apreiškimas

      Чужие сильные, но удивительно нежные руки, мягко касаются головы и зарываются в темные кудри, кое-где слипшиеся из-за кровавых подтеков. То, что сейчас с ним происходит, Уиллу кажется сумашествием, однако голова непослушно валится на чужое плечо, растворяясь в таком неуместном, но в то же время до жути необходимом тепле. Уиллу кажется, что он вот-вот утонет. Он чувствует сочащуюся из ран кровь, но очень быстро оставляет попытки оттереть ее, только сильнее обхватывая чужую шею, ощущая, что совсем не стоит на ногах. Ганнибал держит крепко, не давая возможности сбежать, но сейчас Уилл не чувствует себя жертвой.       Они оба дрожат и Грэм продолжает жаться ближе к чужому телу, наконец чувствуя себя в такой неожиданной, но необходимой защите, какой не чувствовал никогда.       И уж точно не в объятиях доктора Ганнибала Лектера.       — Вот о чем я так сильно мечтал для тебя, Уилл. — его голос, мягкий, одурманивающий и теплый даже сейчас, с полюбившимся акцентом звучит успокаивающе. — Для нас обоих.       Уилл вздрагивает, с трудом подавляя в себе испуганный крик, в ужасе раскрывая глаза, готовый поклясться, что снова в точности ощутил пережитую ими картинку. Он не помнит, как он оттолкнулся. Помнит только свист ледяного ветра, смешавшийся со звуком буйных волн такой же ледяной воды, и то, как крепко он прижался к чужой груди. Все снова как в тумане, и Грэм с ужасом раскрывает глаза, больше всего на свете боясь не увидеть Лектера рядом.       — Не беспокойся, я тоже не могу заснуть, Уилл. — на лице мужчины грустная, не знакомая до этого, совсем чужая ухмылка. — Дурные сны?       Грэм чувствует, что не может сделать и кивка. Лектер с трудом приподнимается, на старом пыльном диване, придерживаясь за раненый бок, только сейчас замечая, что он перевязан.       — Не припоминаю, чтобы я был в состоянии оказать себе первую помощь.       Даже сейчас Ганнибал не изменяет своему немного язвящему, приподнятому, даже шутливому тону, поднимая взгляд на потерянного Грэма. Тот смотрит в одну точку, особо не слушая, только наблюдая за тем как приподнимаются в ухмылке чужие губы, и вздымается оголенная грудь Лектера, словно доказывая самому себе, что он жив и просыпаться больше не придется. Его собственные глаза кажутся ему не такими надежными. Уиллу необходимо убедиться, почувствовать, поэтому он медленно поднимается с кресла и подходит ближе, присаживаясь около устроившегося на диване Ганнибала, замечая кровь, просачивающуюся сквозь наспех перевязанную рану.       — Даже сейчас откажешь мне в обычной благодарности? — с первого раза произнести не получается, поэтому Уилл сначала прочищает горло, но все равно говорит шепотом, не чувствуя сил на что-то большее.       Он не сдерживается и наконец разрешает себе прикоснуться, ладонью соприкасаясь с оголенным участком чужой кожи, немного повыше наложенной перевязки. Ганнибал хрипло выдыхает, немного ерзая, когда Грэм тянется, чтобы открыть рану. Уилл никогда не видел его таким уязвимым.       — Я видел то, как ты смотрел на меня тогда, когда я получил пулю, и я думал, что все равно прощаю тебя, Уилл. И его, Дракона.. Черт бы его!       Ганнибал выругивается, когда Уилл все же отдергивает подсохшую материю, нашептывая, что иначе было бы больнее. Мужчина шипит, мелко вздрагивая, и закрывает глаза, то ли от пронзительной боли, расплывающейся по всему его телу, то ли от неконтролируемых чувств, которые до сих пор таились в нем обозленным зверем, а сейчас рвутся наружу, как и проклятая марля в руках Грэма.       — И Дракона я бы простил, Уилл. — он произносит это совсем тихо из-за подступившей хрипоты, но достаточно для того, чтобы его услышали. — Да, простил бы, не тронь он тебя.       Внутри что-то ломается, и Уиллу кажется, что он точно слышал треск. Он с трудом поднимается на ноги, откидывая окровавленный бинт в сторону. Протягивает руку Ганнибалу только тогда, когда сам крепко стоит на своих двух, смотря в его обессиленные глаза и позволяя ему удержаться за свои плечи, ровно так же как и он сам хватался за Лектера несколько часов назад.       — Раньше я считал тебя своей жертвой, Уилл, даже несмотря на то, что мне всегда было до жути интересно наблюдать за тобой. С самого начала ты сильно отличался от всех тех, кого я встречал, отличались мои собственные ощущения, которые ты пробуждал во мне, и уже тогда мне стоило прекратить все, связанное с тобой.       Грэм аккуратно приобнимает мужчину, промачивая водой рану, почти невесомо касаясь ее большим пальцем. Он боится смотреть в глаза, но совсем не стесняется прикосновений, потому что вроде как просто оказывает должную медицинскую помощь, однако слова, произносимые Лектором, заставляют его окончательно потерять рассудок.       — Вам действительно стоило прекратить все, доктор Лектер. — Уилл заканчивает с бинтами, чувствуя как трясутся его руки. Он поднимает глаза, врезаясь в чужие напротив. — Я бы смог стать отличным ужином для Вас и, быть может, Джека Кроуфорда. Но сейчас мы с Вами находимся в одной тарелке.       Они хрипло смеются, но снова затихают, кода Уилл укладывает руку на чужую шею.       — Я хорошо понимал Дракона, но я желал и убить его. Убить за его слабость, за невозможность довести дело до конца. — Грэм чувствует, как глаза Ганнибала бегают по его лицу, не видит чужого взгляда, но замечает его блеск в темноте комнаты. — Я ненавидел его, потому что тоже стал слабым, Уилл. Мое ошибочное суждение о том, что в совершаемых мною убийствах мной двигало чувство превосходства над тобой, над всеми вами, рассыпалось в тот момент, когда я понял, что мне был необходим именно твой интерес во мне. Ни одна женщина не делала со мной того, что делала со мной твоя ненависть.       — А затем?       — Затем, Уилл, я начал видеть в твоих глазах что-то еще. Что-то недосказанное и схожее с моим. Пару часов назад я бы мог потерять тебя, но этого не случилось. Случилось кое-что другое, кое-что еще более ужасное, Уилл.       Его, Ганнибала, пальцы снова зарываются в волосах Грэма, ласково поглаживая по макушке, затем спускаясь к лицу. Уилл непроизвольно подходит ближе, вызывая у Ганнибала улыбку, настолько нежную, какую он мог себе позволить в данный момент. Их руки соединяются, словно сплетаются воедино, лбом Уилл тянется до лба Лектера, наконец ощущая его дыхание на своих губах.       — Когда я понял, что могу потерять тебя, я также понял, что совершенно не хочу делить тебя с кем-то еще. Однако не потому, что хочу покончить с тобой своими руками. Ты стал для меня Ребой Макклейн, но намного раньше, чем она сама предстала собою в глазах Красного Дракона. Я захотел измениться ради тебя, Уилл, именно это заставляет меня хотеть убить тебя еще больше. Я слышал, что люди зовут подобное "любовью".       — На вряд ли они имеют в виду именно это, но все же. — Уилл улыбается, поглаживая чужую щеку. — Речь была внушительной.       — Ты вправду так считаешь?       Лектер тихо посмеивается, укладывая руки на чужие плечи, после спуская их ниже, к пояснице, медленно поглаживая и притягивая ближе. За окном начало рассветать, и теперь глаза Ганнибала ярче: медовые, немного поблескивающие в уголках глаз.       — Последние два года я был уверен, что Алана Блум — это тот человек, которого я хотел бы видеть своей женой и матерью моих детей, но..       — Я правильно понимаю, теперь этим человеком стал я? — Ганнибал усмехается особенно широко, замечая ноту недовольства в чужих глазах.       — Ты невыносим, Ганнибал. — Уилл, и без того смущенный, отводит взгляд в сторону, полагая преподнести свое "чистосердечное" как-нибудь в следующий раз, — Ложись, тебе не стоит стоять подолгу.       — Ни в коем случае, Уилл. Прости, дело в том, что когда я слышу имя Аланы из твоих губ, у меня урчит в животе. Кажется, люди называют это "ревностью".       Грэм снова качает головой, но широко улыбается, заглядывая в чужое лицо, где Ганнибал отвечает ему тем же. Лектер, видимо ощущая боль в боку, все же садится, но Уилла отпускать не торопится, похлопывая по месту на диване рядом с собой.       — Так что ты хотел сказать мне, mano mielas berniuk? — Ганнибал улыбается, с азартом наблюдая за забавной реакцией Уилла.       Уилл улыбается, потому что литовский не знает совершенно, но то, с какой лаской на него смотрит Ганнибал и с какой нежностью он произнес обращение, помогают ему понять что он по-любому захочет услышать это еще очень много раз. Он усаживается удобнее и, сгорая от неловкости, все же ныряет под чужую руку, кутаясь в его объятия и тыкаясь в шею, чтобы не видеть довольного лица мужчины.       — Полагаю, что я не уверен в том, что я буду чувствовать, находясь рядом с тобой, однако знаю точно, что без тебя мне еще более невыносимо. — Грэм смелеет и берет чужую руку, сплетая их пальцы. — Ты действительно перевернул мою жизнь, Ганнибал, и я тоже не хочу тебя ни с кем делить.       Последняя фраза дается тяжело, в особенности под чужим внимательным взглядом. Уилл заканчивает и позволяет Лектеру повернуть его к себе мягким касанием до подбородка и именно в этот момент как никогда жалеет, что не может остановить время. Ганнибал сейчас до жути красив, хоть и сильно растрепан; его губы расплываются в улыбке, а Уилл не в силах сдерживаться от того, чтобы накрыть их своими, чувствуя как по телу беспорядочным табуном начинают бежать мурашки. Он жмется ближе, целиком растворяясь в чувственном порыве, до сих пор не уверенный в правильности своих действий, но чужая, ласково подглаживающая его по спине рука успокаивает, наконец-то возвращая его в реальность, где они с Ганнибалом Лектером целуются на старом и пыльном диване.