Кукольный мальчик (Puppet Boy)

— Что-то случилось? — спрашиваю я. Он ничего не говорит, у него в глазах — пустота, а хватка сосредоточена на чашке. Если бы его глаз не дёрнулся я бы вообще не понял, что он шокирован. — Дазай, — я возвращаю его из мыслей. — Да? — его голос такой мягкий, что его можно было бы принять за шепот. Я повторил свой вопрос и он ответил слишком быстро, чтобы это выглядело взаправду. — Да. Прости. — Почему ты извиняешься? — Ты злишься на меня. — Почему я должен злиться на тебя? — Потому что я лжец. Я вру. Я должен уйти.       Я покачал головой, а он снова прижал чашку к губам; лучше пить воду чем разговаривать. Тишина давила. Его печаль заставила меня почувствовать, что я потерял что-то важное. Я хочу уберечь Дазая; арендовать дом и держать его там в заложниках. Я бы заставлял его заботиться о себе и не позволил бы никому входить без моего разрешения. Но, конечно же, это не возможно. Он дитя тьмы и этот груз будет волочиться за ним до конца его жизни.       Я заставляю себя спросить что с ним случилось, почему из его глаз текут пустые слёзы. Но не могу. Как сказал Дазай: — Я нарушил правила этого мира. Одасаку, такие как я и ты не должны быть друзьями. Мы не должны были встречаться.       Может быть вместо него это сказал алкоголь или какая-либо болезнь, но я нашёл некий смысл в его словах. Хотя, правила уже нарушены. Что останавливает меня сломать их ещё больше? Страх. Дазай постучал по чашке «Закончил» его голос начал хрипеть. Я заглянул в пустую чашку, прежде чем взять и поставить её на стол. Мой взгляд задержался на его глазах, в то время как он смотрел в пол. — Давай принесём тебе что-нибудь поесть, — сначала он посмотрел на меня своими большими глазами, а после встал. Его присутствие было незаметно, если бы я не знал, что он здесь, думал бы, что один. — Что бы ты хотел? — Не важно. Хорошо, попробуем. Он остался сзади меня, либо потому что хотел, либо потому что я не сказал ему идти куда-то. Я взял два кусочка хлеба и слегка намазал их клубничным джемом.       Я передал ему тарелку с содержимым и повёл на диван. Я хочу чтобы ему было комфортно. Мы сели лицом друг с другом. То, что произошло в шкафу, казалось уже забытым. И только, когда Дазай ел, откусывая маленькие кусочки бутерброда, я понял одну ужасную вещь, которую раньше не мог осознать. Когда мы были в шкафу, Дазай плакал. Все сказанные им слова прозвучали у меня в голове. Слишком много мыслей крутилось у меня в голове, и если бы Дазай не был так занят едой, то точно бы заметил это по моему лицу.       Не смотря но то, что мы смотрели друг на друга, я чувствовал, что далёк от него. Как будто вокруг него был невидимый барьер, отделяющий его от мира. Тарелка была пуста и я взял и поставил её на пол. У меня чесались руки от потребности прикоснуться к нему, обнять его и сказать, что он в порядке и как сильно я хочу уберечь его.       На этот раз я послушаюсь своих желаний и возьму его руку, поглаживая костяшки. Когда мои пальцы поглаживали её, я наконец-то решился спросить: — Что произошло? — его рука расслабилась и напряжение, казалось, ушло. Как будто он понял, что точно расскажет мне. — Он узнал. — Что? — … — Что случилось? — Я.. я не могу сказать тебе, Одасаку. Ты расстроишься. — Но тебе станет лучше. — Будет ли? — его голос затихает ближе к концу. — Должно, — сказал я. — Одасаку, — нет. Нет, нет, нет, нет, нет, нет. Его голос звучит слишком страшно. Такой детский уставший и грустный. Он звучит как уставший ребёнок, говорящий спокойной ночи перед сном, но так же как и ребёнок, стучащий в дверь своих родителей после того, как ему приснился кошмар.       Его голова была наклонена, так, будто он хочет спать, но сопротивляется этому. — Да? — Я устал. Я так устал, Одасаку. Я не знаю, смогу ли говорить ещё, — чёрт. Почему он такой грустный? Его голоса и слов слишком много и я чувствую как у меня горят глаза. Но я справляюсь с этим и беру его на руки, его нос лежит на моём плече. — Всё хорошо, — сказал я, прижимая его ближе, чтобы согреть. На секунду мне показалось, что я обнимаю мертвеца. Лёгкий и постоянный звон мыслей в моей голове хотели, чтобы я надавил на него и заставил сказать, что его беспокоит, чтобы я смог помочь. Но что я вообще могу сделать? — Ты устал. Давай, тебе нужно поспать.       Он покорно согласился, пока я осторожно нёс его в спальню. Его тело было полностью на мне в плане поддержки. Я положил его на кровать и он начал устраиваться поудобнее. Одна часть меня хотела остаться с ним, защищая от всего, что могло потревожить его сон; другая часть меня боится, что это может навредить ему. Я стоял напротив него и думал, что делать, пока он не дал еле уловимый жест, чтобы я остался. Я обхожу кровать и позволяю своему уставшему телу встретиться с матрасом.