One hundred

Легкое прикосновение пробудило Элейн ото сна. Оно начиналось с нежного касания кончика ее носа, от чего девушка слегка сморщила его, не совсем готовая столкнуться лицом к лицу с предстоящим днем. Затем прикосновение, мягкое и нежное, переместилось на ее ухо, щекоча его раковину, и спустилось ниже к ее подбородку. Ее шее. Элейн восхищенно вздохнула, едва заметив солнечный свет, льющийся из окон и побуждающий ее проснуться. Вздох девушки был встречен низкой усмешкой, восхитительно теплеющей на ее обнаженной коже. Это напомнило ей поцелуй. Прикосновение вернулось к ее виску, к брови, и в тот момент, когда изогнувшиеся в легкой улыбке губы Люсьена медленно и лениво переместились на ее собственные, Элейн осознала, что ее правда целовали. Глаза фэйки были по-прежнему закрыты, когда ее руки переместились с покрывал, чтобы найти шею мужчины и прижать его еще ближе и глубже, позволив себе потеряться в этом мгновении. Его сильные руки, золотисто-коричневую кожу которых целовал солнечный свет, мгновенно нашли ее, как и всегда. Элейн улыбнулась в его губы. Она была дома. Она никогда не хотела уходить. Но затем Люсьен отодвинулся на несколько сантиметров — достаточно, чтобы прошептать: — С днем рождения. Момент разбился вдребезги, как стекло. Понимая, что за день был сегодня, Элейн отвернула свое лицо и громко простонала в подушку. — Ну же, Элейн, не так обычно кто-то выбирает отпраздновать свое сотое день рождения, — произнес Люсьен, коснувшись губами ее плеча. Сотое день рождения. Боже, она была настолько стара. Если бы она до сих была смертной, то к этому моменту уже обзавелась бы морщинами и седыми волосами. Нет, скорее всего, она была бы мертва. Одна сотня. Элейн снова простонала. Она могла почувствовать улыбку своего мейта, когда его рука погрузилась в ее волосы, закручивая одну из непослушных прядей вокруг пальца. — Знаешь, — задумался Люсьен, слегка потягивая прядь волос, — для старой женщины ты выглядишь впечатляюще сексуально сегодня. Элейн даже не потрудилась поднять голову, чтобы схватить подушку, лежащую подле нее, и кинуть ее с неожиданной силой, удовлетворенная приглушенным стоном Люсьена, когда та достигла цели. — Уходи, Люсьен, — приказала она. — Позволь мне пресмыкаться в спокойствии. Люсьен промурлыкал, приняв напускной задумчивый вид. — Я позволю своему мейту провести ее день рождения в кровати только в том случае, если я присоединюсь к ней, — фэец наклонился ближе, его горячее дыхание чувствовалось на ее коже, когда он добавил. — И когда это совершится, я позабочусь о том, чтобы не было никаких пресмыкательств. Лицо Элейн вспыхнуло на воспоминание о прошлой ночи, внезапно прекрасно осознавая, что она все еще совершенно голая. Как и Люсьен. — Я приму твое предложение, — начала она, — пока ты обещаешь, что проведешь весь день, заставляя меня забыть о моем столетии. И снова он усмехается. — Соблазнительно, — сказал Люсьен, глубокий рокот его голоса проник в самые ее кости. — Но, боюсь, я не смогу это сделать. У меня много чего запланировано для конкретно этого дня. Элейн вздохнула, и рука Люсьена двинулась, чтобы провести костяшками пальцев по ее позвоночнику. — Как насчет предложения сделки, — фэец промурлыкал, звуча слишком самоудовлетворено, завидев мурашки, которые вызвал у нее. — Мы вытащим тебя из постели и весело проведем день, за планированием которого я провел много времени, — подчеркнул Люсьен, и его губы нашли ту идеальную точку ниже ее уха, когда он медленно добавил, — и тогда вернемся в постель, где я позабочусь о том, что ты отпраздновала должным образом. Элейн вздрогнула, и Люсьен ущипнул ее за ухо, удовлетворенный реакцией. Разве она могла устоять?