Капсула

Секретарь Академии аль-Хайтам широкими шагами двигался по оживлённым улицам Порт-Ормоса. Он приехал в портовый город с одной целью, и сейчас направлялся именно к ней. Аль-Хайтам вышел к торговому району, откуда до набережной было рукой подать. От залива резко пахнуло водорослями, когда порыв ветра пронесся над узкими улочками, растрепав мимоходом прическу секретаря. Не доходя до набережной, он свернул в тихий переулок и остановился у входа в неприметную лавочку. У крошечного магазина не было вывески и тем более, витрины, однако аль-Хайтам ни секунды не сомневался — он достиг цели. Он толкнул дверь и вошёл. Внутри царил мягкий полумрак. У прилавка стоял немолодой мужчина, одетый в цвета группировки Аин аль-Ахмар. Он был занят какой-то работой. За его спиной на всю стену высился огромный шкаф с кучей закрытых ящичков. Когда колокольчик на двери звякнул, торговец поднял голову и с лёгким интересом покосился на вошедшего. — Добрый день вам, господин. Рады снова видеть вас в своей лавке, — вежливо произнёс он. Аль-Хайтам кивнул. — Надеюсь, товар, который вы приобрели в прошлый раз, вам понравился? Аль-Хайтам скривил губы и подошёл ближе к прилавку. Теперь ему стало видно, чем занимался торговец. Он перекладывал из корзины в ящик капсулы знаний, снабжая их этикетками с подписями. Видимо, разбирал новый товар. — Не совсем, — сухо ответил аль-Хайтам. — Качество материала было, скорее, на среднем уровне. А нового так и вовсе ничего не оказалось. Но в этом как раз вашей оплошности нет. Вы же не виноваты в том, что мои знания оказались глубже, чем информация, заключенная в вашей капсуле. Торговец поджал губы. — Очень жаль, — проронил он. — Приношу свои извинения за некачественный товар. Аль-Хайтам покачал головой. — Извинения мне не нужны. А вот скидка на следующую капсулу была бы не лишней. Цены на ваш товар явно завышены по сравнению со средней на рынке. Лицо торговца потемнело. Он оставил капсулы, которые рассортировал, и сложил руки на груди. — Мы подумаем над этим, господин. — Прекрасно. Надеюсь, думать вы будете недолго. В прошлый раз я заметил у вас капсулу по лингвоанализу, которая мне нужна. Я пришёл за ней и намерен купить её за полцены. Торговец хмыкнул. — А у вас в Академии все такие резвые? — Нет, только я, — хладнокровно ответил аль-Хайтам. Глаза торговца блеснули. Он вдруг поклонился покупателю и сказал: — Что ж. Я согласен отдать капсулу, которая вам нужна, со скидкой. Подождите минутку. Он прибрал с прилавка капсулы, с которыми работал, и удалился с ними за шкаф: видимо, там скрывалось что-то вроде складского помещения. Пока его не было, аль-Хайтам обвёл взглядом лавку. Здесь ничего не изменилось с прошлого посещения: было всё так же сумрачно и пыльно. Торговец вернулся довольно быстро, держа в руках искомую капсулу. — Пожалуйста, господин. Она стоит шестьсот тысяч моры, но вам — как нашему исключительному клиенту, — мы сделаем скидку. Вам она обойдется вполовину меньше... — проговорил торговец елейным голосом. А потом будто спохватился и добавил: — Нет! Я готов уступить её вам за двести пятьдесят тысяч. — По рукам, — ответил аль-Хайтам, не сводя взгляда с капсулы, слабо поблескивающей своими гранями в руках торговца. — Но с чего такая щедрость? Торговец пожал плечами и ответил равнодушным тоном: — Узкоспециализированный товар. Боюсь, спрос на него будет низким, вряд ли покупатели выстроятся в очередь за этой капсулой. Но глаза его при этом насмешливо косились на аль-Хайтама. Он не стал обращать внимание на поведение торговца, а молча расплатился и покинул лавку. Когда аль-Хайтам добрался до постоялого двора, уже вечерело. Он закрылся в своей комнате, скинул плащ. Уселся поудобнее на стул и вытащил капсулу из кармана. Немного повертел её в руке, вчитался в этикетку, наклеенную продавцом и снабженную надписью: «Прагмастилистический аспект перевода узкоспециализированных терминов из области судопроизводства времён эпохи Царя Дешрета». Потом машинально взглянул на часы, висящие на стене, коснулся терминала Акаши рукой и уверенно потянулся мыслями к капсуле... Аль-Хайтам приготовился к погружению в мир лингвоанализа, ожидая, что в мозгу замелькают суффиксы и грамматические формы, лексемы и морфемы, и в его тщательно упорядоченном внутреннем мире появится ещё одна новая глава. Если, конечно, торговец не подвёл его и в этот раз, мелькнула предательская мысль. Аль-Хайтама вдруг дёрнуло, хорошо встряхнуло и словно швырнуло куда-то. В голове зашумело, тело на мгновение налилось страшной тяжестью и отпустило. Он открыл глаза. Аль-Хайтам увидел, и что самое неприятное — ощутил себя — сидящим на брошенной на полу соломе в полутемном помещении. Свет давала плошка с маслом, в которой плавал горящий сейчас верёвочный фитиль. Скудного освещения едва хватало, чтобы аль-Хайтам разглядел голые каменные стены небольшой каморки, где он оказался, да толстую деревянную дверь, обитую железными полосами. Он уже понял, что происходит. Судя по всему, вместо нужной ему капсулы с лингвистическим анализом подлый торговец подсунул какую-то «версию»... Этим словом специалисты, создающие капсулы, обозначали особый вид капсул, предназначенный для более глубокого погружения в область изучаемого предмета. Часто «версии» изготавливались для историков, археологов, театральных постановщиков. Одним словом для тех, кому в работе нужны были визуализации и тщательный осмотр изучаемого предмета со всех сторон. Но очень быстро нелегальные умельцы научились создавать и особые «версии» с конкретными сценариями, наподобие уже ставших популярными фильмов из Фонтейна. Попадая в такую «версию», человек, воспользовавшийся капсулой, был вынужден проходить заложенный в ней сценарий от начала до конца. Подобные «версии» были довольно опасными для рассудка человека, и встречались достаточно редко. И, похоже, аль-Хайтам угодил как раз в такой сценарий. Ощущения его были удивительно яркими и правдоподобными. Торговец не соврал, капсула была явно высокого качества... Аль-Хайтам ясно чувствовал под собой твёрдость и холод камня, колкость сухой соломы, запах пыли в каморке, как будто он в самом деле находился здесь не только сознанием, но и целиком, вместе с телом. Кстати, о теле. Он вдруг осознал, что руки, сведённые за его спиной, туго стягивает жёсткая веревка, и они уже начинают затекать, вызывая дискомфорт. Связанный и в темнице. Оригинальный сценарий ему достался. Но опасности он пока не видел и оставался невозмутимым. Спокойствия ему добавляло ещё и знание о том, что его личный терминал Акаши был снабжён неплохой защитой. Одно из последних разработок Академии — охранное устройство, внедрённое в терминал, отслеживало опасные для человека данные и либо блокировало их, либо пыталось отключить сам терминал. Аль-Хайтама эта защита выручала не раз в тех случаях, когда ему среди капсул попадался бракованный товар. Сейчас защитное устройство бездействовало, следовательно, «версия», в которой он оказался, угрозы для него не представляла. Аль-Хайтам на всякий случай прокрутил в голове код, который следовало ввести в терминал, чтобы вручную запустить защиту, если она не активируется сама. Код он помнил прекрасно, и на этот счёт не беспокоился. Единственной тенью сомнения оставалось то, что активированный вручную защитник требовал время на загрузку и настройку, и мгновенно сработать не смог бы. Но аль-Хайтам понадеялся, что до этого не дойдет. Судя по всему, он попал в какой-то псевдоисторический сценарий. Ну что могло в этой ситуации случиться плохого? Он решил осмотреть себя, насколько позволяло тусклое освещение. На нём было что-то вроде короткой, не доходящей до колен туники светлого цвета. Рукава отсутствовали, одежда оставляла обнаженными плечи и руки. Пояс оказался широким и богато украшенным вышивкой, на ногах — кожаные сандалии, а на груди болталось какое-то украшение на длинной цепи. Но по большому счёту, аль-Хайтаму было плевать, какая одежда оказалась на нём в этом сценарии. Самое основное, что его сейчас удручало — отсутствие наушников, всегда так привычно обнимающих голову. Но не успел он всерьёз начать сокрушаться их отсутствием, как тяжёлая дверь его темницы скрипнула и открылась. На пороге возникли двое стражников. Догадаться, что это именно стража, было нетрудно. Мужчины были высокими, крепкими, в доспехах. Они имели при себе длинные, грозные даже на вид копья, а у пояса у каждого вдобавок висел меч. Со стражниками пришел ещё один человек. Одежда его была похожа на ту, в какую сейчас был одет аль-Хайтам, только пояс оказался ещё шире и ещё богаче украшенным. Его темноволосую голову охватывал узкий золотой обруч, а на груди качалась на золотой же цепи десятиконечная звезда. Аль-Хайтам без труда узнал этот символ. Значит, человек этот является жрецом Царя Дешрета, сделал он единственный верный вывод. Лицо жреца показалось ему смутно знакомым, но он не мог вспомнить, кого оно ему напоминало. Жрец остановился на пороге, осмотрел пленника, сурово нахмурив густые тёмные брови. — Вставай, — бросил он, наконец, и махнул рукой стражникам. Они тотчас подскочили к аль-Хайтаму и довольно грубо вздернули его на ноги. А когда остриё копья одного из них уперлось ему в спину, едва не пропоров тонкую ткань туники, аль-Хайтам вздрогнул. — Иди, — так же кратко приказал жрец. Тон его голоса был весьма нелюбезным, и аль-Хайтам решил не спорить с ним. Тем более, что остриё копья недвусмысленно кольнуло его между лопаток ещё раз. Аль-Хайтам покорно переступил порог своей камеры и оказался в длинном коридоре. На стенах его чадили факелы, в коридор выходило множество дверей. По всей видимости, это были такие же камеры, как и та, в которой он себя обнаружил. Жрец пошёл впереди, за ним один из стражников, следом аль-Хайтам, понукаемый другим стражником. — Куда меня ведут? — всё же решился задать он вопрос. Не то чтобы аль-Хайтам сильно волновался. Его подстегивал исследовательский интерес, было любопытно выяснить, в какой же сценарий он попал. Но жрец только молча оглянулся на секунду и снова отвернулся, смерив его уничижительным взглядом. Аль-Хайтам пожал плечами, насколько позволяли связанные за спиной руки. Впрочем, скоро он и сам смог утолить свое любопытство. Коридор темницы сменился более широким и светлым. Полы теперь были выложены цветной плиткой, на стенах появилась мозаика и замелькали длинные ленты символов. Аль-Хайтаму не составило труда расшифровать слова, написанные на древнем языке. В конце концов, это была его специализация. Большинство надписей представляли собой мудрые изречения Царя Дешрета или цитаты из свода законов того времени. Несколько символов повторялись чаще других, они означали «Дворец правосудия», как перевёл аль-Хайтам. Теперь картина становилась яснее. По всей видимости, сценарий «версии» предполагал, что он — в чём-то провинившийся перед законом и его ведут, что наиболее вероятно — на суд. И эта догадка аль-Хайтама подтвердилась довольно быстро. Внезапно коридор раздался и вышел в большую залу. В ней не было окон, но она была достаточно освещена факелами по стенам и свечами в огромных напольных светильниках. Стены залы были ярко расписаны фресками, изображающими жрецов Царя Дешрета в молитвенных позах. В центральной части залы у стены находился невысокий помост, на котором стояло богато украшенное золоченой резьбой кресло. Оно сейчас пустовало. В центре помещения, напротив этого кресла, аль-Хайтам увидел каменный алтарь. Когда его подвели ближе, он понял, что не ошибся. Судя по желобам по его краям, отверстию для стока в одном из углов, а также по характерным тёмным пятнам, этот огромный камень, похожий на стол, использовался, несомненно, для жертвоприношений... Впервые за всё время в этой «версии» аль-Хайтам поежился, ему стало жутко. Жрец, приведший его сюда, остановился рядом с камнем. Стражники, повинуясь взмаху его руки, тоже встали, выставив скрещенные копья перед аль-Хайтамом. Жрец высоко воздел руки и провозгласил громким зычным голосом: — Да войдут в залу верные слуги Аль-Ахмара, жрецы великого Царя Дешрета, Бога мудрости! Тотчас же высокие двери напротив алтаря распахнулись, и в помещение потекла целая волна людей. Все они до единого были облачены в белые жреческие одеяния, у всех на груди качались медальоны с символом Царя Дешрета. Жрецы поспешно, но без суеты разместились вдоль стен и затихли. Тогда жрец-распорядитель, приведший сюда аль-Хайтама, снова воздел руки к потолку и воскликнул: — Да снизойдёт к нам возлюбленный слуга Аль-Ахмара, верховный жрец Царя Дешрета, Бога мудрости! В высоких дверях возникла ещё одна фигура. Это был человек невысокого роста в длинных белых одеяниях. Голову его венчала высокая шапка с остроконечными ушами. В руках он держал скипетр, напоминавший уменьшенную копию боевого копья. — Махаматра Сайно... — оторопело прошептал аль-Хайтам. Вот кого он ожидал увидеть в этом сценарии в последнюю очередь. Верховный жрец неспешно подошёл к алтарю, едва удостоив связанного аль-Хайтама взгляда мельком. Потом величественно кивнул жрецу-распорядителю и проследовал на пустующее кресло на помосте. Аль-Хайтам проводил его глазами. Почему для образа жреца взяли именно Сайно? Да, он конечно, знал, что генерал махаматра лично преследует тех, кто по его мнению нарушает Шесть законов Академии, и мягко говоря, не поддерживает торговлю капсулами знаний. Аль-Хайтам никогда не считал себя преступником, он ведь не использовал капсулы во зло. Но генерал махаматра имел другое мнение на сей счёт и при случайных встречах скрежетал зубами, подозревая аль-Хайтама во всех грехах разом, но не имея доказательств, чтобы арестовать его. И надо же, какое совпадение. В этом сценарии Сайно, видимо, это удалось. Верховный жрец тем временем уселся в своё кресло, властно расположив руки на золоченых подлокотниках. Стражники подтолкнули аль-Хайтама ближе к помосту. — На колени перед Верховным жрецом! — прошипел распорядитель. Не дожидаясь реакции аль-Хайтама один из его стражей ловко подсёк ему ноги, и он рухнул на каменный пол, пребольно ударившись коленями. Поднял голову, со злостью глядя в лицо Верховного жреца. Жрец выглядел спокойно и невозмутимо. Он осматривал стоящего на коленях аль-Хайтама и выражение его каменного лица было невозможно прочитать. Проклятье, до чего же он был похож на настоящего Сайно! То же лицо, те же белые пряди волос, выбившиеся из-под шакальего шлема. И такие же непроницаемые глаза, смотреть в которых аль-Хайтаму совсем не понравилось. Тем временем жрец-распорядитель повернулся лицом к залу и обратился к присутствующим. — Братья мои! Сегодня мы собрались здесь, в большом зале Дворца правосудия, чтобы совершить богоугодное дело. Мне горько сознавать, что в наши ряды прокрался отступник, поправший наши каноны, человек, недостойный великой чести, оказанной ему — быть одним из нас, слуг нашего великого Царя Аль-Ахмара! Аль-Хайтам внимательно прислушивался к речи жреца. Похоже, сейчас его роль в этом странном сценарии и выяснится. Ушибленные колени ныли, а связанные за спиной руки причиняли сильное неудобство. Происходящее нравилось ему всё меньше и меньше. Жрецы согласно зашумели в ответ на эту речь и распорядитель после короткой паузы продолжил: — С позволения великого Аль-Ахмара, я зачту список прегрешений отступника. Жрец достал откуда-то из-под складок одеяния свиток, развернул его и начал читать своим чётким, хорошо поставленным голосом. — Настоящим я, поверенный распорядитель дознания Верховного жреца храма Аль-Ахмара, постановляю осудить сего отступника, младшего жреца храма, за преступления против веры и народа. Я обвиняю его в следующем: указанный отступник позволял хулительные высказывания о Царе Дешрете, Боге мудрости, дурно отзывался о собратьях своих жрецах, поносил непристойными словами наши обряды и учения, не выказывал должного почтения старшим жрецам и совращал умы младших, подстрекая их перестать приносить подношения Аль-Ахмару в его храм. Аль-Хайтам пожал плечами, слушая список прегрешений того персонажа, кем он являлся в этой «версии». Ничего особо ужасного и непростительного в них он не нашёл. Посмотрим, что будет дальше. — И наитягчайшее преступление! — воскликнул распорядитель особенно драматичным тоном. — Он публично отрёкся от веры в Аль-Ахмара, Царя Дешрета, Бога мудрости. Он призывал братьев наших жрецов последовать его примеру, отринуть «ложное учение» и перестать поклоняться «недостойным богам»... Аль-Хайтам тяжело вздохнул. Ну, это, пожалуй, во все времена считалось серьёзным проступком для любых религий... Распорядитель повернулся к Верховному жрецу, протягивая к нему руки со свитком «преступлений» Аль-Хайтама. — Огласи же свой вердикт, о мудрейший и беспристрастнейший Верховный жрец! Аль-Хайтам затаил дыхание и уставился на двойника генерала Сайно. Верховный жрец медленно поднял жезл и с гулким звуком стукнул им о подлокотник кресла. Взгляд его метнулся из-под белых бровей в сторону аль-Хайтама, и снова вернулся к распорядителю. — Виновен, — услышал аль-Хайтам его глухой, но очень весомый ответ. — Виновен! — тотчас взвыл распорядитель, поворачиваясь к жрецам и потрясая свитком. — Виновен! Виновен! — подхватили они, притоптывая ногами. Звук получился очень внушительный и пугающий. Аль-Хайтам ощутил невольную дрожь и усилием воли напомнил себе: это всего лишь сценарий, загруженный в капсулу. Всё это происходит в его голове. Но происходящее, тем менее, казалось ему полностью реальным. Жрец-распорядитель отбросил в сторону свиток и, поворачиваясь теперь к аль-Хайтаму, с особо злорадным выражением лица провозгласил: — Тебя признали виновным в твоих преступлениях! Ощущаешь ли ты, презренный, раскаяние? Аль-Хайтам пожал плечами. — Нет, — невозмутимо ответил он абсолютную правду. С чего бы ему раскаиваться в чужих преступлениях. Жрец аж чуть не задохнулся, услышав его ответ. — Ах ты, дерзкая дрянь! — прошипел он, в два счета подскочил к нему и с силой дёрнул медальон, висевший на груди Аль-Хайтама. Тонкая золотая цепь лопнула, и распорядитель гадливо отбросил медальон жреца на каменный пол. В наступившей тишине раздавшийся металлический звон был слышен особенно отчётливо. — Ты лишаешься сана жреца и встретишь свою смерть в глубоком бесчестии! Встретишь что? Минуточку... А распорядитель уже снова обращался к жрецам, подпирающим стены зала Дворца правосудия. — Братья мои! Вы все слышали перечень преступлений этого вероотступника! Вы все слышали вердикт мудрейшего Верховного жреца! — Виновен! — вновь согласно вскричали жрецы. — А теперь услышьте приговор! Да-да, аль-Хайтам тоже с нетерпением жаждал его услышать. Предыдущая фраза про смерть ему совсем не понравилась. Смерть персонажа в сценарии не означала смерть человека в реальности, конечно. Но на деле с сознанием в этот момент могли происходить довольно неприятные вещи. Подобные случаи были вопиюще редки, но аль-Хайтам слышал о них и знал, что некоторые люди сходили с ума, другие просто становились подобными овощам: ничего не осознавали и не двигались самостоятельно. Мозг повреждался настолько, что от человека оставалась буквально одна телесная оболочка. — За невоздержанный язык и неуважение к братьям — двадцать ударов плетьми! — огласил жрец-распорядитель. Аль-Хайтам вздрогнул. — За совращение младших жрецов с пути истинного — обесчещение! — продолжал выкрикивать жрец. Аль-Хайтам даже не хотел знать, что это. — И, наконец, за отречение от веры... — жрец сделал паузу, во время которой аль-Хайтам успел похолодеть, — смерть от руки Верховного жреца! — с экстатическим восторгом закончил распорядитель. О, нет. Толпа жрецов взвыла: — Смерть! Смерть! Проклятье. Проклятье! Аль-Хайтам начал лихорадочно воспроизводить в мозгу код защитного устройства терминала Акаши. Пожалуй, эта игра зашла слишком далеко. Пора было с ней заканчивать. Стражники склонились к нему и принялись развязывать руки. Долгожданное освобождение почти не принесло аль-Хайтаму облегчения, потому что он почти не реагировал на происходящее. Он быстро загружал в терминал код охранной системы, стараясь не допустить ошибок. Почему-то в этот раз автоматика не сработала, а ручной запуск требовал сосредоточения. Но по понятным причинам, сосредоточиться аль-Хайтаму в эту минуту стоило грандиозных усилий. Он почти на грани сознания отметил, что его, практически не сопротивляющегося, подняли сильные руки стражников и уложили на алтарный камень лицом вниз. Потом он ощутил, как его запястья снова опутывают веревки — теперь его руки привязали к клиньям, выступающим по краям камня. То же самое проделали и с ногами. И тут в голове аль-Хайтама раздался короткий писк — терминал Акаши просигнализировал, что защитная программа запущена и начала загрузку. Аль-Хайтам перевел дух. Основное сделано. Теперь осталось только ждать, когда защита заработает в полную силу и выдернет его из этого отвратительного сценария. Правда, сколько для этого понадобится времени, было неизвестно... Аль-Хайтам пришёл в себя как раз вовремя. Он обнаружил, что лежит, крепко привязанный по рукам и ногам к жертвенному камню, почти полностью обездвиженный, уткнувшийся в него лицом. Всё, что он мог делать — лишь немного приподнимать голову. Аль-Хайтам так и сделал, чтобы осмотреться, и сразу же встретился взглядом с Верховным жрецом. Он по-прежнему сидел в своем кресле, лишь немного поменял позу. Теперь он опирался одной рукой о подлокотник и подпирал подбородок кулаком. Лицо жреца потемнело, брови были нахмурены. Неизвестно чем, но он явно был недоволен. Зато аль-Хайтам отлично знал, что не нравилось лично ему. К алтарю медленно приближался высокий широкоплечий человек, одетый в короткие красные штаны и красную же маску пустынников. Через его обнаженную грудь перекрещивались кожаные ремни, а в кулаке он зажимал — аль-Хайтам сглотнул — длинную чёрную плеть, отвратительно неприятную даже на вид. Судя по всему, это был палач, который должен был привести первую часть приговора в действие. Аль-Хайтам малодушно старался не думать о второй, и тем более — третьей части. Он надеялся, что защитная система его терминала к тому времени уже справится с капсулой, и его самого благополучно выбросит из сценария. А пока плечистый палач, поигрывая плёткой, приблизился и остановился за плечом аль-Хайтама вне зоны его видимости, что сильно нервировало. Жрец-распорядитель тоже подошёл ближе и вкрадчиво произнёс, чуть наклонясь к уху аль-Хайтама: — Что, поджилки затряслись? Боишься мучений? Может, покаешься и признаешь свои грехи? И тогда тебе будет дарована лёгкая смерть. Аль-Хайтам скрипнул зубами и скосил взгляд, пытаясь разглядеть жреца. Он, разумеется, страшился боли, как и все нормальные люди. Но в его интересах было как можно дольше тянуть время, чтобы дать защитной системе возможность полностью загрузиться и заработать. Поэтому он, сохраняя остатки самообладания, сказал как можно более спокойным тоном: — Нет, благодарю. Предпочитаю помучиться. Жрец зашипел что-то нечленораздельное, брызгая слюной и махнул рукой палачу. Аль-Хайтам сильнее сжал зубы, пытаясь приготовиться, но всё равно свист плети, и последующий за ним обжигающий болью резкий удар пришли неожиданно. Аль-Хайтам против воли вскрикнул и выгнулся всем телом. Спину словно резанули тупой бритвой, веревки больно впились в руки и ноги. Он сжал кулаки, тяжело дыша через нос, напрягая все мышцы тела. Второй удар он встретил уже более подготовленным, не издав ни звука, только сильнее стиснув зубы. За ним последовал третий удар, не менее болезненный. Аль-Хайтама снова подкинуло, когда плеть со свистом прошлась по его спине. Четвёртый и пятый удар посыпались один за другим, заставляя аль-Хайтама снова взвыть: обжигающая боль становилась совсем нестерпимой. А ведь впереди ещё пятнадцать ударов, билась мысль в голове. Архонты, почему охранная программа такая медленная... Аль-Хайтам слегка приподнял голову, снова упираясь взглядом в сидящего на помосте Верховного жреца. Он положил жезл на колени, и пальцами свободной руки постукивал по подлокотнику кресла. Вид у него был хмурый и нерадостный. Интересно, а реальный генерал Сайно с каким лицом смотрел бы на его порку? Глупая и несвоевременная мысль потонула в очередном свисте хвоста плети и собственном вскрике аль-Хайтама. Он почувствовал, как по плечам и спине его заструилась горячее, стекая на бока. И пусть это было не настоящее истязание, и его тело находилось сейчас в безопасности в его комнате, сознание аль-Хайтама кричало и панически металось в ужасе: оно ясно представляло себе исполосованную плёткой спину, клочья одежды и кожи, смешавшиеся с кровью, и ощущения, которые он испытывал, были до невозможности реальными. Ещё четырнадцать ударов... Тринадцать... Уткнуться лицом в холодный камень, отключиться, терпеливо ждать сигнала Акаши... Сработай уже, наконец! Аль-Хайтам ненавидел боль. Он был кабинетным учёным, и чаще предпочитал держать в руке карандаш, чем меч. Он превыше всего ценил свой комфорт, и любой выход из привычных условий жизни расценивал как стихийное бедствие, а малейшую боль — как предательство со стороны своего тела. Сейчас боль была ужасающей. Аль-Хайтам не помнил, чтобы когда-нибудь в жизни испытывал что-то хуже, чем удары этой плети. Он сбился со счёта, провалился в панику, забился в путах, судорожно выгибаясь и крича уже во весь голос до хрипоты. И вот последний удар обжёг его истерзанные плечи, и свист плётки внезапно прекратился. Неужели уже двадцать? Аль-Хайтам издал долгий мучительный стон, закрывая глаза. Спина и плечи превратились в один сплошной комок обжигающей пульсирующей боли. Он ничего уже не хотел, только лежать как минимум неделю, и чтобы его никто не трогал. Но, разумеется, никого во Дворце правосудия не волновали его желания. Его вдруг окатило волной холодной воды, и аль-Хайтам едва не захлебнулся от неожиданности. Он тупо уставился на розоватые потёки, сбегавшие с алтарного камня по специальному желобу внизу. Но вода всё же привела его в чувство. Только вот для чего?.. — Ну, как? Понравилось? — ехидно спросил голос жреца у него под ухом. Аль-Хайтам с трудом повернул голову, фокусируясь на его лице. — Могло быть и погорячее... — хрипло ответил он, с трудом разлепив искусанные в кровь губы. Жрец издевательски расхохотался. — Будет тебе погорячее, — пообещал он. И аль-Хайтам услышал, как он подозвал палача, а потом громким голосом обратился к жрецам: — Возлюбленные братья мои! Подлый отступник был высечен за свои грехи. Теперь же его ждёт прилюдное обесчещение! Да будет Бог мудрости милостив к нам, и да свершится воля его! До аль-Хайтама только сейчас начал доходить смысл этих слов. Его вдруг затрясло от ужаса. А потом чья-то рука откинула полу его туники и одним грубым рывком разорвала на нём набедренную повязку. Аль-Хайтам панически забился в верёвках, не замечая, как ранит себя в кровь. Он напрочь забыл, что находится в сценарии, что с минуты на минуту охранное устройство отключит ему терминал, что всё это — лишь выверты сознания... Упрямое тело не хотело слушать доводов рассудка. Оно продолжало биться, царапать ногтями бездушный камень алтаря и выть. А когда чьи-то грубые руки бесцеремонно схватили его за бедра и приподняли, аль-Хайтам в полном отчаянии задёргался из последних сил. Но всё было напрасно: его крепко держали верёвки и руки палача. И когда чужой член с силой ворвался в его тело, аль-Хайтаму оставалось только заорать от боли и унижения. Его отчаянный вопль потонул в реве восторженных криков жрецов и их улюлюканье. Аль-Хайтам зажмурил глаза и до боли стиснул зубы. Он хотел не видеть Верховного жреца, молча наблюдающего за ним, не слышать криков, подбадривающих палача, не чувствовать, как раздирает внутри его тело толстый член, поршнем ходивший взад и вперёд, безжалостно вбивавшийся в него, приносивший с каждым толчком новую порцию мучений и острого отвращения. Сил сопротивляться больше не было. Остатки гордости он растерял ещё на истязании плетью. Теперь аль-Хайтам хотел просто потерять сознание или вовсе умереть. Лишь бы прекратилась эта пытка. Даже порка не была так унизительна, как то, что совершал сейчас с ним палач. Прилюдное обесчещение. Вот как это называлось. Палач под всеобщее улюлюканье дёрнул аль-Хайтама на себя в последний раз, вогнав член поглубже в безвольное тело, и кончил. Он рывком вышел из него и спрыгнул с алтаря. Аль-Хайтам остался лежать распростёртый, истерзанный, униженный. Он ощущал, как из него вытекает сперма насильника и его перекорежило от тошноты. Он надеялся, что пытка закончилась, и ему позволят тихо сдохнуть. Но как же он ошибался. Перед его затуманившимся взором предстал палач, снова державший в руках ту же самую плётку. Аль-Хайтам слабо мотнул головой, ударяясь щекой о камень. Только не это... опять... Губы палача разъехались в ухмылке. Он пропал из поля зрения, и аль-Хайтам с ужасом понял, что он собирается делать. Его входа сначала коснулось что-то холодное и жёсткое, а потом с силой проникло глубоко внутрь, раздвигая, расширяя, вдалбливаясь так далеко, что аль-Хайтам заскрёб руками и ногами по камню, открывая рот и задыхаясь в беззвучном крике. Слёзы полились из его глаз. Если можно было унизить ещё больше, то только так. — Теперь-то ты доволен? — прошипел жрец, и аль-Хайтам, наконец, понял, кого он ему напоминает. Того самого продавца, подсунувшего ему эту капсулу вместо нужной. — Плётка в твоей заднице смотрится великолепно. Наши братья очень развлеклись зрелищем. — Убью... — одними губами проговорил аль-Хайтам, судорожно кривясь от боли. — Убью голыми руками... Он бессильно уронил голову на алтарь. Прядь окровавленных спутанных волос легла ему на лоб, но аль-Хайтам не обратил на неё внимания. Исполосованная плетью спина горела огнём. В заднем проходе тянуло, распирало и жгло. Он казался себе одним сплошным сгустком боли. Где-то над собой он услышал голос жреца: — А теперь настало время милосердия! Верховный жрец! Яви этому изменнику свою милость! Аль-Хайтам услышал шорох одежды рядом с собой и открыл глаза. С трудом сфокусировался на лице Верховного жреца. Тонкие губы его были сжаты в ниточку, нахмуренные брови почти сходились на переносице, выражение его лица было мрачным и решительным. Как будто Сайно заставляют делать что-то неприятное, но необходимое. Ах, да. Это же не настоящий генерал Сайно... В руках Верховного жреца мелькнул узкий ритуальный кинжал с золоченой витой рукояткой. Аль-Хайтам сквозь слезы, застилавшие глаза, разглядел, как жрец занёс кинжал высоко над головой и... …в левом верхнем углу замигал зелёный огонёк и до слуха аль-Хайтама донёсся слабый писк. Терминал Акаши полностью загрузил защитную программу и сигнализировал о готовности прервать трансляцию сценария. Аль-Хайтам, судорожно дернувшись всем телом, мысленно подтвердил запрос. Жрец-Сайно с занесённым кинжалом стал размытым, подёрнулся рябью, но не исчез. Аль-Хайтам в панике задрожал. Неужели защита не справилась?! Но тут же понял, что не видит у стен ни одного жреца, да и ненавистный распорядитель с палачом куда-то исчезли. Во всём зале остались только он и Верховный жрец. Должно быть, программа сработала, но отключить сценарий полностью не смогла. Иногда такое случалось. В подобных ситуациях защитная система вносила в сценарий свои коррективы, безопасные для пользователя. Она давала сценарию закончиться и только тогда отключала капсулу. Что ещё нужно выдержать, чтобы этот кошмар прекратился?.. Медленно кинжал жреца опустился. Аль-Хайтам шумно выдохнул, когда узкое лезвие коснулось верёвки на его запястье и легко перерезало путы. Жрец обошёл алтарь, освободил вторую руку. Потом проделал то же с ногами. А после этого жрец коснулся рукояти плети, всё ещё торчавшей у аль-Хайтама из заднего прохода, осторожно вытащил её и бросил на пол. Аль-Хайтам длинно застонал и свернулся в позу эмбриона, обняв руками колени. Он почувствовал, как пальцы жреца коснулись его лба и убрали мешавшие липкие от пота и крови волосы. Аль-Хайтам снова открыл глаза и встретился взглядом с Верховным жрецом. Теперь он был полностью уверен, что это не махаматра. У Сайно аль-Хайтам никогда не видел такого мягкого, сочувственного выражения глаз. Жрец тихо склонился к его лицу и вдруг осторожно и почти нежно коснулся губами его лба. Аль-Хайтам моргнул. Такого от защитной программы он не ожидал. Верховный жрец выпрямился. Нашёл ладонь аль-Хайтама и крепко сжал её. А потом всё подёрнулось туманом, тело налилось свинцовой тяжестью, голова на мгновение закружилась и тут же всё кончилось. Аль-Хайтам открыл глаза. Он находился в своей комнате, по-прежнему сидя на стуле. Капсула лежала перед ним на столе, часы тикали на стене. Ничего не изменилось в реальном мире, даже длинная стрелка едва ли сдвинулась на деление. Всё происходящее в голове Аль-Хайтама на самом деле заняло от силы минуту... Только вот грудь Аль-Хайтама часто вздымалась от рваного дыхания, сердце грозилось выпрыгнуть между рёбер, а сам он был мокрым от пота с головы до ног и ощущал себя опустошённым и безмерно вымотанным. Аль-Хайтам невольно ощупал запястья, ещё недавно содранные в кровь, закинул руку за спину и провёл по ней. Всё было цело, ни следа от ран, ни тени боли. Только в голове шумело и пережитые мгновенья стояли перед глазами и никак не хотели исчезать. — Клянусь Архонтами, никогда больше... ни одной капсулы... — прошептал он сквозь зубы. Спасибо, наелся быстрыми знаниями по самое горло. Он обхватил руками голову и некоторое время просто сидел так, ни о чём не думая, постепенно приходя в себя. Потом решительно поднялся, накинул плащ, пристегнул к поясу меч и собрался сделать шаг за порог комнаты. Но в последний момент передумал. Он медленно вернулся к стулу. Достал чистый лист бумаги, перо и чернила. С мгновение поразмышлял и начал писать. «Уважаемый генерал махаматра! Доброжелатель, пожелавший остаться неизвестным, спешит сообщить вам о найденной в Порт-Ормосе группировке Аин аль-Ахмар, торгующей незаконными капсулами знаний. Мне известны следующие имена, перечисляю...» Он дописал письмо, запечатал его и откинулся на спинку стула. На губах его впервые за вечер заиграла торжествующая ухмылка. Затем он встал, подцепил письмо со стола и вышел прочь. Только злополучная капсула осталась на столе. В глубине её постепенно затухало тусклое зеленоватое сияние.