоится уже через несколько часов, а значит не далеко и их первый пункт в выполнении задуманного свержения. «Всё пройдет тихо и незаметно, незачем волноваться.» Когда мышцы всё же перестали слушаться, не давая выполнять стойки в правильном положении, Драко не смог сдержаться, негодующе рыкнув в воздух. Истерзанный клинок полетел к земле, тяжело отскочив и ударившись о каменную замшелую стену. Он находу смахнул влагу со лба, встряхнув голову, и быстрым шагом направился обратно в замок. Освежающая холодная ванна должна была привести его разгорячившийся настрой в норму. Его вдруг охватило смятение, путая всё сознание. Сомнение, подставляющее Локка, облизнуло своими шершавыми языками, застигнув Драко врасплох. Что, если он никогда и не собирался помогать ему взойти на престол? Зачем же тогда сам протянул руку помощи, добровольно предложил свергнуть всех возможных правителей? Что он искал и чего жаждал? Конечно же, когда Малфой задал эти вопросы в лицо, Локк ответил, что всему причиной его зоркий глаз, вовремя подметивший неладное, и его сочувствующее нутро, не желающее оставлять Принца в беде. «— И к тому же, было бы ужасно несправедливо, скрой я от тебя свой порыв в уличении личной выгоды. Мне будет полезно оказаться по правую руку от будущего Верховного правителя, что когда-нибудь обязательно оценит мои старания. — Что ж, теперь я и правда спокоен. — Заключим же обещание. Я уничтожу род Гринбриаров, оставив лишь младшего наследника, а взамен попрошу довериться моим решениям.» Казалось бы, всё логично и объективно, но почему-то Драко забеспокоился. Неожиданные огрехи в данном ему обещании, и лазейки, вспыхнувшие перед глазами ослепляющим бликом, врезались в его мысли острым лезвием. Внутренний голос пустился в бег, начиная убеждать в поиске подстраховочных вариантов. Возбужденный разум просил о передышке, о замедлении в выводах и заключениях. Судить рано, обвинять тоже, однако искать возможные тропинки к дистанцированию от идей Локка, не было лишним. Главное — сообщнику не дать себя выдать, свои подозрения. Всматриваясь сейчас в туалетное зеркало и вытираясь от холодных капелек воды, оставшихся после ванны, он обнаружил себя примирившимся. На сегодняшний вечер хватит наблюдений, и если Локк покажется достаточно искренним и исполнительным, Малфой откажется от своих шатких предположений. Выйдя из ванной комнаты, его встретила Эрроу, вносящая последние штрихи в праздничный наряд. Она полировала магическим образом многочисленные серебрянные пуговицы его камзола, спускающихся посередине вплоть до полов, украшенных всё той же серебряной тесьмой, что создавала завихрения из узоров и переплетений. Подойдя ближе, Драко еще раз окинул неодобрительным взглядом воротник черной атласной ткани, на котором красовалось тонкое кружево под цвет прочей вышивки. На этот раз ему не следовало привлекать к себе лишнее внимание, а учитывая то, как верхняя часть облачения переливалась завораживающими бликами на свету, это становилось почти невозможным. — Серьезно? Кожаные и впритык? — Возмущенно добавил он, взяв в руки брюки. — Мы же сошлись на простых и свободных, суконных. Под цвет камзола. — Они не подходят, а ты в эту ночь должен быть неотразим, — сурово заявила служанка, будто так и намеревалась подпортить малфоевские планы. — Я изначально собиралась их подменить, прекрасно осознавая твою упертость и то, что в тот момент, уговорить я тебя не смогла бы. — И сейчас не сможешь. Эрроу, прекрати меня склонять к своим убеждениям. Как захочу, так и оденусь, и плевать на нормы. — Нашел из-за чего спорить, всего лишь штанцы, которых и толком видно не станет. — Вот именно, Эрроу! — Драко зачесал назад мокрые волосы, плюхнувшись на кровать, не желая соглашаться. — Слушать ничего не хочу, лучше помоги застегнуть все эти пуговицы, в четыре руки куда быстрее. Она удрученно кивнула, сдаваясь и качнув головой. Снова взмахнув корявыми пальцами, высушила волосы Драко, придавая прическе аккуратный и собранный вид. Смахнув пряди с глаз, Малфой упал на подушки, громко вздыхая и подбирая под затылок локти. — У меня обуви не хватит на сегодняшние танцы. Вчера куда-то пропали последние две пары туфель. Сапоги, это единственное, что осталось. — Олух. Я их относила мастеру, чтобы он освежил подошвы. Загляни под кровать и найдешь свою пропажу. — И всё ты знаешь, моя старушка Эрроу, — тепло сказал Малфой, раздумывая о Даине и его возможном сегодняшнем уходе. — Как думаешь, на этот раз празднование сильно затянется? — Если взять во внимание настроение народа, что сгорает от скорейшей смены правителя и жажды королевских генералов к кровопролитию, то заявляю — это будет самая долгая пирушка за последнюю половину моей жизни, а я, между прочим, еще успела повидать Его величество Элдреда молодым юношей. — Всегда считал тебя слишком древней, — скучающе зевнул он, потягиваясь. — Не хотелось бы провести всю неделю, если не больше, в непрекращающемся пьянстве и танцах. Чересчур даже для меня. — Тогда набирайся сил вплоть до последней минуты. Как солнце начнет садится, я приду, чтобы проследить твои подготовления, а пока что принесу тебе ужин. — Ты лучшая служанка, Эрроу! Улыбнувшись, он перевернулся в постели, оказываясь лицом к окну, сквозь которое на него падали теплые лучи осеннего солнца. Листья с деревьев снаружи еще не успели полностью покрыться желтизной и холодной хандрой, радуя глаз переливами от тускло-зеленого до насыщенно-бордового. Поймав долгожданный момент покоя и расслабления, он взглянул на макушки дубов и тополей, слабо клонящихся от резких дуновений, понимая, как сильно ему не хотелось появляться при королевском дворе. Эта сухая и ветреная погода внушала прекраснейший уют, если ты оказывался внутри очага, но на смену приходил такой же великий дискомфорт, если пускался прочь из-под согревающей крыши. Потратив недюжинное количество времени на сборы, он наконец явился ко Дворцу, пусть и с опозданием. Зал уже был полон разномастными гостями, разодетых во все оттенки от глубокой ночи, до осеннего рассвета, подобно чуду света. Теперь эта огромная комната была украшена красными мотивами: терновые ветви вдоль стен с кровавыми розами; точно такие же звезды зависли под потолком, разбредаясь между скоплений грузных облаков. Многие фейри, что не обладали ни рогами, ни копытами, ни крыльями или выдающимися клыками, надели искусственные с различными вставками из драгоценных металлов. Одно из грандиознейших событий. Если Верховный Король в эту ночь не объявит преемника, случится что-то необдуманное. Народ уже давно томится в нетерпеливом ожидании, готовясь вот-вот поднять бунт, не подозревая, что он уже приходит в исполнение. Пройдя к постаменту, на котором возвышался трон, он на мгновение остановился, засматриваясь в толпу, так как возле правителя не было его верных сыновей, затем снова вернул взгляд к Элдреду. Приблизившись и отвесив поклон, Драко поприветствовал того, кто собственноручно сослал его в дом личных пыток и терзаний, поставив грань между прошлым и настоящим. — Мой сын почтил своим редким присутствием наш праздник. Где же ты пропадал на прошлой луне? Драко, ты расстроил меня своим отсутствием в пиршество по случаю начала Страдной поры. — Прошу просить меня, Повелитель. — Сокрушенно склонился он, отвечая баритоном. —Нездоровилось в ту ночь. — Однако на своих пьянках со сверстниками ты успел побывать, — прогремел Элдред величавым голосом. — Огорчаешь меня с каждой новой ночью. На скулах Малфоя заиграли желваки, сдерживая злость. Кулаки непроизвольно сжались, отчего пришлось спрятать их за спину. Глаз он не смел поднимать, боясь выдать через них свою ненависть, приправленную горечью. Хотелось сбежать, раствориться в воздухе, словно туман. — Я всегда считал тебя недостойным правления, не способным. Так что сильнее разочаровать меня ты уже не сможешь. Ступай же, пей и наслаждайся, что всегда у тебя выходило с неким извращенным мастерством. Отвечать Драко не стал, так как ничего дельного не смог бы вымолвить из-за бурлящего и остервенелого яда. Он оттянул воротник, внезапно начавший давить на горло, будто перекрывая кислород. В ушах звенело собственное сердце, отбивая жесткий ритм. Попытавшись усмирить свой пыл, он схватил с ближайшего стола бутылку со спиртным, находу откупорив пробку, и направился вверх по ступеням, поднимаясь по одной из лестниц к балкончику, где нередко можно было уединиться. Он уже успел отхлебнуть несколько больших глотков, моментально обжигающих горло, когда вошел внутрь, бесцеремонно смахнув тяжелые занавески в сторону. Беглый взгляд наткнулся на маленькую фигурку, сидящую в полной темноте. В этом местечке никогда не горели факелы, создавая крайне уединенную обстановку. Его острый глаз слишком быстро смог различить ту, чье затворничество он успел нарушить. Дыхание неожиданно сорвалось, то ли облегченное, то ли наоборот напряженное. Совсем не вовремя. На какой-то момент кровь оглушила настолько, что никаких звуков, кроме бьющегося ритма, он не мог разобрать. — Грейнджер, какого черта? — уставше объявил он, заметив, как она подпрыгнула на месте, поднимаясь на ноги. — Могу задать тот же вопрос. — Твердо сказала она, задрав подбородок. — Я первая заняла это место. — Оставь меня, это приказ. — Но ты меня оставлять не желал, когда я даже ответить не могла. И присягу я не давала, тем более тебе. Забыл, кто я? «Черт.» — Локк всё-таки рассказал… — Вишневая наливка уже начала свою работу, расслабляя плечи Драко. Внезапная усталость напала на него, вынудив пренебречь собственным раздражением. С остатками крошащейся злости он упал рядом, на низенькую софу, проваливаясь в ее мягких подушках. — Да, прямо перед пирушкой. Не хочешь объясниться, что ты мог забыть в моих покоях? — Ждал, пока ты освободишь этот мир от своего существования. Хотел лично удостовериться. — Была бы рада исполнить твои ожидания, но, как видишь, не в этот раз. — Она уже приготовилась уйти, поправляя бретельки своего платья. — Вразумительного ответа я не дождусь, так ведь? — Так точно, смертная. — Видимо, это задело ее куда сильнее, чем открытое желание ее кончины, потому как она резко остановилась, так и не поднявшись с подушек и стрельнув острым взглядом. — Какой же ты кретин, — выдохнула она, помедлив, затем скрестила локти на груди и развернулась уже всем корпусом. — Помнишь… Ты мне кое-что пообещал, пока я не отключилась. Еще и прошлый должок висит. — И? — Насторожившись замер он, изогнув бровь, словно это нисколько его не волновало. — Я хочу скорейшего выполнения твоих обещаний. Мне нужен напарник для практических занятий по фехтованию, и может быть, рукопашной борьбе. Смех. Сокрушительный и громкий. Он разнесся по этой крошечной комнатушке, заставив Грейнджер съежиться. Быть не могло такого, чтобы она обратилась к нему с подобными просьбами, глупыми и слишком легкими. В ее силах было попросить буквально всё. Малфой мог отправить ее в привычный мир, это оставалось всё еще в его возможностях, а она выдвигает такие идиотские требования. Стало до боли интересно, чем она распоряжалась, придумывая это. — Ты серьезно, Грейнджер? Без шуток просишь меня о таком? — Разве похоже, что я смеюсь? — Она вся насупилась, поднимаясь и делая несколько шагов назад, словно опасаясь. — Вот теперь кретин оказался уж точно не я… — Весело добавил он, ухмыляясь. — Хорошо, я выполню это обещание, одно из. Через три ночи приступим. Тренировки будут проходить в Холлоу-Холле. На этой фразе она замялась, быстро опустив руки вниз. На какое-то мгновение она забегала глазами, ища опоры, после, пытаясь придать своему голосу равнодушия, произнесла: — Я не могу выходить за пределы поместья Локка. Не дальше лесного озера, где я тебя вытащила. — Вспомнив их первую встречу, он растерялся, но виду не подал. — И не говори ему о тренировках, не хочу, чтобы он знал или хотя бы догадывался. — А если всё таки скажу, что станет? — Угрожающе прошептал он, наклоняясь вперед. — Ты мне никто, в отличии от Локка. — Она расширила глаза, опешив, и ступила вперед, слишком быстро оказываясь на расстоянии вытянутой руки. — Тогда это мое второе желание. Ты никому не расскажешь о встречах, особенно Локку. Даже намека не подашь. Даже если он начнет догадываться или ненароком увидит, ты всё равно будешь молчать. — Хорошо, — снова ухмыльнулся, издеваясь, — всё так, как ты сказала, я выполню второе обещание. Когда она согласно кивнула и оказалась возле пропускных занавесок, Малфой очень тихо добавил, улыбаясь от собственных мыслей. — Глупая-глупая Грейнджер, очень глупая и наивная. Не отходи сегодня от Локка и попридержи свой хваленый героизм. Но ответа он не получил, она лишь оценивающе оглядела его затемненную фигуру, задержавшись лишь на полсекунды, и удалилась прочь, взмахнув подолом. Своей недальновидностью она омрачила разум Малфоя. Почему-то она оставила рядом с ним какую-то тоску, разочарование и помесь из злобы на себя и сожаления. «А я-то был уверен, что ты не зря носила звание величайшей волшебницы поколения… Даже намека не поняла.» Этот осадок преследовал его еще до середины пиршества, пока Локк не подал сигнал. Хмель уже взял свое, и Малфой побрел к нему на шатающихся ногах, задаваясь вопросом о местонахождении Грейнджер. Встретившись, сообщник окинул его неодобрительным взглядом, но благоразумно высказывать ничего не стал, принимаясь отчитываться перед операцией. — Я зачаровал вон ту особу, — Локк указал в направлении крылатой нимфы, — на ее губах и языке яд, действие которого наступает через несколько часов или около того. Как только она поцелует его, процесс отравления будет невозможно остановить, как и вовремя распознать. В случае, если она не сможет его совратить, я обменяю наши кубки и выпью с ним, как говорят в смертном мире, на брудершафт. А пока что можно расслабиться на всю ночь. — И снова ты знаешь лишь то, что тебе удобно, — одобряюще хохотнул Драко, облокачиваясь о стену, в углу которой они спрятались, совещаясь в тени свисающих терновых веток. — Разве при таком способе распития, вы не должны будете слиться в поцелуе, обменявшим тем самым и напитками? — Прекрати потешаться. Напитками я обмениваться не желаю, равно как и сливаться в поцелуе. — Серьезно и с нажимом прошипел Локк, стихая. — Отвратительно, я бы не стал смотреть, иначе меня бы вывернуло. — В довершение большей достоверности, Драко высунул язык, промычав, тут же заливаясь смехом. — Что?! Не тебе меня поучать. — Удивленно добавил Принц, заметив на лице друга осуждение, переходящее в отвращение. — Ладно, по местам. Всё продвигалось крайне гладко, как и планировалось. Беспокоиться не о чем. Музыка не переставала литься из инструментов, ведя на свой зов. Расслабившись, Драко пустился в пляс, выходя к группке фей, и выхватывая одну из них, кружа в хаотичном танце. Он улыбался и хохотал, задирая голову к потолку. Последние мгновения безмятежности. В следующий час к нему уже успела прильнуть другая девушка, вроде бы Поэзи, а может это ее старшая сестра, впиваясь губами в шею Принца, которую он успел обнажить в момент одной из особенно зачаровывающих мелодий. Поглощающему счастью не было предела. Он плыл по волнам долгожданного расслабления, такого, когда думать ни о чем не можешь чисто физически, лишь наслаждаясь временем и чувствами. Его ступни успели онеметь, прося об отдыхе или хотя бы минуткой передышке, но останавливаться Драко не хотелось. Не сегодня. Лопатки покрылись влагой, из-за чего внутренний подклад камзола неприятно лип к спинке на пару с легкой сорочкой. От широкой и блаженной улыбки щеки начинали болеть, но несмотря на это уголки губ всё равно не спешили опускаться, будто под действием дурманящих чар. Так ведь оно и было. Музыка фейри опьяняла не меньше, чем ви́на и спиртные эликсиры. Если смешать ее с чем-то похлеще алкоголя и гомонящего веселья, возможно, получится окончательно забыться, словив дикую эйфорию. Когда его глаза потеряли возможность к опоре, а голову не переставало вести из стороны в сторону, Элдред поманил ладонью, привлекая зал. На всех опустилась оглушающая тишина, будто сами фейри были не в состоянии вымолвить ни звука. Он развел руки, словно в мольбе, и замер в этой позе. Каждый присутствующий возвел к нему глаза, внемля и выжидая. Получив желаемое, Верховный Король наконец разомкнул веки, проходясь внимательным взглядом по народу, медленно и пронизывающе, будто высматривая что-то или кого-то, чтобы в конечном счете обрушить наказание. Драко съежился от его вида, но адреналин, бурлящий внутри него вперемешку с алкоголем, взыграл новыми красками, стирая страх с лица и подпитывая уверенность. Элдред наконец заговорил, вещая о могуществе и благах, о силе и новых свершениях, которых ему уже не достичь, наконец переходя к главной части сегодняшнего праздника: — … потому как, я решил уйти на покой. Я чувствую зов обещанной земли, что давным-давно ждет моего возвращения, посему хочу провозгласить имя своего приемника, того, кто поведет вас под своей рукой, вселяя новую веру и надежду. Мой сын, принц Даин, под твоим правлением Эльфхейм восславится завоеваниями и мощью, я знаю это. Он передал в руки подошедшего Даина свой меч, закованный кузнецом Гримсеном, что создал Кровавую корону, которая покоилась сейчас на голове Короля. Даин выглядел не удивленно, как полагалось бы по приличиям, а наоборот — довольная улыбка, но не высокомерная или горделивая, будто так и должно быть, словно слишком долго ожидаемое решение наконец вошло в действие, блаженно и спокойно. Он расправил плечи, принимая клинок, что никогда не попадает мимо цели, и прицепил его к своему поясу сбоку, по другую сторону от собственного меча. — Верный народ, мое королевство, я призываю вас к празднованию, но прошу тратить меньше сил, ибо в следующем месяце настанет ночь коронации, когда имя моего сына Даина будет объявлено, как следующего Верховного короля Эльфхейма и Фейриленда. Элдред расслаблено опустился обратно на трон, взирая на всё вокруг с гордостью и глубоким величием, приглашая Даина занять место рядом по правую руку. Он почтенно склонил голову, и начал подниматься по ступеням к трону, цокнув своими копытами. В этот момент Драко мельком взглянул на Локка, затесавшегося между народом у стены напротив. Он стоял вместе с напряженной и недовольной Грейнджер, заслоняя ее своей спиной от нападок матери Горгора, равнодушно отвечая на ее реплики в свою сторону. Встретившись с ним взглядом, на лице Локка промелькнула тихая довольная улыбка, а в зрачках — подтверждение. Такая же улыбка растянулась и на губах Малфоя. Одно мгновение до. Он начал наблюдать за Элдредом, не подозревающем о грядущем перевороте, за его спокойствием. На Даина плевать. Он был средним наследников. Драко не питал к нему ненависти или отвращения, ни теплых чувств тем более. Все они, все дети Элдреда были подобием врагов, за исключением самого правителя. Король был живым воплощением всего плохого, что мог ощущать Малфой. «Это тебе за семью. За то, что отнял ее у меня.» Не дойдя до пьедестала, Даин замер, схватившись за грудь. Никто не обращал внимания, пока его тело не забилось в судорогах, и не соприкоснулось с мрамором. Он завалился вперед, дергаясь, всё еще держа ладонь на дарованном мече. По залу пронесся шокированный вздох, а затем и крики, пугающие и оглушающие. Кто-то из стражников подбежал к пострадавшему, переворачивая на спину. Из горла Даина выходила пена, растворяя кровь. В его глазах застыли ужас и дикая паника, такая же, как и у Элдреда. Никто из присутствующих не выглядел настолько шокированным и побежденным, как он. Король так и восседал на троне, боясь пошевелиться. Это выражение лица пустило во внутренности Драко долгожданное наслаждение. Возмездие. За все те года отнятой у него жизни. За будущее и за прошлое. Алкоголь успел полностью выветриться, умножая испытываемые эмоции во сто крат. Малфой сделал первый шаг, зная, что будет дальше, направляясь к выходу из тронного зала. Через десяток секунд наемные псы Локка пустят стрелы в воздух, и здесь разыграется первородная паника. Оказываясь у каменной стены, пройдя через которую можно было беспрепятственно оказаться снаружи Дворца, он начал различать панические голоса из зала, поравнявшись с Локком, который тянул за собой неуемную Грейнджер, что постоянно оглядывалась. — Что всё это значит? Почему все кричат? — в страхе озиралась она, раздражая Малфоя. — Заткнись, Гре… — Прервал он себя на полуслове, резко отворачиваясь. Она успела уловить его угрожающие нотки, тут же смолкая, переставая сопротивляться в руках Локка. Драко отправил ему одобрительный кивок, уверенно шагая прочь, подальше от суматохи и криков, желая увековечить этот день в своей памяти.