Гоголь-моголь

— ...Гоголь-моголь? — Борис пытливо смотрит на тренера. До начала занятий ещё добрых полчаса, зал шахматного клуба пуст. Но Спасскому, как самому талантливому ученику, разрешено прийти пораньше. — ...Что? — спрашивает будто бы погружённый в мысли о королевском гамбите Зак. — Вы сказали только что: «А я имел в виду гоголь-моголь». Это какой-то шахматный термин? — Борис деловито придвигает к себе тетрадку, готовясь записать в неё новую информацию. — Это так, ерунда, — Владимир смущается. Или делает вид, что смущается. — Присказка... смешная. — Смешная? — переспрашивает Борис. — Да. Только она... для взрослых, — Владимир опускает взгляд карих глаз на доску. — Но вы же можете рассказать её мне? — тихо спрашивает Борис. — Я уже взрослый... Почти. Зак чуть медлит, будто бы взвешивая, можно ли рассказать «присказку» подопечному. — В общем, это такой анекдот, — Владимир смотрит на Бориса. — «При­шла к больному племянница, а он её просит: «Милочка, по­крутите мне яйца!» Когда та принялась за дело, он говорит: «Это тоже неплохо, но я имел в виду гоголь-моголь!»». В кабинете повисает молчание. Спасский всё так же пристально смотрит на учителя, пытаясь понять смысл сказанного. Лакомство «гоголь-моголь» известно Борису. Также он слышал, что взрослые иногда добавляют туда водку. «Но тут не про водку... Что же она делала?» — ...Разберём этот вариант, — Владимир как ни чëм не бывало расставляет фигуры. — Если король идёт... Внезапно до Бориса доходит: названия частей тела, почерпнутые не только из школьной программы, но и из болтовни других мальчиков, ему известны. «Она ему... А-а! Ну, правильно, Владимир Григорьевич сказал же, что это «присказка для взрослых»! Ого! Только непонятно...» — Владимир Григорьевич, — спрашивает Борис. — Но разве это не больно, когда крутят?.. — Что крутят? — как бы рассеянно спрашивает Владимир. — Ну... — Борис понижает голос. — Яйца. Это же наверное очень больно? — Слово «крутит» в анекдоте — образное. Для шутки, — спокойно поясняет Зак. — Думаю, на самом деле, она их нежно гладила. Ну, максимум, мяла. Это тоже приятно. — Понял, — Борис задумчиво подпирает щëку кулаком. — А тебе никто ещё не «крутил»? — вдруг вкрадчиво интересуется Владимир. Борис заливается краской и мотает головой. — А сам себе? — Зак тоже подпирает щëку кулаком, с ласковой насмешкой глядя на подопечного. — Ну-у, я... — Борис облизывает губы, взвешивая, можно ли рассказать тренеру о знакомстве с недавно появившимися возможностями своего организма. — «Петушок» ведь уже встаёт, да? — взгляд умных тёмных глаз насмешливо скользит сверху-вниз по собеседнику. — Ну-у, да, — утвердительно кивает совсем уже смутившийся Спасский. О таком его ещё никто не спрашивал. — Можешь как-нибудь ночью запереться в ванной, — советует Владимир. Ему прекрасно известно, что подопечный живёт в коммуналке, в комнате с мамой, братом и сестрой. — Лучше в ночь на воскресенье, чтоб потом выспаться. Если спросят, скажи, что вечером зубы почистить забыл. Хотя часа в два ночи, думаю, ты будешь там один... — И? — Борис не верит собственным ушам. Он прекрасно понимает, что обсуждаемая тема интимна (хотя ещё не знает этого слова). Ему не ясно, можно ли вообще обсуждать эту тему. «Раз Владимир Григорьевич говорит об этом, то можно. С ним точно можно. Иногда, по крайней мере». — И хорошенько поласкай себя. Конечно, злоупотреблять этим не надо, — серьёзно объясняет Зак. — Но понимать своё тело важно. Как раз узнаешь, как тебе нравится больше: мять яички или гладить... — А вам как больше нравится? — спрашивает в конец сбитый с толку Борис. — Я потом тебе расскажу, — Зак смотрит на часы. — Обменяемся опытом. И самому «петушку» удели внимание. Ну, там разберёшься. Умный парень же. Главное: потом хорошенько вымой и руки, и вообще себя. Понял? — Понял. *** Лампочка освещает просторное помещение ванной. Борис щурится и поспешно запирает дверь. Терять времени нельзя: мало ли кто из соседей может проснуться. К счастью, санузел в квартире раздельный, но вдруг кто-нибудь решит ночью принять душ. Бориса охватывает волнение. Он, конечно, уже гладил себя иногда, но всё это было «мельком», под одеялом. Он почти никогда не оставался один, а делать это в комнате с родственниками неловко даже ночью. «Как Владимир Григорьевич замечательно посоветовал!» Приспустив пижамные штаны, Борис с интересом оглядывает свой полувставший член. ««Петушок», — как Владимир Григорьевич его забавно назвал». Берётся за ствол сразу двумя руками, осторожно ведя вниз к яичкам. «Мять или гладить?» Ощущения сразу же впечатляют. Борис сжимает губы, его дыхание учащается. Пальцы скользят по яичкам. Член поднимается, высвобождается влажная от смазки головка. — Ох, — шепчет Спасский. — Здорово! Теперь пальцы одной руки осторожно мнут яички, а второй — скользят по головке. Борис прикусывает губу, увлечённо изучая всё новые грани удовольствия. «Всё-таки мять... «Гоголь-моголь», правда... И это совсем не больно!». Спасский садится на край ванны. Чувствовать голой кожей ягодиц холодный металл не слишком приятно, но Борису уже решительно всё равно. Ладони снова и снова идут вверх-вниз, прихватывая яички. Спасскому становится жарко. Парень запрокидывает голову, ловя ртом прохладный воздух. Пальцы всё быстрее скользят по стволу. Удовольствие становится невыносимым. «Хочу и завтра так же!». Пульс учащается, уши закладывает. Борис стонет, теперь с каким-то благоговением глядя, как из головки сжимаемого им его собственного члена («Петушка!»), брызжет семя. Спасский замирает, восстанавливая дыхание. С восхищением качает головой. «А ведь когда другой тебе это делает, наверное, ещё приятнее?». Смутившись и не смея развить эту мысль, Борис старательно приводит себя в порядок и отправляется спать. *** — Пора на боковую, — Владимир смотрит на часы. — Чисть зубы и в кровать. — Хорошо, — Борис послушно идёт к своему чемодану, искоса смотря, как тренер раздевается. — Владимир Григорьевич, спасибо, что взяли меня на турнир. — Ты у меня лучший, поэтому и взял, — мягко улыбается Зак и в одном белье ложится под одеяло. — Владимир Григорьевич, — Спасский вдруг подходит к кровати Зака. — Я не успел вам днём сказать: я попробовал «гоголь-моголь». Борис смотрит на тренера: красивый, смуглый мужчина. «Человек яркой восточной наружности, чалму ему надень, был бы настоящий индийский факир. Этакое явление факира из сказочного мира». Это когда учит, он строгий, а сейчас добрый и ласковый. — Да? — Владимир улыбается Борису, снизу-вверх глядя на него. — И каковы впечатления? — Мне очень понравилось! — Спасский смущается. — И я больше люблю мять. Зак кивает. — Я тоже больше люблю мять. Ещё когда покусывают осторожно... — Покусывают?! — ошарашенно морщится Борис. — Прямо ртом? Но это ведь противно и грязно? — После душа чисто. Кстати, Боря, ты ведь был сегодня в душе? — спрашивает Зак, отодвигаясь к стенке. — Был, — Борис вдруг понимает, к чему клонит тренер. — Владимир Григорьевич... — Страшно? — заботливо спрашивает Зак. — Нет, — лжёт Борис. — Но это ведь неправильно? — Неправильно, — серьёзно говорит Владимир. — И то, что я рассказал тебе тот анекдот — неправильно. И мои советы были неправильны... Но тебе ведь было хорошо? — Хорошо, — вынужден признать Борис. «Может, если это Владимир Григорьевич советует — это не так уж и неправильно?». — Видишь ли, Боря, есть вещи... Как бы тебе сказать, — Зак позволяет Спасскому лечь рядом с собой. — Неоднозначные. Для некоторых людей они ужасны, другие же находят их замечательными... Борису уже не до рассуждений. Замерев и, кажется, забыв, как дышать, он наблюдает за тренером. Тренер нависает над ним, стягивая с его загорелых ног шорты. — Вот он, наш «петушок», — улыбается Владимир и целует член Бориса. — Владимир Григорьевич?! — Спасский растерянно смотрит, как Зак принимается облизывать его член, будто вкусный леденец. — Ах... Владимир проводит языком по стволу, пальцами высвобождая головку. Целует её, потом щекочет кончиком языка. Борис зажимает себе рот рукой. Владимир же опускается к яичкам: кончики зубов осторожно касаются нежной кожи. — Ой, не надо! — Борису вдруг становится страшно, что тренер его укусит. — Пожалуйста... — Тихо-тихо, — смеётся Зак. — Я не сделаю тебе больно, что ты, Боря?! — Извините, — и без того смущённый Спасский ложится удобнее. «Действительно, чего я разнылся?! Владимир Григорьевич заботится обо мне...» Зак продолжает ублажать подопечного, лаская себя ладонью. Борис всхлипывает в такт движениям рта тренера. Теперь яичек касаются губы Владимира: мужчина жадно обсасывает, сам начиная постанывать. — Можно? — Борис кладёт ладонь на затылок Владимира, ероша тëмные жёсткие волосы. Владимир послушно берёт в рот член подопечного полностью. Спасский запрокидывает голову, зажмурив глаза. Голова кружится от ощущений. Все прошлые удовольствия меркнут перед происходящим. Не выдержав, Борис сам начинает толкаться в рот тренера. Тот одобрительно всхлипывает, принимая торопливые рывки. — Владимир Григорь... евич, я больше не могу! — стонет Борис. Владимир чуть отстраняется, семя Бориса брызжет в его рот. «Ой, я запачкал Владимира Григорьевича! Ему неприятно, наверное...» — Вкусный Боря, — Зак с наслаждением облизывает губы, подмигивает удивлённому подопечному и ложится рядом с ним. — Поможешь мне... ладонью? — Конечно! — приятная усталость разлилась по телу, но не помочь тренеру, особенно после всего произошедшего, нельзя. Борис садится на кровати и решительно берëтся ладонью за член Владимира. — Как тебе? — улыбается Зак, снимая майку и прихватывая пальцами свои тёмные соски. — Он очень красивый, — Борис старательно водит ладонью по стволу с аккуратным шрамиком, второй рукой мягко мнёт яички тренера. Кожа яичек гладкая, очевидно, Владимир их тщательно бреет. — И большой. — Я потом тебе ещё кое-что покажу, — Зак тяжело дышит, с удовольствием посматривая на любимого ученика слегка затуманенным взглядом карих глаз. — Ох... Думаю, тебе тоже понравится... Ах, Боречка, сожми покрепче! Борис ощущает лёгкую пульсацию под пальцами. Зак стонет, на пальцы довольного Спасского течёт горячее семя... *** Борис открывает глаза, ошарашенно глядя по сторонам. Летнее, жаркое солнце заливает комнату своими лучами. — Борька, просыпайся уже, — ласково говорит мама. — На занятия опоздаешь! — Сейчас, — кожа липкая от пота. И не только от пота. Спасский вскакивает с кровати и, схватив одежду, бежит в ванную. — Тебе кошмары, что ли, снились? — догоняет его мамин вопрос. — Всхлипывал всю ночь и тренера своего звал... — Волнуюсь перед турниром, — врёт Борис и скрывается в коридоре. — Понятно, — весело кивает мама. The End