Теперь можно.

— Арс? Ты чего так поздно? Случилось что-то? — А разве должно что-то случиться, чтобы зайти к тебе? Антон малость опешил и, не найдя, что ответить, отступил назад, приглашая нежданного гостя войти. Арсений же, как стоял, так и остался перед дверью. — Ну, что встал? Милости прошу, раз пришёл. — Погоди-погоди, — спешно ответил Арсений, — знаешь, на улице хорошо так, тепло. Может, составишь мне компанию? — Голос был вполне обычным, да и спиртным от Попова не пахло. А поскольку других вариантов, почему Арс припёрся посреди ночи к нему, Шастуну, на порог с непонятно какой целью, у Антона не было, он непонимающе хмурился и пристально изучал лицо собеседника взглядом. И как бы Шастун не старался уловить в нём что-то, что могло бы объяснить ситуацию, это по-прежнему был обычный Арсений. Хотя, может, этого и достаточно... — Ты серьёзно? — наконец изрёк Антон. — Припёрся ко мне ночью, чтобы просто позвать погулять? — в голосе чувствовалась смесь усталости, негодования и иронии. — Как видишь. Так что? Пойдёшь? — с незыблемой оптимистичностью и, возможно, полной уверенностью в том, что ему не откажут, продолжал звать Арсений. Антон наградил его тяжёлым взглядом и молча закрыл дверь прямо перед носом. Отгородившись таким образом от своего недо-гостя, Шастун беззвучно выругался, красочно изображая каждое слово и постоянно тыча то пальцем, то кулаком в сторону двери, будто её нет, и каждое действие может отразиться на том, кто стоит по ту сторону. Это выглядело достаточно комично, но представление быстро закончилось: Антон успокоился, провёл рукой по волосам, зачёсывая их назад, шумно выдохнул, а потом сунул ноги в кроссовки, схватил ветровку с вешалки и вышел на лестничную клетку, держа абсолютно ровное лицо. Арсений, конечно, всё ещё был там. На его лице расцвела довольная улыбка, стоило только заметить движение двери шастуновской квартиры. — Ну, и куда тебя сегодня понесёт? — уже полностью приняв факт предстоящей прогулки, спросил Шастун с проблеском интереса в голосе. — Куда глаза глядят. Просто подумал, что одному мне будет скучно. — А Серёга, что? — Не знаю, не спрашивал. К тебе пошёл. — Ну ты капец, блин. Парни вышли из подъезда во двор. Чистый ночной воздух овеял своим дыханием два тела. Арс, уже привыкший к уличной свежести, не обратил на это внимания и искал взглядом, куда бы отправиться. А вот Антон сперва поёжился, чувствуя, как ночь обнимает его холодными руками, забираясь под ткань ветровки, просто накинутой на плечи, и в волосы. Чтоб не замёрзнуть, пришлось нормально надеть вещь и застегнуть под самый ворот. — Ты же говорил, что тут тепло, — несколько обиженно протянул Антон. — Да ты сейчас привыкнешь, — отмахнулся от него Арс. Антон лишь очертил взглядом дугу и тяжело вздохнул. Ну да, ага, конечно, привыкнет он, человек, который всегда и везде мёрзнет, вдруг возьмёт и привыкнет к ночной прохладе. — Пойдём, — позвал Арсений и двинулся прочь со двора. Антон уже не спрашивал, куда они идут, потому что у них не было цели прийти куда-то. Важно было просто идти и наслаждаться этим. — Чё хоть тебя ночью гулять понесло? Нормальные люди в..., — Шастун глянул на часы, — половину первого давно спят. — Именно поэтому мы оба и не спали, — сквозь короткий смешок ответил Арс. — Это ты сумасшедший. А я, может, спал. Откуда ты знаешь? — Но сейчас же не спишь. — Потому что ты меня из дома вытащил! — Ты сам пошёл. — Чёрт. Вдруг Арсений резко остановился, и Антон, шедший чуть позади, впечатался в его спину. — Чего стоим? — Смотри. Шастун проследил своим взглядом за взглядом Попова и упёрся им в угол какой-то многоэтажки, разрисованный ни то уличным художником, ни то шпаной. С расстояния и при тусклом свете было не понять. — Чё там? — Давай глянем. Парни двинулись к зданию. Стены на углу были расписаны явно не одним человеком. Многочисленные граффити представляли собой буйство красок и надписей разными шрифтами. Антон смотрел на развернувшуюся картину без особого восторга. Ну, граффити и граффити, к тому же, уродливое какое-то. Что в нём такого? А вот Арсений, наоборот, буквально вцепился взглядом в эти стены. Его глаза бегали от одного края к другому, очерчивали контуры непонятных букв и символов, скользили по плавным линиям и возвращались обратно. Ему нравилось, когда на улице встречались подобные места, об этом говорили многочисленные фото в соцсетях. Конечно, Антон их тоже видел. В какой-то момент он даже пришёл к выводу, что Арс весьма органично смотрится на фоне эдаких необычных обычностей. Сейчас в кудрявой голове мелькнула та же мысль. Теперь внимание Шастуна было больше приковано к Арсу, нежели к стене. В том, как он, Арсений, рассматривает странное граффити, было что-то притягательное, чарующее, исключительно арсеньевское. Почему-то не получалось представить кого-то другого, так же самозабвенно изучающего чьи-то каракули на стене посреди ночи. Антон хмыкнул этой мысли, но взгляда от Попова не отводил. И при этом не возникало никакой неловкости или чувства, что это неправильно — вот так бестактно и откровенно пялиться на человека. Было только желание смотреть ещё. Арсений, к слову, не обращал на Антона внимания и даже не чувствовал на себе его взгляда, так как сам был занят таким же точно изучением пёстрой мешанины из букв и неясных фигур. Он будто пытался найти что-то осмысленное в этом хаосе, и, спустя какое-то время, кажется, нашёл. — "Теперь можно", — прочёл он вслух со стены. — А? — Антон словно из-под гипноза вышел: услышал голос, но не услышал слов. — "Теперь можно", говорю. — Что можно? — Да что угодно, — улыбнулся Попов и рукой очертил контур фразы, потерявшейся среди других. — А-а-а, — протянул Шаст, наконец сообразив, к чему вообще было сказано это "теперь можно". — Сфоткай меня здесь, — попросил Арсений и тут же, не дожидаясь ответа, протянул Антону свой телефон, а сам встал около той самой надписи. — Если ты изначально хотел просто сфоткаться здесь, то мог бы и не ломать комедию, — пресным голосом ответил парень и взял чужой телефон. — А я и не ломаю. Просто нам повезло. — Скорее уж тебе, — тихо прокомментировал Шасутн себе под нос и настроил камеру. — Давай, становись, я фоткаю. Арсений решил применить свои актёрские навыки, поэтому становился в разные позы, изображая разные ситуации: начиная от "я случайно тут проходил" и заканчивая "стану продолжением этой фразы". Сказать, что Антон замучился фотографировать Арса, значит ничего не сказать. Точнее, по началу это, может, так и было, но потом он тоже втянулся в процесс и уже сам предлагал новые идеи. В конце концов, это отличная возможность понаблюдать лишний раз за Арсением и не выглядеть при этом странно. Когда оба посчитали, что фотографий достаточно, парни двинулись куда-то дальше по улице. Их окружал свет фонарей, отдалённый гул машин, россыпь звёзд на небе и тёплый ветерок летней ночи. На удивление, Антон действительно привык к температуре воздуха и больше не мёрз. Быть может, отвлёкся на разговоры, а может, согрелся в движении. Как бы там ни было, но теперь прогулка была в разы комфортнее. Арсений водил Антона по аллеям, улицам и площадям. Несмотря на то, что в Москве живёт всё-таки не он, а Шастун, впечатление было обратным. Конечно, Антон уже не раз был и на этих улицах, и на площадях, но сейчас эти места казались ему новыми, незнакомыми. Арсений открывал ему этот город заново. Попов говорил о многом. Что-то об искусстве и красоте, вселенной и о чём-то совсем заумном, но, безусловно, волшебном. А Антон всё слушал его и слушал. Правда, в какой-то момент он перестал понимать, о чём толкует ему друг, поэтому предпочёл слушать звучание его голоса. Оно, как и всегда, было размеренным, успокаивающим, как будто бархатным. Шастун и прежде замечал это, но сейчас всё почему-то ощущалось совсем по-другому, не как всегда. Что-то изменилось. Даже крыша собственного дома, к которому они уже успели вернуться, почему-то казалась совсем другой. Шастун иногда поднимался сюда, чтоб покурить, поэтому имел вполне себе чёткое представление об этой обычной, ничем не выдающейся крыше. — Смотри, там звезда падает! — с неподдельным восторгом выкрикнул Арсений, вырывая Антона из мыслей. Парень поднял взгляд к небу и увидел яркий хвост, рассекающий пространство космоса прямо над ними. — Вау... — мечтательно выдохнул Шаст. — Желание загадывай. — Серьёзно? Ты веришь в то, что звёзды... — Я загадал уже. Антон поджал губы в улыбке, затем помотал головой из стороны в сторону, закрыл глаза и мысленно что-то попросил. — Ну, и? — пытливо посмотрел на него Попов. — Что "и"? — Что загадал? — Так не сбудется же, если скажу. — Это, смотря, что загадать. — Да ну? — Ага. — Ну расскажи тогда ты своё, — предложил Шастун. Арсений сложил губы трубочкой и сделал вид, что занят мыслительной деятельностью. — Придумываешь, что бы соврать? — ухмыльнулся Антон и достал из кармана пачку сигарет. Почему-то на крыше всегда хочется курить. — Почему сразу соврать? — А почему ты тогда так долго думаешь? В руках щёлкнула зажигалка, и яркий огонёк вспыхнул в ладони парня, а потом перескочил на кончик сигареты, зажатой в его губах. — Не люблю говорить, не думая. — Вот как, — снова улыбнулся Шастун, выдыхая облако дыма от первой затяжки. — Ну, ладно, если так хочешь, я расскажу, что загадал. — Ооо, — вновь оживился Антон, — ну давай. Я слушаю. — Я пожелал, чтобы кое-что в моей жизни изменилось. — Арсений перевёл взгляд на Антона и подошёл чуть ближе, становясь рядом и опираясь локтями о перила. — И что ты там менять собрался? — глядя в даль, продолжал спрашивать Шаст. — Ну, например, хочу, чтобы в ней стало чуть больше близких людей, — Попов подошёл ещё ближе. — Тебе нас мало что ли? — Чуть больше касаний, — его рука легла вплотную к свободной руке Антона, так же лежащей на перилах. — Ого, и много тебе для этого "близких людей" надо? — явно намекая на что-то не совсем приличное, хмыкнул Шастун и снова затянулся. — Да нет, всего один. — Арс невесомо погладил пальцами пальцы Антона и затих, оставив ладонь лежать на чужой руке. Шастун, в свою очередь, не воспротивился лишнему тактильному контакту. Скорее, он даже рад был, что чувствует сейчас тепло арсеньевской ладони. Странным образом оно распространялось не только на руку, но и, кажется, просачивалось под кожу, в вены, и там растекалось по телу вместе с током крови, доносясь до самого сердца. — И как? Нашёл кого? — сглотнув ком в горле, спросил Антон и затушил сигарету. — Нашёл. — Голубые глаза плавно поднялись и заглянули в глаза напротив. Арсений будто посылал мысленный сигнал: "Нашёл, вот, тебя и стою тут, как дурак, затираю про звёзды и каких-то там людей". — Только мне нельзя быть ближе к этому человеку. — Почему? — тихо спросил Антон под влиянием повисшей атмосферы рефлекторно придвинувшись чуть ближе к лицу Арсения, будто они обсуждали какой-то очень страшный секрет. — Потому что он задаёт много глупых вопросов, — прошептал в ответ Арс. Этот шёпот буквально коснулся губ Шастуна и стал единственным, что ещё отделяло их от губ самого Арсения. — А ещё постоянно мёрзнет в жару и ворчит, когда я прихожу, называет меня сумасшедшим, а потом смеётся с этого. Поэтому мне нельзя... Их приоткрытые губы были непозволительно близко друг к другу, а глаза закрывались сами собой от всё той же катастрофической близости. — Теперь можно, — шепчет в самые губы Антон и, будучи не в силах больше испытывать своё и чужое терпение, подаётся чуть вперёд, преодолевая те жалкие миллиметры, что разделяли его с Арсением. Сухие, пахнущие табаком губы мягко касаются губ Арса. Они тоже сухие, но никаким табаком не пахнут.