Без него

Каждый вечер Алина приходит домой, где никого нет. Хлопает дверью, звенит связкой ключей и по привычке сообщает пустоте: "Я дома". А пустота, она же тварь такая, не отвечает ничего. На протяжении года Алина живет в трехкомнатной квартире совершенно одна. На протяжении года Алина живет по принципу «День сурка». На протяжении года Алина не может вернуться к своему прошлому образу жизни.   Все не так. Стоит, лежит, существует, живет. Без него все не так. Жизнь высоко подпрыгнула и приземлилась на голову, перепутав стороны. Вот же.. дурочка. Теперь небо находится у её ног, а земля высокого над головой. Все перевернулось. Алина всегда знала, что судьба та еще сука, но только сейчас начала убеждаться в том, что она просто ебнутая тварь, которая все делает только для того, чтобы взглянуть на последствия. Чтобы взглянуть на то, как страдают другие. Она этого добилась и, наверное, довольна, ибо не предпринимает никаких действий, чтобы все исправить. За окном стоит глубокая ночь, и лишь городские огни северной столицы освещают длинные центральные улицы. Именно в темное время суток оживают люди. Веселятся у приличных и не совсем баров, гуляют с бутылками вина запазухой, влюбляются совершенно случайно, целуются, не стесняясь, обнимаются и смеются. Живут. Петербург очень активен этой ночью- сегодня первый день весны, и как бы холодно не было, люди все равно выходят на прогулки. Дураки же. Как бы Алина не любила этот месяц, в один момент своей жизни она влюбилась именно в марте. И любит до сих пор. В руках вертится пачка сигарет. Тонкие пальцы трясутся то ли от ледяного ветра и весеннего холода, то ли от иссякших нервов, накатывающего срыва и истерики. Казалось, будто не он пропах ими, а наоборот они впитали все его запахи: парфюм и натуральный, природный запах, который она вдыхала утром и вечером, после тысячи нежных слов и страстного секса. Он сдержал своё обещание бросить курить. Он делал всё ради неё. Первую неделю Алина кричала. Громко, срывая голос и разрывая связки. Не верила. Била огромные подушки, мягкую кровать. А потом и стены, сбивая костяшки пальцев в кровь. Она срывалась на всех и вся. Затем рыдала, не понимая, что творит, за что поступает так с людьми. Ни Женя, ни Давид, ни Зоя, ни Николай не знали, как ей помочь. Как её спасти. Вторую неделю Алина беспросветно пила до потери сознания и объятий с белым другом- унитазом. Ей пришлось влить в себя очень много литров различного алкоголя, от шампанского до водки, потому что жидкости никак не хотели на нее влиять. Третью неделю Алина ходила к психиатору. Не сама решила пойти- друзья заставили, видели, что совсем плохо, конец уже. Помогло? Нет. Совершенно. Ей уже ничего не поможет. Он смог бы её спасти, вытащить из этого омута несчастья, грусти и тоски. Но его больше нет. Её Александра больше нет. Её Сашеньки больше нет. Четвертую неделю Алина гуляла по их местам. Она посетила загородный парк, где они ели до ужаса химозную, розовую сладкую вату со вкусом клубники, кормили лошадей, катались на них по полю и громко смеялись. Целовались и обнимались, строя планы на совместное счастливое будущее. Заходила в центральное кафе недалеко от его офиса, где готовили их любимый кофе- её- капучино с двойной порцией карамельного сиропа и двумя пакетиками сахара, его- американо без сахара- брала оба напитка и шла домой, забыв о том, что он больше не там. И никогда не будет. Её Сашенька больше не придет домой после работы, не поужинает вместе с ней, не посмотрит фильм и не расскажет, как прошел его день, не обнимет и не поцелует. Не скажет, как сильно любит. Вот и прошёл целый месяц. А там и год. Пару часов назад Алина надела его огромную толстовку черного цвета- он его обожал, почти весь его гардероб состоял из этого цвета- и вышла на балкон их квартиры. Потом взяла сигареты, ту самую пачку, которую он не выкурил, сдержав клятвенное обещение, а сейчас закурила. Впервые в жизни. При первой затяжке Алина закашляла: "Чёрт, и как же он это делал?". У него всегда получалось вдыхать никотин с легкостью и элегантностью. Она никогда не понимала, зачем убивать себя вот таким образом, если перед тобой весь мир: путешествуй, пой, танцуй, ешь, занимайся сексом, люби, целуйся, обнимайся, делай, что хочешь. Девушка довольно часто говорила ему об этом и всё-таки смогла донести до него свою мысль. — Саш, ну хватит! — смеется, убегая вперед, в глубину и бесконечность поля, вырвав пальцами сигарету из губ мужчины. — Обещал же бросить. Александр лишь приподнимает уголки губ в своей самой нежной улыбке вслед любимой, принимаясь догонять. Подхватывает ее за талию, прижимая к своему телу, не позволяя отдалиться еще больше. Целует в шею, поднимаясь к алым, пухлым губам, впивается в них. — Будешь курить- не буду целовать тебя, — улыбается, повисая на нем, обхватив ногами торс, руками- шею. — Твои поцелуи подобны никотину, — прикасается своими губами к ее щекам, — Я так же зависим от них. — От никотина ты сможешь отказаться, перестать быть зависимым, — шепчет, смотря глаза в глаза. — А от тебя никогда, Алина. Вторая затяжка пошла у Алины намного лучше, но почему-то у нее адски заболела и закружилась голова. Захотелось прилечь на кровать, но, как только она попыталась встать, ноги задрожали, заставляя сесть обратно на стул. Перед глазами возникли стерилизованные до ужаса и тошноты стены. Больничный особенный запах, заставляющий ком в горле встать, захотеть плакать и истерить, будто ты- снова маленький ребенок, которому нужно сдать кровь из пальчика. Множество людей в выстиранных белых халатах, шапочках, штанах и кроссовках. Каталки для больных, капельницы и подносы на колесиках. Суета. Красные пятна. Кровь. — Быстрее! — громкий голос медсестры оглушает, пугает. Но сейчас нельзя разрешать своим страхам выходить наружу. — В хирургическое отделение его! — Позовите врача! — кричит, так, что люди оборачиваются на нее. Сейчас ей все равно на это. Бурчание любимого издается рядом, кашель и кровь. Алина держит ладонь на его груди, смотрит в закрытые веки, под которыми прячутся любимые черные глаза с огоньками в середине, бежит рядом с каталкой, не хочет отпускать его. — Девушка, уйдите! — мужчина чуть ли не сбивает её с ног, заставляет отойти. По всей видимости, хирург забегает в операционную и следом завозит за собой её Александра, закрывает двери. Оставляет ее одну. Незнакомая девушка с ресепшена ведёт Старкову за руку обратно, говоря сотни успокаивающих слов. Готовит чай с несколькими каплями успокоительного, необходимые документы. Алина выпивает кипяток- безвкусный- и в тумане подписывает листки, смотря вникуда. В тот день сердце Алины было разбито окончательно. С треском и хрустом. Сашеньку не удалось спасти. Врачи просидели в операционной девять часов, но ничего не смогло помочь. Алина никогда не забудет, как главный хирург, тот самый, который чуть не сбил её у операционной, вышел и сказал: — Мне очень жаль… — после этой фразы у Алины что-то разорвалось в груди. Что-то жизненноважное, необходимое. Что-то, что невозможно починить. Сердце лопнуло и разлетелось на сотни крохотных кусочков. С третьей затяжкой Алина вошла во вкус. Это не так отвратительно и бесполезно, как ей казалось раньше. Кажется, она начинает понимать, почему он так любил именно эти сигареты. Почему он любил курить. И понимает на сколько сильно он любил её, что отказался от этого удовольствия. В голове у девушки начали мелькать самые лучшие события с Александром. Она брала ментоловую сигарету за сигаретой и растворялась в собственных воспоминаниях, приносящие лишь боль. Хотя бы не гниющая пустота. — Один.. два.. три! — улыбается, отсчитав секунды до зелёного сигнала светофора, призывая мужчину нажать на педаль автомобиля. Александр тихо смеется, смотрит на дорогу, выезжает на перекресток, наровясь продолжить движение вперед, казалось бы без всяких затруднений, но.. Оглушительный грохот и вой сигнализации машины. С левой стороны на красный сигнал светофора выезжает потрепанный жизнью автомобиль- Алина совершенно не разбирается в марках, поэтому даже не отличит "Жигули" от "Семёрки", но это было явно что-то из той категории- и на всех скоростях врезается в черный джип. Морозов успевает лишь судорожно повернуть руль, оставляя машину ехать слегка боком- он знал, что авария неизебежна- секунды на исходе- и, чёрт бы его побрал, сделал так, чтобы Алина пострадала меньше. Его любимая Алиночка. — Саш.. Саш, Саш.. В больнице- их последняя встреча, которую Саша уже, наверняка, не помнит. Тогда она в последний раз слышала его хриплое, сбитое дыхание, могла видеть мужские, до безумия красивые черты лица, испачканные его же кровью. Алина вернулась в настоящее. Уже светало. По щекам текут слезы, скапливаясь в уголках губ соленой водой. Она докурила последнюю сигарету из пачки. — Лучше бы ты ничего не делал тогда, Саш.. — откидывает голову назад, смотря вверх. Нет, Алина не верит в рай или ад, жизнь после смерти и все прочие выдумки. Просто.. она надеется, что он все еще слышит её, наблюдает за своей уже немаленькой девочкой, нежно улыбается и ругается за то, что она выкурила целую пачку сигарет за раз, хотя ему такое не разрешала, обижалась и кричала. Просто пытается сделать вид, что он все еще здесь, рядом. Что все и вправду хо-ро-шо, как прежде. Но больше никогда и ничего не будет хо-ро-шо. Несмотря на только-только наступающее утро, Алина заваривает четвертую кружку черного кофе за ночь. Кофе без "хотя бы молока и сахара", как она постоянно говорила Морозову, все еще гадость. Но больше в доме из продуктов ничего нет. Не спится. Не из-за превышенной нормы кофеина в крови, из-за никотина и дыма в легких, а из-за чёртовых воспоминаний, резко нахлынувших к сознанию, заставляющие сердце биться быстрее. Чайник вскипает, сообщая об этом характерным щелчком. Алина выливает воду, успев разлить на столешницу немного, в черную чашку, в которой уже лежит две ложки кофе и три сахара. Все напоминает о нем. Отпивает половину стакана горького, приевшегося на языке напитка и отставляет его в сторону. Смотрит на себя в зеркало ванной, быстро пройдя в соседнюю комнату, тяжело вздыхая. Саша определённо бы сказал, что она красивая в любом состоянии и виде, обнял за талию и расцеловал, несмотря на отрицательные ответы Старковой, убедил бы её в её же "прекрасности". Но Саши нет, никто так не скажет, не сделает ничего подобного, и поэтому Алина делает вывод, что выглядит она не лучше чудовища. Каштановые волосы выросли еще больше и теперь доставали до её ягодиц, взъерошенные пряди лезли прямо на лицо. Приоткрывая карие пустые глаза, видит ужасно огромные мешки, в которые уже можно собирать картофель, под глазами из-за вечного недосыпа. Исхудалое тело, потерявшее былые пышные женские формы, из-за отсутствия аппетита. Чтобы она не пыталась съесть- все выходило обратно мигом. Алина залезает в душ, встает под прохладные струи воды, не двигается, даже не испытывая желания повернуть кран, чтобы сделать жидкость более теплой. И так пойдёт. Потом ещё за ЖКХ переплачивать, а смысл? Ей что горячяя, что холодная- все одинаково стало. Иногда ей хочется утонуть в этой злосчастной ванне, в которой они когда-то лежали вместе, просто прекратить своё бесполезное и глупое существование, но не может. Не боится. Обещала ему жить. — Алин.. — хриплый голос издается рядом, под обломками полыхающей машины, и девушка облегченно выдыхает. Живой. — Пообещай мне, что ты будешь жить, несмотря ни на какие обстоятельства. Пообещай прямо сейчас.. Баритон под конец срывается, и мужчина кашляет кровью, пытаясь своей рукой поднять крышу машины, прикладывая все силы. — Саш, ну ты чего говоришь такое.. — обеспокоенно смотрит в глаза напротив, когда слышит голоса команды спасателей. — Алин, — как можно строже произносит на последних издыханиях. — Я обещаю тебе, что буду жить, несмотря ни на какие обстоятельства, — закусывает губу, пытаясь сдержать слезы. Хватается за его руку, пытаясь остановить кровь, вызванную осколком стекла. — Вот умничка.. — слабо улыбается, прикрывая глаза. — Нет, Саш, открой глаза, пожалуйста.. — будто молитву шепчет, треся его руку. — Саш, еще немного, сейчас нас вытащят.. потрепи, я же знаю, ты сильный.. Мужчина открывает глаза, смотря на любовь. Да, именно любовь. Для него Алина была и всегда будет олицетворением любви, спокойствия, счастья и дома. — Все.. — девушка выдыхает, оглядывая каждую любимую, наизусть выученную частичку лица. Он снова кашляет. Закончив принимать душ, а точнее стоять под струями воды, Алина направилась к раковине. В стакане все так же стоит две зубные щетки. Не хватает у неё смелости выбросить мужскую- его любимого черного цвета, с золотыми полосками. Но и смотреть на нее- каждый раз причинять себе боль. Гребанная жизнь. Гребанная судьба. Гребанные правила. Гребанный Морозов. Плюнув на допивание кофе, Алина идет в спальню, чтобы подготовиться к мучительному лежанию в кровати, пока не окунется в мир кошмаров и ужасных сноведений. Мучительно тяжело засыпать в кровати, в которой раньше спала в обнимку с любимым. Больно видеть сны, в которых ты счастлива вместе с ним, а потом просыпаться в холодном поту и снова понимать, что его рядом нет. И никто тебе не поможет, не поцелует, не пригреет и не вытрет слезы. Открывает шкаф, чтобы взять спальные штаны серого цвета, которые она купила, кажется еще лет десять назад, и огромную черную футболку. Это далеко не единственная вещь, которая осталась от Саши. И да, Алина не верит во все эти приметы, которые гласят, что нельзя носить одежду покойников- сам умрешь. Да она уже умерла, она не живая, чёрт возьми. Её тело мотается из стороны в сторону каждый день, переводит воду, кислород, энергию, вот и все. Лежит так несколько часов, кажется пять или шесть, так и не уснув. Смотрит в абсолютно белый потолок, разглядывая.. ничего. Снова в прострации, залипает в одну точку, думая ни о чем и обо всем одновременно. Аж противно от самой собой и своей слабости. Алина переодевается в классические черные брюки, оставляет его футболку и накидывает на плечи пиджак, черные кроссовки- на ноги, когда на часах время перевалило за четыре часа вечера. Вытирает слезы с лица и заплетает свои волосы в длинную косу. Тяжело выдыхает, смотря на свое опухшее и ужасное отражение в зеркале. По пути, в место, которое посещает каждые выходные, покупает четыре черные розы, отдав заветные купюры продавщице, которая уже во второй раз посещения Алиной флористического магазина смотрела на нее с сожалением и сочувствием. Подходит к убранной могиле, от одного вида которой хочется плакать, кричать, рвать и метать все вокруг, бежать дальше и дальше, лишь бы не знать, что его больше нет. В земле уже стоят несколько разных цветов- две гвоздики, два тюльпана и две пышных веточки сирени- видимо, друзья уже приезжали рано утром. Родное, любимое имя и дата жизни, слишком короткой для него, выгравированные на мраморном черном камне, режут лучше ножа. С каждым новым приездом сюда должно становится не так больно, но нет же. А не приходить не может. Алина поджимает губы, пока слезы вновь предательски стекают по щекам. Саша бы расцеловал её кожу, крепко обнял и вытер влагу с лица. Но Саши больше нет. Присаживается на ограждение напротив, смотрит в глаза на фотографии. Совсем не такие, как в жизни. — Привет, Саш.. — нервно улыбается, втыкая цветок в землю. — Наверное, у меня скоро разовьется шизофрения и меня положат в психушку, раз я каждую неделю уже год.. целый год, представляешь?.. разговариваю с.. — тяжело сглатывает, никак не желая произносить слово, правду, — могилой. А еще я постоянно представляю тебя рядом с собой и думаю о том, какое будущее у нас будет. Истерично смеется, смотря на свои пальцы. — Но его не будет, понимаешь? — глаза щипят от соленых слез, но девушка этого не замечает или просто игнорирует. Втыкает вторую розу. — А я вот не хочу понимать. Хочу тебя рядом снова, как раньше, понимаешь? Хочу слышать, что ты меня любишь, Саш. И ругания твои слышать хочу и крики, Саш, и недовольства по любым поводам. Все, что угодно, только бы слышать тебя здесь, на Земле, а не в голове у себя вспоминать твой голос. Всхлипывает, уже не в силах остановиться. — Я готова даже вывести тебя из себя до такой степени, чтобы ты накричал, чего никогда не делал, ведь знаешь, что я боюсь, — вытирает слезы, втыкая третью розочку. — Но этого не случится, я знаю.. я тебя больше никогда не услышу. И правда, произнесенная из собственных уст, пробивает насквозь. Она и не думала, что это настолько.. больно. Рыдает. — Если бы я знала, что такое случится, я бы никогда, Саш, слышишь?.. никогда бы не стала на тебя обижаться и играть в "молчанку". Смахивает соленые слезы, морщась от неприятного привкуса. Втыкает последнюю розу. — Я если бы знала, не торопила бы ехать, не считала бы эти ебучие секунды, — утыкается в свои руки, падая на колени на холодную землю. Боли физической не чувствует. — Я бы тебя смотреть на себя не заставила, говорить не разрешила бы.. Саш, я бы все сделала, чтобы ты сейчас живой был. Хватается за камень могилы, испытывая потребность держаться хоть за что-то, будто это может помочь. — Саш, да я это дурацкое обещание тебе никогда в жизни не дала бы, — кричит куда-то ввысь, срывая голос, совершенно наплевав на людей вокруг. — Я живу до сих пор почему? Все из-за него, из-за ебучего обещания тебе. Ливень начинает заявлять о своем скором наступлении. Дождь капает на ее лицо, волосы, одежду, но ей всё равно. Гроза, которую Алина боялась и, что уж там скрывать, боится до сих пор мелькает где-то рядом, совсем недалеко. Гром грохочет, призывая поситителей кладбища расходиться, будто намекая, что легче будет по-другому. — Саш, лучше бы я с тобой умерла.. — из груди вырывается всхлип за всхлипом, а из глаз не перестают течь слезы, скрывающиеся под дождем. — Ты понимаешь, Саш? Я умереть хочу, но не могу, Саш.. Не могу блять.. Больше не контролирует себя. Все по кругу начинается. И ничего в её жизни другого не будет. Через пару минут Старкова оказывается в машине семьи Ланцовых-Назяленских. Зоя поглаживает подругу по голове, целуя в мокрый висок с продольным шрамом, кутает в собственную куртку. — Не гони, Коль.. — упрекает голубоглазая мужа, слабо улыбнувшись в водительское зеркало. Николай понимающе кивает, сбавляя скорость до пятидесяти километров в час, поворачивает в сторону своего дома. Взволнованно смотрит на жену и подругу детства- Алину Старкову. — Все будет хорошо.. — шепчет мужчина, кивает, пытаясь успокоить то ли самого себя, то ли девушек на задних сиденьях машины. Берет подругу, находящуюся в практически бессознательном состоянии, на руки, поднимается в квартиру на пятый этаж. Пешком быстрее. Укладывает на огромный диван и укрывает теплым пледом, который Старкова и Алекса.. подарили на Новый год. — Малышка, смотри на меня.. — Зоя пытается перевести внимание от воспоминаний и истерики на себя, щелкает перед лицом девушки, пока любимый заваривает ей чай и отрезает кусок торта. — Алин, я здесь, все хорошо.. Старковает мотает головой, нервно усмехаясь. — Зой, больше ничего и никогда не будет хорошо у меня.. без него не будет, понимаешь? — кусает губу до крови и сглатывает металический привкус вместо со слюной. — Будет, отпустишь и все будет, Алин.. мы рядом с тобой, — прижимает к себе трясущееся тело, поглаживает по спине. Пьют теплый чай с сахаром, который Алине напоминает что-то не большее, чем сладкую воду без вкуса, втроем через пятнадцать минут. А там и Женя с Давидом встревоженные приезжают, обнимают. Легче становится до того момента, пока она домой на следующий день не приезжает. Там вновь все не то. Все не то без него. Все не хорошо.