Сквиртующий гимн

Три раза, три гребаных раза. Один за другим, за другим и этот чертов третий был так хорош, что почти причинял боль. Быстрый трах пальцев Ренча никогда не прекращается, его язык скользит туда-сюда, вверх-вниз; губы сосут грубо и безжалостно и слишком счастливо, чтобы разориться прямо между твоими открытыми бедрами. Это продолжается уже более тридцати минут. Каждый раз, когда у него болит челюсть или язык становится слабым, Ренч просто плюет на большой палец и продолжает растирать набухший пучок нервов, пальцы никогда не замедляются. Дерзкая, дерьмовая ухмылка на его лице, когда он делает «перерыв», так же горяча, как и раздражает, но ты ничего говоришь… не тогда, когда он сейчас чертовски щедр на оргазмы. Кто бы мог подумать, что выброс дерьмовой партии кокаина в залив так возбудит его. — Хочешь дать мне еще до того, как начнется эпическое трахание? — спрашивает он слишком взволнованно, чтобы быть трезвым, и слишком сосредоточенным. Может быть, он подсунул одну из таблеток Джоша, потому что это было похоже на то, как если бы его просверлила машина для поедания киски. Его пальцы толкают вверх в скользкое влагалище, заставляя тебя всхлипывать и опускаться бедрами на его раздвинутые бедра, думая, что он может быть наполовину машиной со всем металлом внутри и на нем. Рука с шипованной скобой работает между твоими бедрами; красный браслет скользит вокруг его запястья, когда его пальцы сжимаются и сжимаются сильнее, тянутся вверх, вызывая что-то нечеткое и… ненормальное. Ты дёргаешься и дёргаешься, чувствуя себя такой слабой и чрезмерно возбужденной, и немного нервничаешь из-за того, что растущее чувство, мало чем отличающееся от других, начинает нарастать и нарастать. Кузов грузовика, в котором он держит вас обоих, подпрыгивает на шинах от движений его трахающихся пальцев. Ренч избаловал тебя, и эти оргазмы заставляют тебя жаждать большего, даже если завтра будет больно. Даже если ты на пределе своих возможностей, ты все равно хочешь большего. Ренч облизывает свои блестящие губы, показывая, что шевелит своим красным языком над тобой, непристойно скручивая его, пока ты не киваешь и не поднимаешь очень трясущееся колено вверх и не раскрываешься, молча прося еще одного раза, и анархист делает это! Ренч хмыкает, как будто кто-то собирается нырнуть за обильной едой, и прижимается ртом к твоей мокрой плоти. Его язык сплющивается, проводит вверх и образует жесткую точку под набухшим утолщением клитора, и это уже слишком. В сочетании с настойчивыми толчками его пальцев, тремя толстыми пальцами, такими же сильными, как член, и более ловкими, и этим языком, двигающимся взад и вперед в умопомрачительно хорошем темпе, ты чувствуешь, как он начинает переливаться. Какое-то дикое ощущение, которое распространяется вокруг, закручиваясь вокруг висков и простреливая позвоночник. Он скапливается в твоём кишечнике, и это похоже на... — Подожди-подожди, Ренч, стоп! Но уже слишком поздно, ты наполовину кричишь и задыхаешься, и чувство стекает по твоим бедрам, по нервам в пальцах и поглощает тебя одним глотком. Это лучший гребаный оргазм, который у тебя когда-либо был, но внезапный звук жидкости, хлынувшей и пропитавшей внутреннюю часть твоих бедер — капли, украшающие боковые стороны твоих коленей — заставляет слезы унижения сжечь щеки. Ренч тянет клитор, сжимая его губы, и сосет так сильно, что мерцающие огоньки затуманивают твой взгляд. Все кажется сырым, плотным и... влажным... Просто подумав об этом слове, и о влажном хлюпанье вокруг пальцев Ренча, ты начинаешь плакать, даже если это чертовски потрясающе. Должно быть, ты всхлипнула, и не очень в хорошем смысле, потому что Ренч останавливается, отстраняется и высасывает каплю жидкости из нижней губы, а затем обхватывает твою влажную щеку липкой ладонью. — Эй... эй, что случилось? — Я... — Ты пытаешься, но не можешь сказать это. Все кажется таким чертовски хорошим, но его толстовка с капюшоном потемнела от влаги, и от этого стыд только усиливается. На секунду хочется ударить его в грудь, отчитать, но Ренч просто проводит большим пальцем по твоей щеке, смахивая слезу, и улыбается, как будто он самый счастливый ублюдок на свете. — Да, я просто звёздный в сексе. Я же говорил, что взорву тебе мозг, и думаю, я подключился к основной линии, я прав? — Его энтузиазм настолько заразителен, что ты ловишь себя на улыбке; застенчивая и все ещё потрясенная. Ренч страстно облизывает твой подбородок и небрежно целует под челюсть. По линии твоей пульсирующей артерии он вздыхает и рычит: — Грёбаное дерьмо, ты хоть представляешь, как мне сейчас тяжело? Это, черт возьми, было о-о-очень горячо… почти уверен, что я мог бы разбить бриллианты этим стояком. Ты все ещё не в духе от опыта. Наверняка ты влажная, и это кажется довольно неприятным, особенно когда Ренч толкает через джинсы свою эрекцию между твоими ногами, а холодная, мокрая джинсовая ткань замораживает горячую сырую кожу твоей промежности, но есть вещи и похуже, и ему это понравилось. Ему чертовски понравилось? Закатывая глаза, потому что он, конечно же, Ренч, ты сдаёшься, расставив ноги, и считаешь, что тебе повезло, что поняла, что Ренч может заставить тебя делать в кузове грузовика, в пустом ангаре для хранения, а не в кровати или в общем диване в штаб-квартире. — Для протокола, — вздыхаешь ты, когда его губы окутывают твою шею суперсчастливыми поцелуями, — это одновременно и самая унизительная, и самая чертовски офигенная вещь, которую я когда-либо испытывала. — Пф, — выдыхает Ренч между шеей и плечом, вызывая у тебя беспорядочное хихиканье и пинок, прежде чем он нетерпеливо расстегивает джинсы, освобождая свой член, рассказывая тебе во всей своей бескровной безмозглой славе, почему тебе нечего стыдиться, и как он собирался пойти и взять полиэтиленовую пленку, полотенца и всякую ерунду, чтобы проводить целые вечера, заставляя тебя… сквиртовать… Ты любила его и все такое, но если раньше ты думала, что у Ренча толстая голова, то теперь она просто гигантская. Только после этого он будет таким скромным, прежде чем ты бросишь ему в лицо что-нибудь твердое: — Если расскажешь об этом Маркусу, ты умрёшь, чувак. — Сказать Большому М? — смеется он, угрожающе сжимая свой член между твоих ног и самодовольно ухмыляясь, его глаза сияют, как чертова сверхновая звезда. Ренч со всей серьезностью говорит тебе: — Я сочиню гимн, взломаю WKZTV, и тогда все узнают о моем мастерстве - это я! Ренч! Сделал невероятную, красивую рагга-маффин в... К счастью для тебя, все, что нужно, это горсть его задницы, рывок твоих бедер и быстрая рукоять его члена внутри твоей набухшей промежности, чтобы он заткнулся. Ты не хочешь слышать слово на "с" по крайней мере ближайшие двадцать четыре часа.