Моя старушка

Питер все меньше обращает на внешний вид Даны внимания, как это было в начале отношений. Он не дарит цветы и конфеты, редко зовет куда-то в люди. Дана устала слушать то, как при друзьях он называет ее «моя старушка» и отшучивается в тот момент, когда она начинает речь об укреплении их отношений браком. Он, наверное, считает все происходящее вполне обоснованным. Воспринимает как повседневную смену дел. У нее не получается спросить. — Ты меня совсем не видишь, — жалуется она ему прямо в лицо, сидя напротив. Он, увлеченно поедающий яичницу, с набитым ртом только через минуту смотрит на нее: — А? — Да так, забудь, — разочарованно произносит она, а Питер пожимает плечами и медленно продолжает завтрак. На какой-то минуте хочется его чем-то треснуть или опрокинуть тарелку с едой, чтобы он проявил хоть какие-то эмоции. Дана страдает, ей необходим мужчина, который бы ее понимал, а не хмыкал на каждую ее просьбу или рассматривал как пустое место. — Я ухожу, — однажды произносит Дана, не тратясь на слова и выражая тоном все, что хотела сказать. Питер же говорит по телефону и, не отвлекаясь, машет ей рукой, типа «понял». Дана тяжело вздыхает, плакать ей не хочется, все, что она ощущает, так это усталость. Она поднимает чемодан и как легкое дуновение ветра выскальзывает из квартиры. На следующее утро не было звонков. Питер, наверное, решил, что та подалась к родственникам. Дана старается об этом не думать. В мире полно парней получше, чем Питер Венкман. Старушкой ее точно больше не назовут.