Было

Она ушла, а я, кажется, хочу уйти из жизни. Она ушла, сказав, что наши конфликты перешли грань разрешимости. Она ушла, сказав, что у неё остались ещё чувства и что я делаю лишь больнее и убиваю их. Что в этом я хороша. Она тоже была хороша в том, чтобы делать мне больно - по моим же просьбам. Раньше она всегда говорила, что я "хороша", "красива", "прекрасна" и прочие эпитеты. Я никогда не оставалась в долгу. Я и сейчас готова засыпать её комплиментами, готова стоять перед ней на коленях, если только она попросит. Готова быть, чёрт возьми, её собачкой (хотя пет-плей меня не привлекает). Она была особо щедра на комплименты во время и после секса. Я любила, когда она наматывала мои волосы на кисть руки и открывала себе доступ к моей шее, оттягивая мою голову назад. Потом я по нескольку дней ходила в водолазках и завязывала на шее шарфы или платки. Она никогда не стеснялась засосов, которые оставляла ей я и продолжала ходить в своих майках и футболках с вырезами. Я, впрочем, тоже не то чтобы стеснялась, просто не хотела лишних вопросов и проблем. Мне нравилось смотреть, как она курит. Затягивается, будто целуя сигарету, недолго держит дым внутри себя и после выдыхает. Она в шутку - а может, и нет - советовала мне купить мундштук. Говорила, что мне пойдёт. Меня кружит карусель воспоминаний. Разрозненных, но ярких - каждое по-своему - весёлых и грустных, какие-то подернуты дымкой алкогольного опьянения, какие-то - чёткие, словно кадр из кучу раз пересмотренного фильма, который ты уже знаешь наизусть. Её красивые пальцы, держащие смычок и зажимающие струны на скрипке. Те же пальцы, гладящие мои. То, как мы бегали, держась за руки, по ночным улицам и встречали рассветы на крышах, кутаясь в пледы и играя по очереди на гитаре. Гуляли по крышам и разводили мосты. Она сравнивала мои жёлтые очки с метафорическими розовыми и была права. Я помню поцелуи со вкусом яблочного сидра, курение одной вишнёвой сигареты на двоих, очевидно самодельные качели, которые мы однажды нашли в каком-то дворе. Помню, как однажды поехали куда-то в лес на реку, купались обнаженными в заводи с ивами, ночевали вдвоём в огромной палатке, прыгали через костёр и плели венки из трав и цветов. Венки мы потом пускали по реке и у обеих они утонули - мы этому только обрадовались - значит, замуж нам выйти не суждено. Помню, как летом ходили в парк аттракционов и я как ребенок радовалась солнечной погоде и общей атмосфере, которая свойственна только таким местам. Мы катались на колесе обозрения и цепочной карусели, а потом ели сладкую вату. Как после долгих ночных прогулок ехали домой на самой первой пустой электричке и, заснув в обнимку, пропускали свою станцию. Вообще много чего помню, но что это теперь значит? Ни-че-го. Я истерически смеюсь, сидя в ванне, полной холодной воды. Курю. Мундштук так и не купила. На стиральной машине бокал вина (как пафосно) и лезвие. Я в давно промокшей большой белой рубашке. Её рубашке. Окурок тушу прямо в воду. Делаю глоток из бокала, ставлю его обратно на стиралку и, путаясь в мокрой ткани, стягиваю один рукав с плеча, а после и вовсе с руки. Полосую лезвием где-то по плечу. Где конкретно - уже как-то плевать. Потом по запястью - хорошо, что не по венам - и по бедру. Белоснежная ткань окрашивается в красный. Роняю лезвие на пол и слышу его звон по кафелю. Засыпаю, не чувствуя холода и не замечая катящихся из-под век солёных слёз. Знаю, что проснусь, но где-то в глубине души уже не хочу.