Пока я одинока

— Ты совсем лишилась разума? — крик моего отца пронёсся по гостиной, точно раскат грома. Сведя брови к переносице, он сжал свои кулаки, скомкав утреннюю газету, — Мало того, что ты подставила меня, так ещё и решила отказаться от всего! — Я никогда не хотела быть частью твоей компании! Меня вообще не тянуло к этому! — Ты моя родная дочь! — пылая яростью, отец походил на разъярённого быка, чьи ноздри становились больше из-за тяжёлого дыхания. — У тебя есть сын, который прекрасно справляется со своими обязанностями. Меня это совершенно не касается, папа! — Зимина, — посторонний мужской голос словно бы находился под толщей воды. Слыша отдалённо знакомый тембр, я продолжала смотреть в одну точку, не реагируя на свою фамилию, — Зимина Анка. Ощущая себя под давлением воды, я всё чувствовала совершенно не так, как было на самом деле. Голоса и звуки слились в один белый шум, приглушённый тишиной глубины, которая, пригвоздив меня ко дну, не хотела отпускать из своих объятий. Я могла бы и дальше оставаться в этом эфемерном пространстве, погружённая в собственное отчаяние и злость, если бы не чья-то рука, коснувшаяся моего плеча. Сжав свою ладонь на моей коже, облачённой в ткань тонкой блузки, некто аккуратно потряс моё тело из стороны в сторону, пытаясь привести в чувства. — Зимина, — вновь настойчивый голос, пытающийся поднять моё тело со дна, — Анка, вам не хорошо? Вы меня слышите? Дима... Только сейчас до моего мозга дошло понимание всей картины. Всё это время я присутствовала на лекции Масленникова, записывая конспекты с его слов и записей на доске. Я помнила, как зашла в аудиторию, как селя на своё место и начала активно записывать информацию, злостно сжимая несчастную ручку в своей руке. Помню, как Маша повернулась ко мне с вопросом по теме, помню свой ответ, а дальше... Дальше я ушла в свои мысли настолько глубоко в себя, что любые посторонние звуки обходили меня стороной, не засоряя собой мою голову. Я попросту перестала реагировать на слова Димы, вопросы и задания на паре, сидя с потупившимся взглядом вниз. — Всё... всё в порядке, — выдавив из себя слова, застрявшие в горле из-за болезненных воспоминаний, я медленно подняла свою голову, встретившись глазами с Димой, — Прошу прощения. В его глазах появилось явное недоверие к моим словам. Не ведая, что творю посреди пары, я стала скользить взглядом по его хмурому лицу. Сведённые к переносице брови делали его лицо куда темнее и старше, словно бы он прошёл через многие трудности жизни. Сжатые в тонкую линию губы, казалось, показывают его озадаченность, смешанную с досадой от моего ответа, который не пришёлся ему по нраву и совершенно не соответствовал его ожиданиям. Глаза же, такие светлые и загадочные потемнели, напоминая два серых грозовых облака, обещающих весьма неприятную погоду на ближайшее время. — Если вам станет хуже, сообщите мне незамедлительно, — коснувшись моего плеча, Дима стал спускаться обратно к своему месту, попутно проверяя остальных присутствующих, — Запишите то, что сейчас появится на экране. Выведя на белый экран небольшой текст, Масленников выделил нужный отрывок, прося студентов занести в записи этот материал. Вновь оглядев присутствующих, он намеренно установил со мной зрительный контакт, прекрасно зная о том, что я смотрю прямо на него. Скрестив руки на своей груди, мужчина точно назло выделил рельеф своих мышц, обтянутых мягкой тканью чёрной водолазки. Приподняв свою голову, он почти незаметно кивнул головой на свой мобильный, лежащий на поверхности кафедры совсем поблизости от него. Мне не хотелось играть по его правилам, даже в такой напряжённый момент. Сидя не в своей тарелке, я не хотела показывать своей слабости, хотя и прекрасно знала, что он всё видел собственными глазами, как и многие присутствующие в этой аудитории. Если одногруппники не станут задавать вопросов, кроме Маши и Эмиля, Дима определённо, намеренно привяжется ко мне с расспросами, даже если они его совершенно не касаются. dima.maslen: Ты же не собираешься делать вид, что ничего не случилось? Первое сообщение, которое пришло от Масленникова, засветилось на экране моего телефона чёрной полосой, ассоциируя этот цвет с моим нежеланием его отвечать. Вскинув свою голову так, чтобы Маша не заметила копошения рядом с ней, я нахмурила свои брови, мотая головой из стороны в сторону. dima.maslen: Хватит строить из себя недотрогу. Я твой преподаватель, поэтому будь добра, ответь. Он не собирался отступать от проложенного маршрута, я поняла это сразу. Как бы сильно я ни пыталась избежать общения с этим человеком, он продолжал врываться в мою жизнь, игнорируя собственные выстроенные сцены, которыми он отгородился не только от меня, но и от других. dima.maslen: Если не ответишь, я лично подойду к твоему столу и тогда-то вопросов станет куда больше. dima.maslen: Уж поверь, если меня уволят за такое отношение, я буду даже рад. Anka_Zima: Что тебе нужно? dima.maslen: Что с тобой случилось? Всё в порядке? Anka_Zima: Не переживай, я просто задумалась. Жить буду. На его лице всё так же играло явное недоверие к моим словам. Хмурясь ещё сильнее, он поджал свои губы, запуская свободную руку в короткие волосы. dima.maslen: Зайди ко мне после пары. Anka_Zima: Нет. dima.maslen: Если не придёшь сама, я лично приду по твою душу. dima.maslen: Взвалю на плечо и принесу туда, куда нужно, не спрашивая твоего разрешения или мнения. Anka_Zima: Это угроза или шантаж, Дмитрий Андреевич? dima.maslen: Предупреждение. После пары мне не составило труда исчезнуть из поля зрения преподавателя. Затерявшись в толпе студентов, спешащих покинуть аудиторию, чтобы поскорее уйти в кафетерий, я без потерь оказалась в коридоре, сворачивая в сторону дальней лестницы. Что тогда, что сейчас, я не собиралась слушать Диму, вытанцовывая под его дудку, словно дрессированная обезьянка. Я не имела пристрастия к мужчинам, которые обожали контролировать любую особу женского пола, попадающую под их взоры. В моей жизни любое лишение свободы, полученное мною по достижению 18-летнего возраста, считается неправильным и можно сказать запретным, которое нельзя допускать в любом виде. Если кто-то попытается лишить меня собственной воли, попытается мною манипулировать или командовать моей жизнью, я сделаю точно так же, а потом исчезну, точно меня и не было. — Я так и знал, что ты сбежишь, милая. Я не успела даже охнуть, как меня резко прижали к холодной стене пустого коридора, скрывающегося за небольшой светлой дверью. Обхватив мои запястья своей большой ладонью, Дима пригвоздил их над моей головой нависая с таким выражением лица, будто он заранее знает исход этого сюжета. Лицо мужчины было настолько близко к моему, что если я задумай какую-нибудь глупость, мне нужно было бы преодолеть всего несколько сантиметров вперёд, дабы сотворить то, что я не смогла бы себе простить. — Почему с тобой так трудно поговорить? Только такие методы и помогают. — Нормальные преподаватели не пользуются такими методами, — нахмурившись, я попыталась подвигать своими руками. Ничего, — Тем более в адрес своих студенток. — Нормальные студентки не игнорируют своих преподавателей, — усмехнувшись моим попыткам выбраться из этой патовой ситуации, он только сильнее сжал свою ладонь, окончательно и бесповоротно лишая меня шанса сбежать без его разрешения, — Я собирался просто поговорить, юная леди. А ты сбежала. — А можно без прозвищ? — они меня доконали настолько, что хотелось ему врезать. — А можно не игнорировать мои слова? Складывалось ощущение, будто мы играли в самую дебильную игру из всех: кто быстрее выведет другого из себя. В то время, как я пыталась избавиться от этого человека в своей жизни, он будто бы специально начинал новый раунд, не давая и шнаса выбыть из игры без потерь. Масленников был куда опытнее меня в плане таких "деверсий", учитывая его активную жизнь раньше и множество девушек, чьи мордашки он выдворял из своей квартиры с наступлением утра. У меня же не было и половины тех способностей, что были у меня, что заведомо подводит к тому, что я окажусь в числе проигравших, преподнесённых мужчине, как приз за его победу. — Хорошо, — у меня не оставалось выхода, как попросту согласиться на его разговор. Заметно расслабившись в его цепкой хватке, я приподняла подбородок, смотря в его глаза, — Что ты хотел сказать? — Что с тобой было на паре? На удивление, плечи Димы расслабились, стоило мне согласиться на простой диалог. Всё напряжение в его руках неожиданно исчезло и его ладонь медленно сползла от моего запястья к предплечью, отпуская окончательно лишь тогда, когда Дима полностью отошёл назад. Спрятав свои руки в карманы, он прижался спиной к стене, слегка приподнимая свою голову вверх, чтобы смотреть на меня сверху вниз. — Я просто ушла в свои мысли, не более. Не услышала, когда ты подошёл, так как мало на что реагировала в тот момент. — И часто это у тебя? — Только когда сильно переживаю. По правде говоря, это лишь мои предположения. Раньше я никогда не испытывала проблем с вниманием и мыслями после ссор, когда я скандалила с мамой или отцом. Раньше было куда хуже и напряжённее, но даже тогда не бывало такого, чтобы я отключалась от мира, погружаясь в неприятное воспоминание. — Просто считай, что это произошло на почве переживаний. Не более, — пожав плечами, я оттолкнулась от стены, — Не думаю, что тебе стоит переживать за моё самочувствие. Нас мало что связывает и для тебя это ненужная информация. — С чего ты взяла, что мне не стоит? — отойдя от стены, он двинулся ко мне медленными размеренными шагами. Мужчина остановился прямо напротив меня. Нас разделяла всего лишь ладонь, которая с трудом бы прошла между нашими телами, — Я твой преподаватель, который несёт за тебя ответственность. — Я сама несу за себя ответственность. К тому же ты преподаватель, но не более. — Я могу быть другом, — его шёпот коснулся моих губ. Дима продолжал держать дистанцию, но было ощущение, словно он держался из последних сил. — Мы не можем быть друзьями. Не в этой жизни. Ты прекрасно это знаешь. — Каждый раз, когда я пытаюсь тебя понять, ты закрываешься от меня. — Меня не нужно понимать, Дима, — покачав головой, я, не заметив собственной оплошности, потянулась рукой к его лицу, касаясь его щеки кончиком указательного пальца, — Друзья с такими характерами, как у нас долго не живут. Один обязательно убивает другого в моральном смысле. Масленников точно заворожённый смотрел в мои глаза. Стоило мне едва ощутимо коснуться его лица, как мужчина затаив дыхание поджал свои губы, а его глаза скрылись во тьме помещения, ускользая от моего взора. Он совершенно не двигался, точно боялся шелохнуться, пока я касалась его щеки своей рукой. — Я удовлетворила твоё любопытство? — Предпочёл бы его в другой форме, — покачав головой, он медленно отстранился назад, — Могу я ожидать того, что ты мне ответишь, если я напишу? Мой ответ был отрицательным. Я не хочу отвернуться от своих принципов, спасающих меня от разбитой души и сердца. Только не сейчас. — Ты ж понимаешь, что нас тянет друг к другу? — Не трудно догадаться, — я усмехнулась, — Нас постоянно кидает друг к другу. Не будь ты моим преподавателем, я бы в действительности задумалась о дружбе с тобой. Напряжение между нами росло с невообразимой скоростью. Его взгляд, направленный на моё лицо, вызывал смешанные чувства. Мужчина будто бы копался внутри меня, выискивая мои слабости и самые сокровенные мысли. Дима не дотрагивался до меня, но несмотря на это, я ощущала его руки на своих запястьях, до сих пор пылающих в местах его касаний. Мы как два разноимённых магнитных полюса — притягиваемся к друг другу, где бы мы ни находились, попадая в такие ситуации, в какие бы никогда не попали преподаватель и его ученица. Где-то глубоко внутри себя я прекрасно понимала, что как бы сильно я ни сторонилась этого человека, меня тянуло к нему, даже если я не хочу в этом признаваться. Мне нравилось его лицо, нравился его голос, когда он произносит моё имя, нравится его стиль и тело. Дима как ходячая картина, которую хочется запечатлеть масляными красками на холсте и спрятать под стекло, чтобы ни одна живая душа не смогла повредить шедевр. Не знай я, какой он человек на самом деле, давно бы пала под его чарами, поведясь на красивое лицо. Но наши характеры несовместимы по одной простой причине — мы будем изводить друг друга до потери сознания, постоянно балансируя на чёртовых качелях — то горячо, то холодно. Я сомневаюсь, что мы были бы наравне — один точно бы попытался перетянуть одеяло на себя, желая контролировать другого. А Дима именно тот, кто любит контролировать и доминировать. Ему не составит особого труда приручить мой характер, заполучив моё тело и душу. Смотря в его глаза, где пылают недобрые огоньки, направленные только на меня, я понимаю, что ему нравятся игры со мной. Как бы часто он ни повторял о том, что я не в его вкусе, он всё так же находится рядом со мной, выжидая определённого момента, чтобы продолжить игру. Он продолжает врать самому себе, удивляясь своему влечению и мыслям, пока я, пытаюсь не пасть смертью храбрых, проиграв окончательно в этой неравной борьбе. — Анка, прости. Я могла бы и дальше рассуждать на тему нашего общения, если бы не своевольная выходка Димы, перекрывшая поток моих мыслей. Точно слетев с катушек, он поддался вперёд, обрушившись на мои губы в грубом поцелуе. Подтолкнув меня к стене, он уложил одну руку на мой затылок, смягчая соприкосновение с холодной поверхностью, пока вторая легла на мою талию, сжимая мою кожу через ткань одежды. Он точно бы знал, что мои ноги обязательно подкосятся от его напора, от чего прижал моё тело своим, с особенный напором сминая мои губы со слишком пошлыми звуками. Мы целовались, как двое жаждущих людей, встретивших воду в пустыне. Его губы оказались мягкими, с шероховатыми ранками в некоторых местах. Он был неимоверно тёплым, от чего хотелось прижаться ещё сильнее прежнего. Казалось, что ещё немного и наши губы треснут от того напора, с каким Дима целовал меня, совсем не обращая внимания на нехватку воздуха в наших лёгких. — Ты сумасшедший. Тяжело дыша, я отстранилась от его губ, опухших из-за поцелуя. — Я знаю, — его одежда заметно растрепалась из-за моих рук, блуждающих по его телу. И как не странно, сейчас мужчина выглядел ещё лучше, чем если бы был при параде, как это бывало обычно. — Нам нужно уходить, пока нас не увидели. Я не знаю, что делать в таких ситуациях. Впервые, за всю мою жизнь я попадаю в такой просак, причём отдавая отчёт в своих действиях. Я целовалась со своим преподавателем, даже не попытавшись его оттолкнуть. Всё это мне казалось совершенно нормальным и правильным, что пугало меня только сильнее. Но самое страшно из этого то, что мне понравился этой поцелуй. И я совершенно точно не хочу этого признавать. — Давай, мы поговорим об этом, когда я соберусь с мыслями? — отвернувшись в сторону, я попыталась прийти в себя, стараясь не смотреть на его слишком довольное лицо. — Мне самому стоит разобраться со своими. Хоть в чём-то мы сошлись с первого раза.