Если кто-то тебя обидел

— Если кто-то тебя обидел, не злись на него, лучше сделай этому человеку добро! — Правильно, Хистория, — протянула Имир, положив ей руку на плечо, — А вот когда его внимание притупится… Пиздани его шваброй! — Имир! — Что Имир? Между прочим, этот бардак теперь убирать нам. — она выразительно посмотрела на лужу газировки, бесформенной кляксой растёкшуюся между доской и партами. По древней школьной традиции, каждый день после уроков кто-то оставался дежурить, драить кабинет, а потом ползти домой, греемый мыслью, что помог школе ещё один день простоять под натиском грязи. Но вернёмся к луже. Каких-то двадцать минут назад один дурень решил продемонстрировать другим дурням своё умение подбрасывать бутылку с водой так, чтобы она несколько раз переворачивалась в воздухе, а потом аккуратно приземлялась на донышко. Воды у дурня, естественно, не оказалось, зато была полная бутылка газировки. Как несложно догадаться, трюк закончился полным провалом и стоил Имир и Хистории некоторого количества нервных клеток. Теперь, вместо того чтобы немного помахать тряпкой для приличия (в случае первой), нормально помыть пол и парты (в случае второй) и отправиться домой, они вынуждены оттирать отвратительное липкое пятно, поскольку дурни, поняв, что им грозит в случае, если кто-то застанет их на месте преступления, приняли единственное стратегически верное решение и смылись. У самого края лужи, видимо, в качестве завершающего элемента композиции, относящейся к течению постмодернистского срача, валялось пластиковое колечко, чудесным образом оставшееся чистым. Имир подняла его и проникновенно произнесла: — О королева Хистория, прошу вас стать моей женой, и делить со мной и горе, и радости… — Рыцарка Имир! — в тон ей отвечала Хистория, — Я готова стать вашей законной супругой, но сначала нам нужно снять чары беспорядка, наложенные этими иди… нашими одноклассниками. — Вы слишком добры, королева. В следующий раз преступники должны быть наказаны. — Не стоит. Я уверена, этого не повторится. — А если честно? — Честно… — она ненадолго задумалась, подбирая слова, но в конце концов просто махнула рукой и признала: — Честно говоря, они меня порядком достали. — Такая Хистория нравится мне больше! Никакой жалости! Она только неопределённо пожала плечами. Они набрали ведро воды, смешали её с мылом, вооружились шваброй, толщина которой больше подходила для копья, тряпками и терпением, и приступили к сражению со вселенским беспорядком. В ходе битвы были обнаружены: Простые карандаши — 3 штуки Ручки — 1 штука Ластики — 4 штуки Неопознанный мусор, вероятно, принадлежащий другому измерению и подлежащий немедленной утилизации — 8 штук Лужа, вернее след, оставшийся от неё, грозивший вот-вот превратиться в след в истории, стал гвоздём программы. Чтобы избавиться от него, потребовались титанические усилия. Оставалось только понять, кого следовало в этом винить. Идиотов, решивших, что постелить в школьном классе линолеум, к которому липнет абсолютно всё и немного больше, или других идиотов, полагающих, что все любители газировки должны не вырастить дом, построить сына и родить дерево, а как можно скорее заработать сахарный диабет. Имир склонялась к тому, что проблема всё же заключалась в их с Хисторией непробиваемых одноклассниках. — Послушай, мне тут в голову пришла одна идея… Хистория воровато огляделась, как будто кто-то мог подглядывать через закрытую дверь, привстала на носочки, и, сложив ладони рупором, что-то прошептала на ухо Имир. — Хорошо, но есть одна проблема. — Какая? — нахмурилась Хистория. — Если что, нам вовсе не обязательно делать это, я не настаиваю! — поспешно добавила она. — Проблема в том, что мы не можем пожениться прямо сейчас.

***

Утро Флока началось… давайте остановимся на том, что оно началось. Хотя бы потому, что хорошее настроение, не покидавшее его с самого пробуждения, было буквально выбито. Стоило Флоку переступить порог, как сверху, будто гром среди ясного неба, божья кара, лезвие гильотины, обрушившееся на шею преступника, грозное «Форстер, к доске!», упала тяжёлая и холодая, как коса надвигающейся смерти, размахивающей флажком с огромными буквами ЕГЭ, как древко копья древнего народа, ужасная, смертельно опасная… Швабра. — Какого!.. Имир, мать твою, какого хрена ты творишь?! — Успокойтесь! К пострадавшему спешила Хистория. Одну руку она держала за спиной. — Сильно болит? Нужно приложить что-то холодное, подожди-ка… вот! Подержи немного, и всё пройдёт. Флок полным благодарности взглядом смотрел на Хисторию. Он почувствовал, как его несчастной шеи коснулось что-то прохладное, машинально придержал его, и только тогда почувствовал, какое это что-то влажное и липкое. — Что это за хрень?! По спине Флока прокатилась ледяная капля. Он вздрогнул всем телом, вскочил и отбросил неудачный компресс. Бутылка с глухим стуком ударилась о пол и покатилась в коридор, разбрызгивая газировку из-под неплотно закрытой пробки. В оцепенении Флок наблюдал, как она движется к середине коридора, где крышка окончательно решает оставить свои обязанности откручивается, оставляя бутылку на произвол судьбы. — Атас! Все, кто с утра пораньше решил посмотреть увлекательную комедию под названием «Пиздани придурка шваброй», или «Отомсти за все обиды», в срочном порядке начали имитировать бурную деятельность. Одни принялись усердно зубрить (некоторые с рекордной скоростью читали перевёрнутые учебники), другие натирали идеально чистую доску сухой тряпкой, за которую чуть было не передрались. Опомнившийся Флок бросился наперерез надвигающейся смерти. Полный отчаянной, героической храбрости, он проехался на коленках, схватил бутылку и прижал её к себе, словно мать любимое дитя. Его некогда белая рубашка была безнадёжно испорчена, влажная ткань неприятно липла к телу. Однако, Флок был горд собой. Пусть он не предотвратил беду, но смог схватить, а потом сможет и выбросить бутылку, то, с чего и начался весь этот кошмар. Осмелев, он открыл зажмуренные глаза… …И встретился взглядом с Леви.