Эльфийский принц и однокрылая голубка.

Вокруг царит тьма, а в небе зажигаются мириады звёзд одна за другой. Ближе к полуночи небо в одном месте светлеет, бледное зарево постепенно разгорается : появляется полноликая красавица-луна, на которой даже отсюда видны странные, чарующие рисунки, созданные рельефом её поверхности. С восходом луны становится так светло, что легко можно различить силуэты домов, деревьев, даже отдельные листочки, пока на землю падает их чёткая тень. Весь ночной мир предстаёт словно покрытый серебристой краской, переливаясь, играя в лунном свете. Какой замечательный ночью небосвод. Усеянный звёздами он манит взгляд и волнует воображение. Что там, в небе, среди миллиона белых точек? Вот только мысли стоящих в комнате тёмных фигур были совершенно не об этом, какой бы пленительной не была эта свежая ночь. А силуэта в глубине богато убранной, но совершенно не освещённой комнаты, словно находящиеся здесь не хотели, чтобы их кто-то увидел, было всего два — один хрупкий, светлый, даже сияющий (трудно сказать, из-за колличества украшений на волосах и острых ушках, или из-за столь светлых одеяний) и высокий, с одним увесистым крылом за крепкой спиной. В убаюкивающей тишине комнаты слышались приглушённые голоса, невольно утопающие в столь всепоглощающей тиши и тихое сопение, напоминающее скорее храп животного. Не известно, сколько эти двое здесь находились и как долго идёт эта весьма спорная беседа, однако свеча, покорно стоящая на дубовом столике уже давно сгорела до конца, оставив лишь маленький, скрюченный огарок после себя. Поставить и зажечь новую свечу никто так и не соизволил, поэтому диалог продолжался в полной темноте — но не сказать, чтобы говорящие были слишком против этого. Такая темень словно давала гарантию, что скорет их от чужих глаз, и разговор так же останется общей тайной — этих двоих и госпожи ночи. — Если я буду с девушкой, я предам себя. Но если я буду с мужчиной, я предам свою семью. Моя семья очень важна мне. — Эльфийский принц обеспокоенно свёл брови к переносице, с тихим, почти беззвучным вздохом пройдя к окну, вглядываясь в размытые силуэты и очертания там, за стеклом, позволяя лунному свету озарить бледное, нежное лицо юноши, подчеркивая утончённые скулы и столь яркие, изумрудные глаза, которые сейчас излучали глубокую, меланхоличную печаль. Он устал стараться. Стараться пересилить себя. Он думал, что, возможно, если просто сбежать от этой рефлексации в себя и остаться навсегда в гордом одиночестве, то постепенно эти чувства к своему полу забудутся, не будет в принципе нужды в партнёре рядом. Только книги, дворец и карьера. Но властный голос отца выбил землю из под ног Эриндетуаля, известив, что со дня на день его познакомят с невестой — Северной Эльфийкой, с отцом которой они с матерью заключили соглашение. Абсолютно ничего не сказав ему, своему сыну. — Важнее, чем ты сам? Тихо уточнила Камаэль, немного наклонив голову на бок в вопросительном жесте, озадаченно приподняв рассечённую бровь. Сейчас она напоминала скорее недоумённого воробья, или ребёнка, который видит такую очевидную истину, и не понимает, почему для других та словно покрыта завесой неведомой тайны, нежели обычную бравую воительницу, коей являлась вот уже года четыре точно. — Нет... Нет, не важнее. — Намного тише пробормотал юноша, и его шепот сейчас напоминал шелест листвы на ветру, не иначе. Растерянный взгляд из под оправы светлых ресниц опустился куда-то вниз, и приложив одну белоснежную руку к виску Эриндетуаль нахмурился, словно от головной боли. Всё казалось таким странным и теперь ещё более запутанным — Мэл почти ничего не сказала, тогда почему он ощущает себя так.. Странно? Словно девушка этим коротким вопросом открыла ему нечто столь сокровенное, столь важное. То, что он и сам прекрасно видел и осознавал, но не мог объяснить. Крепкая рука в кожаной перчатке легонько легла на хрупкое юношеское плечо в неком поддерживающем жесте. После снова раздался тихий голос однокрылой, и, даже стоя к ней спиной Эрин мог поклясться, что она прямо сейчас улыбалась. Как обычно — мимолётно, тепло, так по-живому задорно, и улыбка эта говорила лучше любых слов. Успокаивала взбунтовавшийся, ищущий ответов рассудок, показывала, что она рядом и на её плечо всегда можно положиться. — В этом и суть. Эрин, ты мой друг, и лично я приму и поддержу абсолютно любое твоё решение. Вот только имеет ли смысл решение, если ты выбрал не себя? Многозначительно, но абсолютно беззлобно усмехнувшись Роуз убрала руку с слегка подрагивающего плеча, тихой тенью подойдя к подоконнику и облакотившись на него следом. Ей было достаточно трудно подобрать нужные слова и приподнести свой взгляд на эту ситуацию и без того волнующемуся другу — в целом красивые речевые обороты были ей неподвластны от слова совсем, да и... Они столько лет не общались, сторонились друг друга, как чужие люди, и вроде бы, сейчас всё в порядке, как прежде, но почему-то странное ощущение отчуждённости постоянно незримо присутствовало рядом, особенно, стоило им остаться наедине. Мэлроуз прекрасно знала этого меланхоличного лишь на первый взгляд, скептичного юношу, но совершенно не знала, что нужно сказать, что необходимо Эрину сейчас услышать. Камаэль казалась себе очень глупой где-то в глубине сознания, но упрямо отгоняла эти мысли и комфуз — она здесь, чтобы поддержать друга, как может, а не чтобы нюни распускать. Подумаешь — маловат словарный запас... Ничего! Он прекрасно поймёт, что она имеет в виду. — Да понимаешь, я... Всё так странно. У меня ведь и без этих помолвок никаких шансов на счастливую, семейную жизнь, я ничего толком не теряю, а этот брак, наверное, сделает матери лучше. Дела пойдут в гору после столь большого упадка и потерь, мы давно хотели контракт с Северными, у них войска и важные ресурсы. Но... — Семья порадуется годик-другой, что всё удалось, а тебе нести это бремя всю свою остроухую жизнь. Подумай над этим. Не спорю, Северина — действительно достойная партия для того, чтобы встать на пост твоей супруги и владения вашим имуществом, однако... Я ведь знаю, что ты чувствуешь. — ... А если я соглашусь, а Северина откажется держать дома Герцога Плюшечку? Если... Она будет его бояться?.. — Как-то уж слишком глупо добавил Эльф, поджав губы, и получив взгляд однокрылой, полный искреннего недоумения и удивления тихо кашлянул в кулак, пока она окончательно не подумала, что тут всё, Габелла... — Это тоже очень важно. В смысле... Я не собираюсь ещё точно соглашаться, но просто рассматриваю разные варианты исхода событий! Взгляд друзей на какое-то время приковался к огромному зверю, усыпанному от макушки и до кончика массивного хвоста чешуёй, который мирно спал, свернувшись в калачик, в углу комнаты на мягкой, уютной постельке, стоящей прямо возле кровати самого принца. На её изголовье, украшенном всевозможными камнями и узорами было аккуратно, кропотливо выведенно "Герцог Плюшечка". Чтож, интересный выбор питомца, ничего не скажешь — сколько страха вызывал этот дикий зверь первое время у простых граждан, стоило увидеть Эльфа, гуляющего со своим чешуйчатым сынишкой, но то, с каким упоением и нежностью сейчас взглянул на него Эрин стоило очень многого. Этот малыш наполнял сердце юноши неимоверной любовью и теплотой, он был частью его семьи, самой главной частью. — Ну-у-у... Я очень... Сомневаюсь, что Северная Эльфийка будет бояться Баселиска. Мне кажется, на её родине драконов на лопатки кладут, какие там восьмилапые Герцоги... — Всерьёз задумавшись над словами друга Мэлроуз слегка дёрнула ушком, приложив костяшки пальцев к губам. Эта любовь Камаэли принимать все слова совершенно буквально даже невольно забавляла, от чего Эльфийский принц не сдержал мягкой улыбки, тут же прикрыв рот ладошкой. Однако, в этот же миг взгляд Эрина стал тусклым, а уголки губ вновь слегка опустились. — Извини. Я думаю, Эльфийский принц не должен перекладывать свои проблемы на чужие плечи. Тем более твои. Но спасибо, что ты выслушала меня, Мэлроуз. — Юноша благодарно улыбнулся подруге, сделав особенно тёплый акцент на имени собеседницы, а следом немного замялся, как-то стыдливо выдохнув и уткнув глаза в подоконник. — Не хотел, чтобы ты видела меня таким. Таким... Явно ещё пуще занервничав Ксилосциент недовольно свёл брови к переносице, от чего по лбу пошла тонкая полоса, имея в виду то, каким унылым и напряжённым, словно натянутая на тетиву стрела, он сейчас выглядит. Это... Было очень чуждо ему. Он — лицо семьи, прекрасный, меланхоличный Эриндетуаль, лишние эмоции лишь портили такой безупречный образ и омрачали столь светлые черты эльфийского лица. Это могло плохо сказаться на их репутации, идя на поводу у своих эмоций он мог принять не верное, роковое решение для семьи. — Глупый. Эрин невольно встрепенулся, подняв недоумённый и даже в какой-то мере обиженный взгляд на однокрылую — это ещё почему он глупый? Он, значит, стоит, распинается перед ней, а она... — Твоё состояние никогда не отталкивало меня. — Не отводя взгляда от окна Роуз, подбирая какое-то мгновение нужные слова, продолжила всё тем же ровным, спокойным голосом — Мы через столько всего прошли, я видела тебя абсолютно разным — искренне смеющимся, не прикрывающим улыбку рукой, кричащим из-за возмущения, когда пауки испортили твой наряд, плачущим, когда Герцог простудился, растерянным, когда мы были заперты в логове злодеев, капризным в плохом настроении. И там ты всегда был настоящим. Ты был Эрином. И я рада, что могу хотя бы выслушать тебя. Присутствие других людей должно делать легче, наверное... Мне совершенно не играет роли, в каком ты настрое. Если что-то плохое — решим, что-то хорошее — это замечательно. Главное, что настоящий. Не идущий на поводу у семейных формальностей. Постояв так с пару минут, рассматривая площадь за окном, невольно удивляясь тому, как быстро начало светать, и верно расценив молчание друга за раздумья над своими словами Камаэль всё же добавила, легонько кивнув в сторону окна : — Душно что-то. Я открою? Предрассветные сумерки необычайно красиво, неторопливо вступают в свои права. Тёмное небо плотным одеялом постепенно отступает от небосклона, ночные алые тучи будто растворяются в нём, и открывается взору небесная красота. Слегка мутная кровавая дымка, нависшая над землей, постепенно рассеивается в воздухе и потом вовсе исчезает. В атмосфере царит тишина, которую нарушают лишь тонкие голоса только-только просыпающийся пташек. Очень необычным кажется и запах рассвета, его не сравнить ни с чем в этом мире. Лёгкая свежесть аккуратно касается носа, вызывая приятные ощущения радости и счастья. Еле уловимый ветерок ласково проводит своей мягкой рукой по волосам, касается лица, тела. Богиня Эйнхсад просыпается, а вместе с ней и этот бренный, но такой загадочный мир, со всеми его жителями, от храбрых и могучих воинов, до мрачных отродий Тьмы, обитающих где-то в подземельях. — Я пойду скоро. — Взгляд девушки был мимолётно брошен на настенные часы в виде красивого цветочного изваяния из белого мрамора, украшенного золотом. — Работа, сам понимаешь. Будут очень ругаться, если я не приду вовремя, и моя пернатая макушка ой-ёй-ёй как получит! — Шутливо разряжая обстановку однокрылая драмматично приложила одну ладонь к темени, изобразив моську, полную боли и печали, а после не выдержав тихо посмеялась, более серьёзно продолжив — Не кисни, я уверена ты решишь для себя, как лучше. — Да, конечно... Не смею тебя задерживать, но всё же давай провожу тебя. Не пристало выходить в такой час одной. — Тактично кивнув девушке Эльф убрал за ухо прядь золотистых волос, выбившуюся из причёски, а его лицо уже приняло окончательно меланхоличное выражение, от прежнего смятения не осталось и следа. Невольно прыснув от подобной фразы в свой адрес Мэлроуз осуждающе приподняла одну бровь, поставив руки на пышные бедра, как бы ненавязчиво показывая свою комплекцию во всей красе. Подобная забота вызывала... Некий комфуз в глубине души Камаэли, и она сама себе не могла обьяснить, почему так. Из-за нежелания казаться слабой? Из-за того, что не привыкла к обычной заботе, тем более от мужчин? Чёрт его знает. Но сейчас это скорее было забавно — он, который в разы её тоньше и ниже, хочет проводить, чтобы ничего не случилось. — ... Эрин, я... Эм... Буквально бугай с мечом на перевес и... — Это не обсуждается. — Строго отрезал Эрин, сложив руки за спиной, усмехнувшись уголками губ на возмущенный взгляд подруги, теперь наблюдая лишь за медленно просыпающимся городом.