Предатель

Его глаза, точно два рубина, сияли в лунном свете, заливающим комнату из распахнутого окна. Похоть и безумие плескались в кровавом океане, накрывая друг друга волнами отчаяния. Казалось, что его зрачки, расширялись и сужались со скоростью биения человеческого сердца. Его грудь прерывисто вздымалась каждый раз, когда он делал шаг навстречу Тони, пытающегося слиться с кирпичной стеной позади него. — Руди… Мягкие, розоватые губы Тони онемели от страха; голубые глаза наполнились слезами, точно чистый небосвод вдруг сменила гроза. Страх, который сейчас испытывал Тони перед Руди, был слаще мороженого, слаще шоколада и карамели. Дурманящий аромат сводил с ума, что ноги подгибались, а в горле разразилась засуха. — Ты обещал… Юный, еще не сломавшийся голосок дрожал. Рудольф ловил взглядом каждый вздох, каждое движение Тони. Он слышал, как сердце человека колотится о грудную клетку; как его дыхание прерывается. — Помнишь?! С каждым его шагом Тони чувствовал, как желудок сводило и скручивало от ужаса; как слова застревают в горле; как слезы самовольно скатываются по щекам. — Ру-д-ди… Он был настолько близко, что чувствовал на своей ледяной щеке горячее дыхание Тони. — Т-ты обещал не кусать меня. Об-бещал… Рудольф коснулся кончиком острого носа скулы Тони и тот, зажмурившись, задержал дыхание. Вздохнув поглубже пьянящий запах крови, Руди склонился над Тони и почти невесомо провел носом от скулы до сгиба шеи и правого плеча. Оголив клыки, Руди слегка провел ими по загорелой, веснушчатой коже, едва ли оставляя красные полосы за собой. Он почувствовал, как плечи Тони дрогнули. С уст человека сорвался испуганный писк, когда вампир вонзил клыки. Резкая, разрывающая и ломящая боль растеклась по телу смертного точно вода по руслам. Тони разом напрягся, пытаясь преодолеть быстро распространяющееся ощущение неимоверных страданий, но все было тщетно. Его ноги ослабли до такой степени, что Тони пришлось вцепиться в черную кожаную куртку Руди. — Хватит…- он пытался оттолкнуть вампира, приложив последние усилия, — Ру…- Рудольф вцепился в шею еще глубже, заставляя Тони вновь вскрикнуть. Кровь быстро покидала тело смертного, оставляя после себя тошнотворное головокружение. Тони закусил губу, чтобы сдержать подступающие крики и отвлечься от некогда друга, болезненно впивающегося в его кожу. — Хва-тит… Рудольф, не отрываясь от шеи человека, коснулся холодными пальцами влажной щеки Тони и стер слезу. Кровь, такая соленая с привкусом железа, вскружила вампиру голову. — Ты… Голубые глаза, опухшие от слез, медленно закрывались. Отголосками сознания Тони чувствовал, как горячие струйки крови стекали вниз к ключицам и ниже по груди. — …о-обе-щал. Тело человека резко обмякло и расслабилось в крепкой хватке вампира, заставив того оторваться от шеи. Хищно облизнувшись, Рудольф взглянул на Тони. Болезненно бледное лицо человека, любимого человека, всколыхнуло бурю в его сердце. Только сейчас, глядя на посиневшие губы, на алые словно розы веки, на белоснежную, точно снег, кожу, Руди понял какую ошибку от совершил. Встряхнув Тони за плечи, Рудольф пытался услышать хоть что-то: тяжелый вздох, всхлип, биение сердца. Но тело смертного безвольно висело на руках вампира не издавая ни звука. — Тони! Рудольф уложил человека на кровать и еще раз позвал, но тот хранил молчание. Его голова завалилась набок, рот приоткрылся. Вампир вновь назвал его имя. И в ответ вновь тишина. На месте укуса расцвели синяки, кровь на ранах свернулась, а ткань белой футболки в области шеи окрасилась в красный. — Тони… Наклонившись к губам любимого, Рудольф аккуратно коснулся их своими. Он поцеловал кончик его носа, щеки, веки, лоб, но кожа Тони была такой же холодной, как и его. Рудольф попятился, запинаясь о ковер. Его зрачки сузились, тело пробила дрожь. Ледяная кожа, бледность, отсутствие дыхания и пульса. Рудольф отказывался верить в то, что он не успел остановиться, что он убил любимого человека. — Тони…п-прости… Тони… Рудольф вылетел в окно за пару часов до заката. Хоть кто-нибудь, кто-то точно должен помочь спасти Тони. Следующие четыре недели Рудольф провел в гробу, не выбираясь даже при царствовании луны. Он спал, ему снились все различные кошмары, итоги его преступления. Когда же Анна грубо откинула крышку гроба, осветив брата бледно-голубым сиянием ночной правительницы, Рудольф с опаской поднялся и, не поднимая взгляда на сестру, спросил: — Он пришел в себя? На его слова девушка кивнула и удалилась, не проронив ни слова. Тони спал, когда Рудольф приоткрыл окно в спальню и пробрался в комнату. Его грудь медленно приподнималась, кожа оставалась все такой же бледной, а губы все еще имели синеватый оттенок. Подойдя к изголовью кровати, Рудольф присел и мягко коснулась тыльной стороны ладони Тони. Человек вздрогнул и распахнул глаза. — Тони! — Убирайся! Ледяная рука вампира, тянувшаяся к человеку, замерла. Разъяренный взгляд, который уничтожал Рудольфа изнутри, был воплощением самого страшного ночного кошмара вампира. — Тони… Человек отбросил его руку и отполз на другой конец кровати. — Убирайся! — Тони шипел сквозь зубы и закрывал свою шею руками, — Предатель! — Я… — слова застряли в горле, — Тони… — Убирайся! Чертов предатель, ублюдок! Пошел прочь! Рудольф услышал торопливые приближающиеся шаги родителей Тони. Вампир отпрянул от человека и, бросив на него взгляд полный сожаления, вылетел в окно. Последнее, что услышал Тони перед тем, как родители ворвались в комнату было: — Прости меня. Это событие стало концом их дружбы, любви…общения. Рудольф знал, что Тони просыпается четыре раза за ночь: в полночь, в два, в четыре и шесть. Под подушкой у него хранился чеснок, он также был развешан вдоль оконных рам. Через двадцать четыре дня Тони смог встать с кровати и спуститься по лестнице на первый этаж. Рудольф прятался под крышей в столовой, исподтишка наблюдая за человеком. Солнечные лучи изредка добирающиеся до него обжигали кожу. Через еще тринадцать дней Тони уехал в Америку. Навсегда. В тот же день, когда человек улетел, Рудольф впал в спячку, надеясь никогда не проснуться.