и все 365 дней я выживала

И ей каждая клетка тела истошно кричала: "Беги!". Организм будто дал свет красный, который об опасности оповещать стал. Нужно спастись. Найти выход из этой пучины горя, боли и страдания. Она больше не может терпеть тех ножей колких, что Кира каждым днём кидает в спину.   Целовала плоть нежную, туда же наносила раны сквозные; кровотечения из них фонтаном нещадно бьёт. Сейчас у Лизы лишь одна рана — на сердце. Ей больно и трудно дышать. Больно так, что слёзы солёные по щекам текут, а холодный ветер их мокрым следом оставляет. Трудно дышать, потому что она мчится по ночной улице. Лишь два фонаря, редкие фары машин, которые едут в даль бесконечную и свежий весенний воздух. Чёрные волосы лезут в глаза, закрывая взор на путь, лямка рюкзака сползает вниз, от чего нужно её постоянно поправлять. Подошва дешёвых кроссовок постоянно дерётся об асфальт, издавая неприятный звук, что тормозит Андрющенко раз за разом.   Дорога пыльная. Лиза бежит, теряя счёт времени и забывая дышать. И лишь сердце, трепетное и палкое одновременно, об этом напоминает болью посредине груди. Она уже и не знает, зачем бежит. Куда? Как долго? Какой во всём этом смысл? И как только хочет остановиться и сесть на землю, так сразу вспоминает руку с татуировками на пальцах и пустые карие глаза. Темп станет быстрее в разы, если среди всех отрывков памяти всплывает тот самый, где Андрющенко в ванной стояла перед зеркалом, пытаясь синяки желто-фиолетовые спрятать за слоями кофт. Ей уже и ветер не мешает, когда в голове тихим эхом слышит хриплый голос, что собственные правила диктует; Лизу на короткой цепи держали, позволяя лишь недалеко от ног хозяина отойти. Рюкзак кажется невесомым, будто его там и нет. Кожей чувствует те жгучие прикосновения, которые оставляли разноцветные следы долгосходящие. А подошва и асфальта не ощущает, ведь такие же в свою очередь побили за гаражом после школьного дня. Теперь она понимает, почему бежит. И какой смысл в том, что она бежит. Лиза от прошлой жизни пытается скрыться. Самым позорным образом; подобно крысе, которая при крушении с борта корабля смывается, показывая лишь свой длинный розовый хвост. Девушка хочет забыть те воспоминания, что вызывают чувство тяготения и круглосуточно диким танцем в голове пляшут. Меняя картинку за картинкой. Хочет забыть ненавистную квартиру, где провела злополучные месяца, убивала себя медленно, стирая имя родное со списков друзей и знакомых. Забыть, что она Елизавета Андрющенко, ей всего лишь двадцать один и она студентка журфака. Родилась она в Донецке, в дождливый день, в который папа забыл ключи от их верной "ласточки" и с роддома они дружной семьёй, где были лишь родители и новорождённый, шли домой пешком. Хочет стереть тату "Индиго" на самом видном месте шеи, которое много лишнего внимания и вопросов некорректных вызывало. И ту проволоку, которая будто в очередной раз доказывает, что Лиза скованна надёжно и крепко. И у неё желание навсегда оборвать связи с единственными друзьями, что от смерти спасали, из глотки собственными руками доставали пилюли разные, в которых Андрющенко спасение от всех бед земных увидела. Но больше всего желает забыть те глаза бездонные, чьи взгляды ощущала на себе каждый божий день и утро. Пепельные волосы, в которых путала свои пальцы тонкие и длинные, перебирая пряди, ощущая шампуня запах. Тот жар от тела, когда она всю свою любовь влаживала в объятья крепкие и чувственные, а в ответ лишь раздражённое: "Лиз..". И тепло губ, которыми она искупала свою вину; грехи вымаливала, перед самим Господом Богом. За то, что опять обидела, бросила одну в размышлениях пагубных. Она хочет забыть Киру.   Желает этого палко, даже когда вспоминает их знакомство. Они жили в одном дворе, росли на одной детской площадке, возможно пересекались в школе, пока была перемена. Лиза точного прихода Киры в свою жизнь не помнит. Она будто с самого рождения была там: где-то за углом, сзади, чуть левее. Постоянно её контролировала и верные шаги подсказывала. А потом она резко Андрющенко перехватывает на вечеринке очередной, где все пили сок с водкой, и брюнетка тает от той уверенности, с которой Медведева живёт. То, как она свободно общается с остальными, смеётся громко и подходит к каждой свободной девице, чтобы помурлыкать на ухо что-то сладкое и исчезнуть с поля зрения. И под влиянием чар этих, Лиза даёт ей свой номер телефона и улыбается в ответ слабо, лишь что бы ямочку лёгкую показать. Но этого хватило, чтобы Кира её среди толпы серой и однотонной заметила. Одинокую, с полным стаканом чистого сока и татуировкой на половину шеи. Она ей написывать будет, проявлять заботу редкую и уделять такое нужное внимание, в котором Лиза тайно нуждалась.   Андрющенко не заметит, как самым крепким канатом привязаться сможет. И как каждый раз будет биться её сердце об грудную клетку и дыхание сбиваться. Кира не была схожа на тех, кого она ранее встречала. Комнатный цветочек видел лишь добрых и ласковых девушек, которые не заставляли сердце огнём палать. У Киры грубые черты лица, скулы острые и щёки впалые. Она на мимику и эмоции скупа, лишь иногда губы тонкие в усмешке презрительно кривит. У неё тёмно-карие, практически чёрные глаза, что всегда холодным взглядом на всех смотрят. Телосложение статное, под чёрными рубашками видно лёгкий рельеф мышц. И Лиза на неё засматривается. Она скользит беглыми взглядами по фигуре дважды в неделю, когда у них в расписании общая пара. Медведева все эти взгляды томные видит. Ей приятно; собственное эго ликует. И в идее "шутливо подкатить" она запретное не видит. А когда Лиза не отвечает сразу, то ставит над ней цель. Добиться любой ценой. Кира всегда купалась в лучах внимания, лишь чувствуя, как самооценка растёт; в глазах других она нарцисс, цвет прекрасный. Свою душу она никому в жизни не открывала, предпочитая прятать ранимое в глубине рёбер, будто там сокровище пиратское. Лизу Кира не считала чем-то сокровенным, как например своё сердце. Лиза была посредником в её жизни. Останется тусклым пятном среди таких же дев, которых Кира очаровать смогла. Она скорее всего и забудет о существовании её, как только в поле зрения появится кто-то интересней и с внешностью пёстрой. Но Андрющенко осталась. На следующий день, следующую неделю и даже месяц смогла характер Киры невыносимый на плечах грузом вынести. И несла груз тот она с гордостью, стирая стопы в мясо, пока раны кровоточили. Закрывала глаза на все те поступки Киры, сверху которых красный флаг весел и на ветру развивался. Не хотелось горькую правду на языке, пока сладкая ложь радовала рецепторы. Ведь Кира напоминала ей ангела падшего, что из-за жизни ужасной скатился в яму глубокую, но пыталась выбраться из неё. И почему-то Лиза слепо верила в то, что сможет помочь крыльям окровавленным снова стать белоснежными.    "Мы справимся" — вечно твердит Лиза, гладя Медведеву по шелковистым волосам.    "Никаких "нас" нету" — всегда отвечает Кира, задевая хрупкое сердце. Эта война вечная. Лиза ломает себя изнутри, полностью становясь другим человеком. Её вечные рыжие волосы резко становятся чёрными, а все плакаты различных групп летят в мусорное ведро. Как и половина знакомых оказываются в чёрном списке. Все за неё беспокоятся, пытаются причину такой смены привычного ритма жизни узнать, на что она лишь кратко отвечает: — Влюбилась. Андрющенко станет на себя не схожей. От привычного человека остаётся пепельная оболочка и лишь тонкий шарм прежней версии. Брюнетка думает, что это присутствие Киры её так меняет. Ведь сама блондинка внутри гнилой человек, что надел корону безразличия и покрывает всех собственным эгоизмом. Ей никто и не нужен был, оказывается. Сердце, что каждый день пульсировало, лишь наслаждалось вниманием других, не желая кому-то отдавать свою часть. Чёрствое никто не любит. Она играла Лизой, подобно та была марионеткой личной, дёргала с огромной силой за ниточки нужные, нанося раны на плоть нежную. Лавировала между её клетками мозговыми, втирая, что та последнее дерьмо на этой Земле. Что та грешница ужасная и заслуживает каждого удара по телу беззащитному, которые Кира наносила каждый день, сгоняя свою злость безграничную. Но Лиза, словно Хатико, ждала, что Медведева исправится и подарит эмоции прекрасные о которых Андрющенко мечтала ночами, когда блондинка её грубо к себе прижимала против воли собственной. Но брюнетка терпела. Получала миллионы обзывательств в лицо, глотая их, но против слова любимой пойти не могла. Сердце билось юрко при любом взгляде на Киру. Пока та курила долго, не спеша делиться с Елизаветой своими душевными переживаниями. Хотя вторая этого хотела безумно, мечтая услышать о проблемах своей половинки второй. Пока та вела свою машину уверенно и ненавидела, когда рука Лизы тянулась в магнитоле. Пока та смотрела на фигуры других девушек, заставляя Андрющенко ревновать до боли в сжатых зубами щеках. Она чувствует себя лишней до ужаса сильно, от чего появлялось желание тех девушек убить мучительно. Но Киру она трогать не хочет. Любит сильно и от этого же страдает до слёз. Но с годом их жизни совместной, Андрющенко в это болото влезала всё больше и больше, пачкаясь об грязь Киры. И это существование, что пагубно на ней отразилось, осточертело до боли в косточках. Она хватает рюкзак удобней, перехватывает лямку и начинает бежать. Чревато того, что её найти могут огромное слишком. Лиза впервые боится, что за последствия нужно отвечать. Жизнь казалась ей чем-то ординарным и сильно обязательным. Ведь будь её воля сильная, то давно ушла бы за пределы этого мира гнилого. Андрющенко хотела, чтобы ей помогли жизнь сломанную собрать воедино, склеяв старые трещины и дать её душе второй шанс. Но Кира не герой и она не спасает, а лишь сильнее бьёт сверху, заставляя терять сознание. *** — Я устала, Кир. Это невыносимо. — скомкано бросает Лиза, не поднимая взгляд на Киру, что сидела за столом и еле гречку тёплую. Та сразу тарелку отодвигает, а вилка об бортик посудины бьётся громко, от чего Андрющенко вздрагивает мелко, не смеля глаза выше пола старого поднимать. Медведева сразу на ноги поднимается и медленно, будто загоняя Лизу всё больше в стену, подходит к ней, смотря укоризненным взглядом, по тельцу проходясь. — Повтори, нахуй. — начинает угрожающе, ведя головой вверх, заставляя и брюнетку взгляд оголтелый на себя поднять. Та глотает слюну вязкую и просит у Господа сил, что бы два слова сказать. —  Я устала, Кир. Я тебе не игрушка, не собака и не объект ненависти. Относишься ко мне, заставляешь всё дерьмо хавать. И не устала я, а заебалась. — выдаёт более чётко, путаясь в своих мыслях, лишь вспоминая некоторые отрывки из заученных фраз в голове. — Хочешь посмотреть, как поступают с игрушками? Или собаками? — лёгкий толчок в плечи, но Лиза уже летит спиной в косяк двери, больно ударяясь хрупкими лопатками. — Показать тебе, как это дерьмо хавать? Не уставать, а заёбываться? Этого ты хочешь? И Кира толкает, толкает. А Андрющенко лишь больше плечами ударяется. Она апогея достигла в своих эмоциях, что её разрывали не прекращая. Обида била по грудной клетке, от чего на глаза слёзы выступали. Хотя Лиза и знала, что они идут не из-за этого. — Я хочу расстаться. И это мои последние слова. — молвит девушка и мысленно замирает на секунду в ожидании удара, который оглушит на время и всю дурь выбьёт из лёгких. — Твои последние слова будут только когда я тебя собственными руками убью, блядь тупорылая. — наклоняется совсем близко и шепчет прямо в приокрытые от страха губы. Лиза боится, что Кира эту нотку учуять сможет и надавит на самое больное. Андрющенко понимает, что она в очередной раз бессильна. *** Убежать и оставить лишь записку на столе, со словами "Если вы начали жизнь с чистого листа, то старый лист лучше оторвать и подтереть им жопу." не лучшая идея.  Но внутренний ребёнок ликует и смеётся заливисто, когда аккуратный почерк это писал и оставил на самом видном месте в квартире. Убежать, зная, что где-то в этом городе живёт Кира Медведева ровно самоубийству. И Лизе проще вскрыть вены зелёные, чем остаться в этом мире. Потому что Кира сама их может перегрызть, не брезгуя пить кровь, что фонтаном с рук чужих хлещет. Ей чужая боль нравится. *** Свет фар заставляет Лизу надеть капюшон ещё больше, а шаг превратить в бег снова. И этот девятый круг Ада личного забрал все силы организма, который в воде холодной и отдыхе нуждался. Андрющенко поворачивает голову и видит знакомые номера, а выше лицо каменное. Кира опустевшим взглядом смотрит на фигуру, кусая впалые щёки. Вся жизнь резко проносится перед карими глазами, когда она видит Медведеву и болезненно осознает, что это мнимый конец. Намеревается бежать снова, но блондинка сигналит, выходя из машины быстро, не закрывая дверь. У неё в руках что-то блестит подозрительно и Лиза плюёт громко той под ноги, пытаясь из последних сил спасти себя и свою душу. — Можешь не бежать, Лизонька. Твои ноги не смогут унести тебя от меня. — хрипит Кира, скалясь в усмешке ядовитой. Её поведение брюнетки забавляет до чёртиков. Лиза еле перебирает ногами, когда что-то острое попало ей в спину, оставив там рану, а громкий и протяжный крик вырвался из глотки. Всё тело резко накрывает волной шока болевого, а потом абсолютно каждая клеточка организма ощущает муки раны, что кровоточит начинает обильно, когда Кира резко холодное оружие достаёт с неприятным звуком. — Я предупреждала, сука. — шепчет злобно, сжимая до невозможности рукоятку. Глаза её красным на секунду блестеть начали, когда она взглянула на Андрющенко, что с последних попыток смогла голову повернуть. И последнее, что она видела, это безумные глаза Киры, рукоятку ножа острого и звёздное небо.