Сохатый, смотри, допустим

— Сохатый? — позвал друга Сириус. Джеймс не откликнулся: прозвища были придуманы совсем недавно, и, хотя они при каждом удобном случае старались их использовать, получалось далеко не всегда. Он продолжил посасывать кончик пера, задумчиво глядя не то в окно, не то в потолок, но никак не на своё недописанное эссе по чарам, разложенное на столе. — Сохатый! — уже громче повторил Сириус и взмахнул волшебной палочкой. Скомканный лист пергамента, который он от нечего делать гонял ею, переместился в воздухе и завис. Левая нога Сириуса свешивалась с кровати, на которой он лежал, длинные чёрные локоны разметались по подушке. Месяц назад мать коротко постригла его, но за первую же ночь в школе волосы сами отросли до плеч, чем он очень гордился. — М? — отозвался Джеймс. Он вернул искусанное перо в чернильницу, широко потянулся и повернул голову к Сириусу. — Смотри, вот если, допустим, парень и девушка… — начал Сириус и тотчас же умолк, неуверенно прикусив губу. — Бродяга, тебе рассказать, откуда дети берутся, или что? — заржал Джеймс, откинув голову. — Так это, из капусты. Никаких парней, никаких девушек! — Да блин, Сохатый, ты дурак! — засмеялся в ответ Сириус. Он потерял концентрацию на заклинании, и скомканный лист бумаги шлёпнулся прямиком на пол. — Я не о том сейчас! Ну хорошо, смотри, вот, допустим, Снейп же лучший друг Эванс, да? Джеймс помрачнел, а его глаза нехорошо блеснули. Скрипнув стулом, он всем корпусом повернулся к Сириусу. — Это ты к чему сейчас? Я вообще-то занят. — Да я не о том! — возмутился Сириус и привстал на локтях, чтобы смотреть другу в глаза. — И ты не был бы занят, если бы меньше пытался впечатлить Эванс хорошими оценками. Так вот, ну они ведь лучшие друзья, да? — Да, — ответил Джеймс. — И мы же все знаем, что Снейпу нравится Эванс, правильно? — Нравится? — привычно возмутился Джеймс, активно жестикулируя руками. — Этот придурок за ней с первого курса таскается! Он же ещё тогда стянул из теплицы цветок какой-то, типа ей подарить, а он ядовитый оказался, и она день у Помфри пролежала, помнишь? — Бля, да ты мне своей Лили тогда все уши прожужжал, помню, конечно, — отмахнулся Сириус. — Так вот, мне что интересно… Что было бы, если бы Снейп признался ей в любви по-нормальному, а не вот эти цветочки, охи и вздохи? Если он ей не нравится? — Конечно, он ей не нравится, — уверенно заявил Джеймс. Он встал, выпрямился во все свои сто шестьдесят пять сантиметров роста тринадцатилетнего мальчика и скрестил руки на груди. — Он мерзкий и противный. И голову моет раз в месяц. — Да подожди ты со своим Снейпом, — перебил его тираду Сириус. — Ну так а в чём вопрос-то? — Она бы перестала с ним дружить? — спросил Сириус, поднимаясь с локтей и садясь на кровати. — Ну, наверное, нет, но она бы начала с ним меньше общаться? Типа неловко же. Или нет, забыли, проехали, и общаемся как раньше, обнимаемся, на уроках вместе сидим, гуляем, все дела? Джеймс нахмурился, почесал затылок, взъерошил волосы, а потом вдруг просиял и едва не подпрыгнул на месте: — Да ты гений, Бродяга! — Э, подожди, — начал было Сириус, но его тотчас снова перебили: — Нет, это ты подожди! Получается, чтобы Лили перестала общаться с этим дебилом, нужно просто заставить его признаться ей в любви? Это же гениально! — Эмм, — Сириус наклонил голову и прищурился, глядя на друга, — мне кажется, это стандартный ход, который быстро раскрывается и в котором нет ничего гениального. — Меньше слушай Лунатика, а то занудой станешь, — Джеймс плюхнулся за стол и уставился на свои колени. — Что бы такое сделать? Открытку можно типа от него… Лили, конечно, поймёт, что это не он сделал, но если там написать примерно то, что он ей говорит, то она хотя бы задумается… Сириус вздохнул. — Так ты уверен, что они перестанут общаться после этого? — Общаться — нет, но дружить они точно не смогут, — авторитетно заявил Джеймс. — Ты сам подумай: как они после этого будут взаимодействовать? Ну это же супер неловко. Он каждый раз будет злиться, что она его отшила, а она будет постоянно его жалеть и бояться, что теперь он во всех её действиях будет видеть выражение ответной симпатии… Во всяком случае, уж обниматься они точно прекратят. Надеюсь. — Нифига умные слова, Джейми, — покачал головой Сириус. — Ты где это нахватался? — Это я с Фабианом поговорил, — гордо вскинул голову Джеймс. — Он мне по секрету рассказал, почему Гидеон со своей Эммелиной Вэнс больше не общается. — Вроде потому, что она начала встречаться с Эйвери? — предположил Сириус, снова опуская голову на подушку. — А вот и нет! — Джеймс триумфально вздёрнул нос. — Они ещё до этого поругались. Мне Фабиан сказал, что Вэнс признавалась Гидеону в любви, а он ответил, что она для него просто подруга… что-то такое. Ну и тогда они перестали гулять, в библиотеке сидеть, Гидеон к ней на тренировки ходить перестал… ну, не смог он, короче. И тогда уже появился Эйвери. И Лили тоже вряд ли сможет. Я бы сам не смог, наверное. Странно это слишком. Сириус вздохнул и принялся рассеянно выводить палочкой в воздухе цветные узоры, отведя взгляд. — Смотри не подожги спальню, как в тот раз, — заметил Джеймс, отодвигая на край стола своё эссе по чарам вместе с учебником, чернильницей и ещё парой неопознанных предметов. Он трансфигурировал перо в белую картонку. — Будем делать открытку для Лили. Я постараюсь такую детскую и уродливую забабахать, чтоб сразу было ясно: она от Снейпа. То есть от меня, но как бы… Ай, всё! Джеймс увлечённо приступил к работе, высунув язык и согнувшись над столом. Сириус со вздохом покачал головой. Узоры погасли, палочка опустилась. Он не стал задёргивать полог своей кровати, но повернулся к другу спиной и уткнулся лицом в подушку. Не хватало ещё, чтобы Джеймс увидел, как он плачет.