Одержимость

Они не смотрели друг на друга. Хотели. Но было нельзя. Вокруг было много камер, да и они уже выяснили всё между собой – с самого раннего утра поругались. Снова. Джисон хотел всё прекратить. Не потому, что не любил, а потому что боялся. Один неверный шаг, в их случае – взгляд, прикосновение, улыбка, и всё рухнет, то, чего они добились таким трудом! Что будет с группой? Многие распадались и из-за меньших "грехов", а тут два участника – геи, к тому же в отношениях друг с другом. Джисон бы не простил себе, если бы подставил ребят. Минхо злился. В последние месяцы ситуация усугублялась – в турах они жили всегда отдельно, а рядом крутилась толпа менеджеров, и не тех, которые были "в теме", а других, от которых тоже нужно было скрываться. Ребята знали про них. Чан поддерживал, как мог, иногда даже мирил, но никогда сильно не влезал со своим мнением – этакий идеальный хён сразу для обоих. Чанбин не то чтобы осуждал, но разделял страхи Джисона, поэтому тему отношений не затрагивал, а младшие восприняли парочку с самого начала тепло. Всё было в порядке. Уже больше года они были вместе во всех смыслах этого слова – лучшими друзьями, соулмейтами, любовниками, а потом у Джисона случался очередной ночной сеанс "кино" с фанатскими роликами о минсонах, и парень приходил к Минхо на "серьёзный разговор". Сегодня Ли не удержался – не стал уговаривать, а просто послал в ответ. На все "может сделаем паузу?" и "просто какое-то время поосторожнее" ляпнул глупое и обидное "надоел". Минхо видел, что Джисону больно. Джисон знал, что Минхо не хотел этого говорить. Тем не менее на этом утренний разговор и оборвался – им пора было выезжать в аэропорт. Поэтому теперь они и шли молча. Не смотрели друг на друга, хотя очень хотели. Каждый хотел извиниться. — Слушай, я… — Хён… Они замолчали, смотря друг на друга. На губах непроизвольно появились улыбки, но были немедленно спрятаны, чтобы подчеркнуть серьёзность ситуации. — Я первый скажу, можно? — попросил Минхо, не желая растерять с таким трудом подобранные им ранее наедине с собой слова. Они столкнулись в коридоре гостиницы, направляясь друг другу в комнату, чтобы поговорить, поэтому Минхо взял младшего за руку и потянул за собой в номер. Там было пусто в кои то веки – никто не мог помешать им. Усадив Джисона рядом с собой на кровати, Ли повернулся к нему и забрал чужие ладони в свои, согревая и согреваясь сам. — То, что ты надоел мне – это неправда, Хан-и. Мне очень жаль, что я так сказал. — начал парень. — Мы уже столько всего преодолели вместе, как я смогу тебя отпустить? Ты останешься так близко, но я не смогу к тебе прикасаться, не смогу водить на свидания, устраивать с тобой ночные посиделки в комнате и спать в обнимку. Я просто… не смогу уже без этого. Минхо звучал почти отчаянно. Он не был любителем подобных разговоров, да и вообще разговоров. Оттого они почти и не ссорились – как можно поссориться с человеком, который молча смотрит на тебя и хмурится, а потом ведёт мириться в ваше любимое кафе? Джисон не мог ссориться с Минхо. Не умел. Чан называл это одержимостью – то, что чувствовал Минхо по отношению к Джисону. Это уже было не так прекрасно и невинно, как любовь, но крепче и опаснее, злее. Минхо никогда и ни с кем другим не чувствовал себя так комфортно, как с Ханом, поэтому лишаясь этого комфорта он приходил в бешенство и готов был сделать всё, чтобы вернуть парня обратно. Для Джисона всё было немного иначе. Он мог жить без Минхо, он вообще без всех мог жить – такой вот он был интроверт до мозга костей. Но постепенно парень стал чувствовать свою ответственность за Ли, за те изменения, которые произошли в хёне из-за самого Джисона. Минхо всегда был взрывным и в то же время уютным, упрямым, но умеющим уступать там, где это действительно необходимо. Он не интересовался ни чьими делами не потому, что не был близок с человеком, а просто потому, что считал навязчивость одним из главных человеческих грехов. И только с Джисоном всё было иначе. С самого начала. Хан это понимал. Понимал, позволяя обнимать себя крепче, водить по милым уютным кафешкам и приглашать в гости. Понимал, разрешив однажды поцеловать себя и не попросив остановиться. Понимал, видя, как Минхо меняется рядом с ним, как привыкает "есть с рук". Вредный и колкий на язык Ли Минхо становился рядом с Джисоном милым котёнком, которого жалко было выбросить на улицу, пусть тот и пытался постоянно то оцарапать, то укусить за пальцы. — Не молчи… — пытаясь заглянуть в чужие глаза, позвал Минхо. Это заставило Джисона встряхнуться и выплыть, наконец, на поверхность из своих не самых радужных мыслей. Он шёл к Минхо чтобы сказать, что они больше не будут вместе. Точнее будут, и в этом и заключалась самая большая жестокость ситуации – они будут мемберами одной группы, друзьями, кем угодно, но только не парой. — Я… Будь на его месте Феликс, давно бы расплакался. Только вот Джисон не так уж часто плакал, а с Минхо – никогда. Минхо заставлял парня улыбаться и смеяться, чувствовать смущение, иногда стыд, злость, горечь, вину, счастье, эйфорию влюбленности, нежность, но вот плакать – этого никогда не было. — Я понимаю. Ты ведь знаешь, что я понимаю всё. — не своим, изломанным голосом вдруг сказал Минхо. — И ты знаешь, что если ты скажешь мне отвалить, то я так и сделаю. Да, Хан знал. Единственный человек, которому Минхо не стал бы вредить – это Джисон. Какой бы сильной не была его одержимость, как бы он не огрызался на всех вокруг, доказывая мемберам и себе самому, что их отношения имеют право на существование, именно Хану он навредить не смог бы. Видеть, как причиняешь любимому человеку боль – разве существует худшее наказание? Пугала ли Джисона чужая одержимость? Может быть. Немного. Очень сильно. Он запутался в паутине, из которой не желал выбираться. Ему нравилось барахтаться в ней, увязая всё глубже и глубже. Руки Минхо были повсюду, его губы ласкали тело и пускали по венам жар желания. Он превращал Джисона в маленькое скулящее от похоти существо, доводя до безумия своей страстью, своей любовью. — Хан-и… Чужой шепот еле-еле долетал до сознания, пока парень извивался в крепких руках, прогибаясь сильнее и подставляясь под сильные ритмичные толчки. Наверное, Джисон тоже был уже одержим, просто пока не знал об этом.