Живая? - Мертвый

Господи, как же я тебя обожаю. Ты вся горишь. Твоя кожа так резко реагирует на мои прикосновения мурашками. Ты умоляешь меня. Продолжай. Пожалуйста, не останавливайся. Твои слова, мольбы и стоны так успокаивают мой кипящий мозг. А может, они лишь подливают масла в огонь. Не знаю, как тебе это удается, но какая, в общем-то, разница? Это так несущественно, глупо, пусто, бессмысленно. Сейчас все, что меня волнует, сузилось до размеров одной крохотной пульсирующей точки — осознания того, что я с тобой, ты и я. Мы в одной вселенной, на одной планете, на одном континенте, в одной стране, в одном городе, в одной комнате. Мы как никогда близко, и ты представить себе не можешь, как долго я этого ждал! Что же скажешь теперь в свое оправдание? Я медленно, с наслаждением, касаюсь твоей бархатной кожи. Как же она прекрасна. Бледная, почти прозрачная, под ней можно увидеть каждую твою вену и артерию, которые стремительно несут кровь. Я на секунду замираю, осторожно дотронувшись до твоей груди: под моей ладонью трепыхает твое сердце. Оно так бешено стучит, что, кажется, норовит сломать грудную клетку, будто знает, что будет дальше. Да в тебе бурлит жизнь! Она бьет из тебя ключом, и ее слишком много для тебя одной. Как жаль, что ты не хочешь делиться. Жадина. А вот я почти умираю, мне не помешала бы хоть капля твоей дикой энергии. Я уже давно потерянный человек (человек ли?), меня не волнует ни одна мысль, случайно забредшая в голову, — ей просто-напросто не хватает там места. Вся моя память, вся моя сущность обращена к одному образу, навязчивой идеей стоящему у меня перед глазами. Вечно меняющийся, неуловимый, но такой знакомый. До боли знакомый. Настолько явный, что я уже не могу разобрать, где явь, а где реальность. И вот сейчас, когда я нависаю над тобой в неудобной позе, меня ломает от нестерпимой боли — физической, моральной, придуманной, настоящей. Такое впечатление, что мои внутренности раз за разом встряхивают, пока те не перебьются в коктейль. Это чувство заполняет меня до краев, приносит долгожданное умиротворение: головоломка решена — образ, засевший у меня в голове, — это ты. И последней деталью этого паззла стали твои глаза. Твои глаза. В них животный страх, в них мое отражение, в них пустота. В них все, что лишь может укрыться на нескольких сантиметрах тела. Говорят, глаза – зеркало души. Не верю в это. Ни разу. Это, скорее, дверь внутрь. Или даже не так...Это окно, только вот заглянуть через него крайне сложно. Ты такая прекрасная. Особенно сейчас, когда я вижу все детали. Ну, что же. Время присмотреться чуть лучше. Мне интересно, что ты скрываешь. Какие тайны ты хранишь? Когда-то давно ты сказала, что любишь меня. А правда ли это? Действительно ли ты меня любишь? Или, может, ты просто испытываешь ко мне симпатию? Страдаешь ли ты каждую минуту своего существования? Прости, моя дорогая, я не уверен. Придется проверить, я обещаю, больно будет только лишь чуть-чуть. Посмотрим? Мой нож заточен хорошо, я не хочу причинять тебе боль, которую причиняешь мне ты одним лишь своим дыханием. Одним лишь своим присутствием. Я дорожу тобой, не хочу всё испортить. Я прикасаюсь лезвием к твоей груди и немного нажимаю на рукоятку. Сталь впивается тебе в кожу и с легкостью разрезает ее. Ты не кричишь. Ты мертвая. Такая же, как и все. Как жаль. Нет, правда жаль. Куда подевался твой запал? Клянусь, я ведь видел твоё неистовое пламя. Неужели мне показалось, милая? Но я ждал этого момента слишком долго, чтобы обращать внимания на такие мелочи. На самом деле, я предполагал, что твоя жизнь давно перегорела, а в глазах – лишь старые записи, обрывки киноленты. Меня это даже не удивляет. Веду ножом вниз, оголяя твой желудок. В мозгу обрывается какая-то нить надежды. Чувствую легкий укол разочарования. Ни одной чертовой бабочки. Только длинные переплетения кишок. А где же бабочки? Где же твоя любовь? Я наотмашь ударяю тебя. Ты врала. А впрочем, я знал. Мой интерес тут же угасает. Я не нашел того, что искал. В ладони начинает жечь, я откидываю нож и облизываю руку, пытаясь хоть как-то унять жжение. Ничего не получается. Я задыхаюсь. Я умираю. Я заражен. Я резко просыпаюсь, еще несколько мгновений не видя ничего вокруг и отряхиваясь от недавнего кошмара. Все то, что было таким живым буквально пару секунд назад теперь никогда и не вспомнится, разве что неприятным осадком закрадется куда-то в глубинные закоулки памяти. Но и это со временем забудется. Я брызгаю на лицо холодной воды и собираюсь в школу. Моя школа уже двадцать лет как сгорела, а моя кровать находится в комнате плотно обшитой войлоком. Она такая мягкая и звуконепроницаемая. Как и вся моя идиотская жизнь.