Султанша с хрустальными слезами

*** Османская империя. Санджак Сарухан. 1512 год. ***

      Единственный в эти годы сын султана Селима первого — шехзаде Сулейман, вместе со своей матерью Айше Хафсой Султан и младшей сестренкой Хатидже Султан находился в санджаке наследника — в Манисе. На улице стояла осень, уже прошли первые заморозки, но сегодня, на небе, как большое золотое яблоко, сияло солнце. Несмотря на ясную осеннюю погоду, со стороны синего, как широкая лента, Босфора, дул прохладный и слабый ветерок, отчего листья на деревьях приятно шелестели.       По каменной дорожке в саду, шла женская фигура в нежно-розовом платье, поверх которого была теплая накидка на плечи, немного темнее платья. Часть коричневых длинных волос была скрыта за светлой вуалью, которая держалась благодаря простой, но весьма элегантной плетеной диадеме. Это была Гюльфем. Сицилийка имела милую и приятную внешность, а также покладистый и рассудительный нрав, и за все эти качества смогла привлечь к себе вниманию юного наследника. Сулейман был очарован Розалиной, и подарил ей новое имя, обратив в ислам — Гюльфем, что значило «уста, как розы». Наложница-фаворитка сделалась для шехзаде не только женщиной, но и другом для души и сердца, почти как Ибрагим-ага. Она проводила с возлюбленным много времени, как и с его матерью и сестрой, подружившись с ними, как и с девушками из гарема — ее очень любили и уважали.       Немного больше, чем полгода назад, Гюльфем получила бесценный и очень дорогой подарок — розовый сад. Сулейман посвящал возлюбленной фаворитке множество стихов, дарил подарки, которые девушка почти никогда не принимала, не считая их ценными, и тогда, сын султана решил подарить девушке нечто другое и особенное — сад. Он выкупил всевозможные сорта роз и приказал садовникам высадить их и создать сад, который он назвал именем своей любимицы. И каково было удивление шехзаде Сулеймана, когда девушка решила самостоятельно ухаживать за своим розовым садом. Даже когда в середине лета этого года Гюльфем-хатун узнала о своем интересном положении, она продолжала ухаживать за садом, как бы лекари не отговаривали от подобной затеи, но Сулейман позволил, приставив к сицилийке двоих служанок для сопровождения и помощи, если понадобиться. И в этот день, Гюльфем прогуливалась по своим «владениям», наслаждаясь последними светлыми деньками. Ее руки нежно поглаживали уже слегка округлившийся беременный животик, а губы были изогнуты в миловидной и доброй улыбке. Она напевала какую-то мелодию своей родины, которую помнила и вряд ли забудет когда-нибудь. Волосы развевались на легком ветерке, как и вуаль, а ноги мягко ступали по каменистой дорожке и траве. — Гюльфем-хатун, прохладно сегодня, давайте вернемся во дворец. — Предложила Аиша-хатун. — Шехзаде Хазретлери приказал нам следить за Вами. Вы ведь все-таки, беременны. — Нет, я хочу увидеть каждый куст розы и осмотреть весь сад. — Ответила икбал, кивнув служанке. — Как скажите, икбал-хатун. — Согласилась Аиша, послушно направляясь за своей госпожой. Свернув на другую садовую дорожку, Гюльфем стала тщательно рассматривать кусты роз — одних из своих любимых. Но, внезапно, наложница остановилась, а служанки, идущие за ней напряглись. Икбал смотрела на кусты роз, которые находились рядом друг с другом, а улыбка с ее лица будто испарилась. Листья розовых кустов потемнели и скрутились, некоторые вовсе упали на землю, а стебли с шипами стали вялыми и более темными. Кусты не пережили холода и пропали. — Нет, только не это. — Гюльфем опустилась на коленки и провела кончиками пальцев по стеблю. — Это были…. Были мои любимые розы. — Гюльфем-хатун, вставайте, не сидите на холодной земле. Простудитесь! — Мамирхан-хатун подскочила к наложнице-фаворитке и стала пытаться поднять ту с колен. Аиша стала помогать Мамирхан, а Гюльфем и не сопротивлялась. Сицилийка, встав на ноги, продолжила стоять на месте, смотря лишь на кусты, когда-то живых роз — кремо-розовые, пурпурно-фиолетовые и оранжево-алые завяли и их никак нельзя было вылечить и вернуть к жизни. — Госпожа, пойдемте во дворец. — Сказала Аиша. — Садовники позаботятся о пропавших кустах, не волнуйтесь слишком сильно.       Служанки увели беременную наложницу подальше от сада, проведя в ее комнату. Гюльфем была молчалива и даже отказалась от обеда, взяв в руки пяльцы с незаконченной вышивкой на платке. Несколько раз она проколола пальцы иголкой, и из маленьких ранок, на ее платье скапало несколько капелек алой крови. Шехзаде Сулейману Хазретлери доложили о состоянии его фаворитки, поэтому, парень вызвал любимицу к себе. — Шехзаде Сулейман, — Гюльфем поклонилась, а мужчина подошел к сицилийке и взяв ее за руки, усадил на тахту перед хонтахтой, на которой уже стоял ужин. — Гюльфем, моя прекрасная госпожа, — сказал Сулейман, поцеловав Гюльфем в лоб. — Что с тобой? Мне сказали, что ты и крошки не держала во рту с обеда. — Сулейман, шехзаде, я не уберегла их. — Кого? — Удивился юный шехзаде. — Сегодня, гуляя по саду, я увидела увядшие кусты роз. — Дрожащим голосом ответила девушка. — Я не смогла уберечь розы, что Вы мне подарили, доверили. А я…. Я не смогла как следует за ними проследить. — Ну-ну-ну, — юнец обнял фаворитку, и та спрятала свое лицо на его плече. Они немного отстранились друг от друга, и шехзаде замер. С глаз девы-сицилийка скатилась слеза. Такая прозрачная и чистая, подобно самому что ни на есть настоящему хрусталю. Престолонаследник аккуратно убрал указательным пальцем слезу, и она оказалась на его пальце, после чего, стекла, капнув на платье Гюльфем.       После того, как Сулейман успокоил возлюбленную и заставил ту поесть, отправил девушку отдыхать, а сам, сел за свой письменный стол и сосредоточенно смотрел на серебряную оправу для серег и еще не законченное ожерелье с такой же серебряной цепочке и оправой для драгоценных камней. Он не мог определиться с камнями, которые мог вставить в оправу и закончить комплект ожерелья и серег, но этим вечером, он понял, какой камень, а точнее, минерал будет лучше всего подходить — хрусталь. Работы предстояло немало: для начала нужно было подобрать лучший минерал, после обработать его и придать форму, и только потом добавлять камни на их места. Днем, шехзаде занимался делами санджака, а вечерами сидел за столом и работал над украшениями, которые решил преподнести в подарок Гюльфем-хатун. Около месяца мужчина работал не покладая рук, и когда комплект был готов — Сулейман был доволен своим результатом.       Наступило утро. На улице похолодало, дни стали короче летних, а ночи наоборот — длиннее. Звезды уже не показывались на ночном небе из-за дождевых туч, а ветер стал холоднее и сильнее. Ибрагим-ага передал Гюльфем-хатун желание шехзаде ее видеть, и дева послушно направилась в покои наследника. Верный товарищ шехзаде пропустил Гюльфем в покои и закрыл за ней двери. Сулейман сидел за своим столом, держа в руках какую-то книгу, но когда в его покои вошла девушка, уста которых были похожи на красные розы, отвлекся от писаний и встал. Гюльфем поклонилась возлюбленному и с улыбкой посмотрела на него. — Шехзаде, доброго Вам утра. — Произнесла девушка. — И тебе, Гюльфем. Как твое самочувствие? Все в порядке, иншаллах? — Поинтересовался Сулейман, усаживая сицилийку на мягкий диван. — Молитвами Валиде Султан и Вашими, все в порядке. — Улыбнулась Гюльфем в ответ. — Я рад. — Сулейман отпустил нежные женские руки и достал из-за спины резную шкатулку, протянув ее икбал. — Открой. — Шехзаде, Вы ведь знаете, что мне не нужно все эти драгоценности. — Удивленно и невинно вскинула брови сицилийка. — Этот подарок тебе понравится. — Ободряюще улыбнулся мужчина, и Гюльфем приняла шкатулку в руки, поставив ее на колени, открыла крышку. На мягкой поверхности шкатулки, лежали ожерелье и серьги из чистого горного хрусталя, закрепленные серебряной оправой. Сам минерал был в виде капелек, вроде той слезы, которую обронила красавица Гюльфем из-за увядших роз. Девушка радостно улыбнулась, не смея дотронуться до украшений, будто боясь запачкать хрусталь. Икбал порывисто обняла шехзаде, сомкнув руки у него на шее, а Сулейман, по-доброму улыбнувшись, обнял возлюбленную в ответ.