отведи меня в церковь

— влад, зачем?— олег неуверенно положил руку на плечо чернокнижника, потряся легонько, словно пытаясь тем самым вернуть того улыбчивого, смешного мальчика с лукавым взглядом. вернуть человека, в которого он влюбился. сейчас пред ним точно не тот очаровательный владик,что рассмешил его в первую встречу. сейчас он разговаривал с кем-то другим, злым и жестоким, не любящим, эгоистичным, скандальным. буквально десять минут назад он вновь накричал на участников, прервал ритуал марьяны,накричал на александра и ушел, не забыв упомянуть каждого в не лучшем ключе. — олег, отъебись. просто, блять, отъебись! иди дальше подлизывай всем. всем, сука! — дернув плечом, буквально плевался желчью череватый. все его тело было напряжено и в неестественной позе. буквально согнувшись напополам, чернокнижник закрыл лицо руками и тяжело дышал. — где я им подлизывал, влад? ты понимаешь, что говоришь? я должен стоять и спокойно смотреть, как мой молодой человек унижает моего собственного брата, ссорится, блять, с каждым. с каждым, влад, на проекте. а почему? никто не знает, потому что ты нихуя не объясняешь. ты творишь какое-то дерьмо и делаешь вид, что так надо. что с тобой? — шепс буравил взглядом спину юноши,ожидая ответа. — а что, не нравится? не нравится?! кинь меня. давай, чего ты ждешь? — резко выпрямившись, повернул голову к экстрасенсу череватый. лицо его было искривлено злобой, той самой, что отравляет не только тело, но и душу. олега прошиб холодный пот. он не верит своим ушам, глазам, да блять, он вообще не верил, что сейчас с ним говорит влад! однако, мириться с этим нельзя. нужно делать выбор. либо он, влад череватый,его парень, либо саша, его брат. — хорошо,— медленно и холодно начал маг — хорошо, владислав. мы расстаемся, удачи. решение далось трудно. нет, не то что трудно, скорее, блять, неимоверно тяжко! но еще тяжелее было видеть, как губит сам себя чернокнижник. последний раз взглянув в до боли знакомое лицо, шепс покинул комнату отдыха, громко хлопнув дверью. ... — толик.. толик, блять, толик, приди — чуть ли не выл владислав у себя дома, расплескивая водку по полу, через раз попадая в чашу, что стояла на старинном зеркале — толик, миленький, приди, сука, приди, блять! — чего такое — сущность раздраженно сверкнула глазами, но, увидев лицо подопечного, смягчило взор. — мы расстались... это я виноват, я не знаю, что на меня нашло, толик! скажи, что со мной не так!— сам уже хлеща водку из горла, ныл череватый. обида, боль, ненависть к самому себе - все это сейчас легко можно было прочитать по лицу и движениям человека. — я же говорил. не ровня он тебе, юн еще. ребенок в душе, поступает как хочет. не горюй, он поплатится за все.. — ну а почему? почему все это произошло?! я как будто... как будто в трансе был, сам не помню, на кой черт я кричать на всех начал, — короткостриженный надеялся, что личный дьявол скажет всю правду, объяснит, что да как. ведь с детства он был череватому и наставником, и другом, и помощником. родителей даже заменил! с того самого дня, как влад пытался руки на себя наложить, с того самого дня они неразлучны. привык уже экстрасенс помощи у бесовщины просить. — не знаю, хлопец, не знаю.. быть может, это от сердца твоего шло? что думал, правду всю выложил..— задумчиво пробасил бес, лишь предполагая причины такого поведения — ужасно..ужасно...просто пиздец!— воскликнул мужчина, чуть не разлив алкоголь. нечисть рыкнула, не желая растрачивать такую ценность зазря, но тут же успокоилась, стоило подопечному плеснуть в ритуальный сосуд чутка. — спи давай, горемыка, утро вечера мудренее, поговорим на рассвете...— не желая продолжать разговор о "прекрасном" бывшем, приказал анатолий. влад вздохнул, стушевавшись, что ему не дали выговориться, но остаток водки в сосуд долил и, одним выдохом потушив все свечи вокруг зеркала, поднялся с пола и плашмя рухнул в постель, даже не раздеваясь. — доброй ночи, толик. — угу, покойной.. через несколько часов, вылизав чашу чуть ли не до блеска, дьявол поднялся с пола и бесшумно подошёл к мирно сопящему чернокнижнику. покачав головой, бесовщина едва ощутимо коснулась щеки спящего, что-то нашептывая на языке мертвых. он никогда не признается своему человеку, что в тот день управлял его телом и душой.