***
Прошло много времени с того момента, как я застрял со своим другом здесь. Это огромный остров, где много бескрайних лесов и высоких заснеженных гор. Никогда прежде я не видел этого места. И мне жаль, что я познакомился с ним именно так. Мы упали. Разбились на вертолете. Остальные члены команды не выжили. Я мог созерцать, то как чайки клевали их мертвые глаза, а над телами их летали мухи. У меня лопнули барабанные перепонки я ещё и немой. Я чувствую себя абсолютно пустым без возможности сказать хоть одно слово. Всё, что я могу выдать, так это пустое мычание, стоны боли или вздохи усталости. Я не помню сколько времени прошло. Я помню только, то, что я почувствовал крайне много эмоций, пока не обладал одним из органов чувств, а именно слухом. Сдавалось ощущение, что моя жизнь это телепередача у которой отключили звук. Последнее, что я слышал — это гудение. Теперь мне оставалось надеяться на свое зрение, хотя многие говорят, что глаза обманывают. Думаю, что я исключение. Я чувствовал много чего. Эмоции. Тревожность, печаль, гнев, апатия, ненависть, страх, иногда была радость. Порой я видел звезды. Но не те, что светили ночью в небе. Это были звезды надежды. Они меня звали, но угасали, как только я тянулся к ним, то бишь практически моментально. Я был рад только тогда, когда я мог найти что-то съестное или мог отдохнуть от вырубки леса, чтобы помочь своему соратнику. Кстати, за это время мы преуспели в строительстве. У нас есть вполне хороший дом. Благо, что мой друг относится ко мне крайне хорошо. Видимо он понимает, что я его последняя надежда на здоровое психическое состояние. Или не последняя? Я часто видел одну странную особу, которая ошивалась возле нашей базы. У неё было три ноги и три руки. В остальном она была обычной девушкой, вполне симпатичной, если быть честным. Вела она себя боязливо. Этого стоило ожидать. Когда ты мутант и видишь двух парней с топорами, а один из них по уши в крови, то хорошего от них ждать — крайне глупо. Но я не чувствовал от неё чего-то негативного. Её светлые волосы, изгибы талии, тонкие ноги, огромные глаза… она не может быть тем про кого мне рассказывал мой друг. Писал. Неважно. Наши отношения с ней были неплохи. Наверное, потому что я не был столь устрашающим. Все таки у моего соратника за спиной рюкзак, набитый черепами, останками людей, гранатами и подобными вещами. А у меня был только топор и зажигалка. Оружия не было, мне его не доверяли или была какая-то другая причина. Но неудивительно. Я всегда был мальчиком на побегушках. Хотя, я бы не стал рисковать, идя в пещеры полные мутантов, которые явно похуже этой трехногой девицы. Со временем ей было более комфортнее. Порой, она приносила нам ягоды, водоросли и ещё что-то. А потом убегала. Иногда она ела нашу еду. Я её, конечно, понимаю, но это не совсем правильно, как мне кажется. Но, видимо, мой друг обзавёлся целью с ней подружиться. Вероятно, поэтому и терпел её выходки. Но какой толк от неё? Она хрупкая, боязливая. Она даже половину бревна не поднимает. Толку от неё? И куда мы её денем вообще? У нас с другом не часто были разногласия. Вероятно, потому что я немой. Но я бы много чего хотел спросить у него касательно присутствия этой особы. Через ещё какое-то время она стала ласковее. Прям, как кошка. Как же давно я их не видел. Раньше я не ценил время, которое казалось обыденным, одинаковым, скучным. А сейчас я договорился. Договорился так, что теперь я в лесу без слуха и голоса. Если я выживу, то я нахер уволюсь с этой работы. Серьёзно, я больше не буду так рисковать. Я и так много чего потерял и мне бы точно пригодилась психологическая помощь. Да и не только психологическая. Не знаю, что я там мог уже подцепить, пока ел самую отборную хуйню, которая только попадалась мне в руки. Глисты или рак. И что мне будет за все эти мучения? Я хватаюсь за каждый волосок, чтобы выжить. А когда я буду дома, то меня максимум по плечу погладят и скажут:«Молодец, Келвин, а бля, забыл, что ты глухой». Так о чем это я? Точно, она приласкалась. Мой товарищ приодел её в камуфляж. В нем она выглядела забавно, учитывая, то, что для её третьей ноги была дырка. Не знаю кто из нас выглядел смешнее. Мутант или инвалид? Хаха, обязательно посмеёмся с этого, когда я лишусь и зрения. Тогда я хотя бы больше не буду видеть эти отвратительные деревья, ручьи, пещеры, пески, горы. Я много молчал о своей ненависти. Столько всего накопилось. Но мы же сейчас вообще не об этом, так? Ей дали и пистолет. Дробовик мой друг оставил, видно, себе. Мне почему-то стало завидно. Я смотрел на то, как он вручает ей пистолет, а мне он пихал только листы из блокнота. Да, я говорил, что я бы не стал рисковать своей жизнью, но так я бы умер хоть каким-то героем, а не верным помощником главного героя. Наверное. Судя по всему, я долго пялился на блондинку. Она повернулась ко мне, осмотрела с ног до головы странным взглядом. Я стеснительно замешкался и отвернулся. Вот я придурок. Она смотрела на меня так…я не знаю, как это сказать. Её голубые глаза смотрели в мои, пытаясь найти в них что-то. Смотрела не в сами глаза, а в разум, душу или куда-то туда. Будто пыталась прочитать информацию обо мне. От этого становилось неловко. Но ещё более неловко было от того, что после этого она принесла мне ягод. Она робко вручила их мне в руки, потом боязливо отошла, наверное, думала, что я как-то неправильно пойму или отреагирую. Я посчитал это за некий жест дружбы. Ей бы всё равно пришлось приживаться ко мне и к моим особенностям. О которых я сейчас и расскажу. Тогда было солнечное утро. Мой друг уже успел уйти куда-то. Вероятно искал нам (точнее себе) пропитание, либо опять пошёл шастать по деревням, чтобы надрать зад местным. В общем, его не было на базе. На удивление Вирджинию он с собой не взял. Я узнал имя этой девушки, когда переписывался с другом. Мы не часто так «болтали», в основном мы просто работали. Может, если бы я мог говорить и слышать, то всё было бы иначе. Может, тогда бы мы стали ближе и он бы доверил мне оружие и мы бы ходили вместе в пещеры бить мутантов и искать что-то, что поможет нам выбраться. Делать мне было практически нечего, я успел уже обрадоваться, что я могу просто валять дурака и мне за это ничего не будет. Но на деревянном столе я увидел записку. Накаркал. Записка гласила: «Доброго утра, Келвин. Наруби дров и наполни хранилище, попроси Вирджинию как-то помочь. Я вернусь ближе к ночи. Надеюсь на тебя.» Ага, конечно, доброе утро. Я саркастично улыбнулся, чувствуя полное недовольство своей жизнью. Я её просто ненавижу. И видимо мою ненависть к жизни решила приукрасить Вирджиния. Точнее не приукрасить, а сделать ещё хуже. Я пытался погасить собственные эмоции, закрыв глаза и сделав глубокий вдох, а затем выдох. Когда я раскрыл глаза, то увидел трехногую девку, которая пялилась на меня всё тем же странным девичьим взглядом. Изучала, видать. Я взял в руки топор, который всегда был при мне. Наверное это повод для гордости? Я про то, что я практически всегда в безопасности, потому что я всегда и везде с топором. Конечно, против бензопилы, огнестрела и прочего оружия я бессилен. Но людей с таким вооружением я ещё не встречал. Я запихнул записку в карман и махнул рукой девушке, подзывая за собой. Благо она была не настолько тупой, в отличие от некоторых девушек, которых я успел повидать. Наша база была на берегу океана, рядом с одной из пещер, а поблизости был лес. Некоторая его часть уже была вырублена мной, потому что для нашего «дома» нужно было большое количество брёвен. Вирджиния и её спутник, то бишь я, шли среди пней, листвы и деревьев. В какой-то момент я остановился и покрутил в руках топор, подготавливаясь к работе. Мой взгляд упал на девицу, у которой в руках был пистолет. Ну, в одной из троих. Почему-то я выронил топор из своих рук, когда посмотрел на её розоватые губы. Лишь на мгновение я увидел её улыбку, а потом нагнулся за топором. Одну руку я положил на пояс, ногой стучал по земле, а мои глаза осматривали высокую сосну. Я пытался думать, как бы ей объяснить, что нужно делать. Пришлось жестикулировать. Сначала я пальцем ткнул в Вирджинию, потом поднял топор так, чтобы она видела и указал на него, а после начал рубить дерево. Сделав один зарубок, я оставил топор в стволе сосны. Положив руки на пояс, я посмотрел на девушку, надеясь, что она всё поняла. Она смотрела, то на меня, то на топор в стволе. Я махнул головой в сторону дерева, и она кивнула. Неуверенными шагами девица подошла к дереву, взяла топор и еле как вытащила его из ствола дерева. Потом она замахнулась и ударила по зарубку ещё раз. Щепки полетели в разные стороны. Удар у неё был действительно неплохой, не смотря на её хрупкое тело, она действительно сильная. Её взгляд устремился, будто спрашивая «правильно?». Я показал ей палец вверх, и она улыбнулась. Ладно, если она будет рубить, а я таскать, то мы сможем управиться ближе к вечеру. И тогда мой коллега не будет кривить недовольную рожу и ругаться матами. Читать по губам я не умел, но простое «блять» или «сука» я мог понять, грубо говоря, «услышать». И «слышал» я это много раз. В большинстве случаев в мой адрес, но я не жалуюсь. В таких ситуациях я бы так же сквернословил. Я смотрел на Вирджинию. Прямо на её тело. Честно говоря, в купальнике её тело мне нравилось гораздо больше. Тогда я мог видеть её бедра и грудь. И мне это безусловно нравилось. Потому что сколько мы уже здесь торчим? Мой разум и моё животное тело слишком многого хочет. И именно тогда я понял чего я на самом деле хочу. Мне уже не нужен слух. Я все так же могу осязать. И я хочу почувствовать её на своём достоинстве. Полетела последняя щепка и дерево стало падать. Вирджиния повернулась ко мне, радостно улыбаясь. Я улыбнулся ей в ответ и подошёл ближе. На удивление она не стала отходить дальше. Похоже, я стал для неё кем-то вроде друга и поэтому она знала, что я ничего ей не сделаю. Но, то, что я хотел с ней делать это не дружеский приём. Я хотел ей как-то намекнуть, но животные инстинкты взяли надо мной верх. Я нагло притянул её за талию и поцеловал. Как хищный зверь я кусал её вишнёвые губы. Во рту уже был привкус железа. Вкус крови. Это вкус настоящей страсти. Я не знал почему она меня ещё не убила. Знала ли она что-то про любовь, симпатию, возбуждение, секс? Да в общем меня это не волновало. Я хотел трахнуть её, хотел, чтобы все три её руки расцарапали мне спину. По великой случайности я упал вместе с ней. Теперь я был сверху и это открывало мне ещё больше возможностей. Руки Вирджинии расслабились, отпуская топор и пистолет. Я снял с неё одежду. Нет, я сорвал её. Когда я увидел её грудь, то почувствовал себя пацаном из средней школы. Стояк. Мощный стояк. У меня встал хуй на мутанта. Келвин, да ты вообще башкой тронулся, да? Но повторюсь, что меня волновало только её тело, которое я хотел насадить на свой член. Мои руки невольно тянулись к её груди. Я мацал её молочные железы, словно младенец свою мамку. От возбуждения я кусал свои губы. Я поднял глаза на лицо Вирджинии. Так и не понял, что у неё за эмоция. Она вроде боялась, но была вовсе не прочь таких действий с моей стороны. Наверное, она просто не хочет убить меня из-за того, что я друг моего коллеги. Точняк. От этого мужика одни плюсы. Затягивать этот процесс с мацаньем её сисек я не хотел. Я сразу расстегнул ширинку и раздвинул ноги мутанта. Головка моего члена быстро вошла во влагалище. Я мог увидеть как Вирджиния что-то пыталась сказать, но, ебано, я глухой, детка. И я вошёл во всю длину, не давая ей даже привыкнуть. Меня, точнее моё достоинство, пронзило тепло и я застонал от приятного ощущения. Вот только стоило мне опустить глаза, как я увидел кровь. Отвратительная хрень, но я сам виноват. Жаль, что внутри её организм был, как у наших девушек. В принципе, если не смотреть на третью ногу, которая была возле моего лица, потому что две её ноги я закинул себе на плечи, то все было очень даже неплохо. Жаль, что я не слышал её стонов, когда постепенно ускорял темп. Я мог только чувствовать теплоту её сексуального тела, чувствовать как моя мошонка касается её клитора и чувствовать её артерию под своими руками. Стоп, что? Я душил её, а она даже не могла дотянуться до пистолета или хотя бы топора. Я делал это не так уж и сильно. Но видел, как она отчаянно пыталась хвататься за воздух. Я давил, то сильнее, то ослаблял хватку. Когда я давил, то чувствовал прилив сил и новую волну возбуждения, когда я ослаблял, то по моему телу проходило расслабление и мурашки, к слову это было очень приятно. Асфиксия, судя по всему, теперь мой фетиш. Раньше меня возбуждали стоны, но раз уж я теперь глухой, то нужно проводить некие махинации, чтобы насладиться процессом. Но я никогда не был эгоистом. Я хотел позаботиться и о комфорте моей пассии. Своими пальцами я приблизился к её клитору и ласкал его движениями вверх-вниз и по-кругу. Мизинцем и указательным пальцем я раздвигал стенки её влагалища, а средним и безымянным ублажал её клитор. При том при всем, я не переставал ебать её. Несколько раз я чувствовал, как она кончала. В один момент мы кончили одновременно. Я почувствовал, что из меня вышла сперма и тогда невольно я промычал, закрыв глаза от наслаждения. Когда я вытащил свой член из её влажной пизды, то сперма вытекла из неё ручьем. Я облизнул губы и хотело было уже застегивать ширинку, но мне пришло осознание того, что эта сука может забеременеть. И именно тогда ко мне возникнут вопросы от моего товарища. Я знал, что мне нужно было сделать. Но перед этим я хотел полностью удовлетворить себя. Абсолютно довольная Вирджиния встала на колени, пытаясь подняться, но я остановил её, взяв за подбородок. Она повелась, как собачка и приблизилась ко мне. Одной рукой я взял свою «гордость», а второй резко ухватился за светлую голову девушки и опустил её вниз. Она невольно открыла рот и я запихнул член ей в глотку. В её рту было тепло практически так же как и внутри её тела. Я держал её за голову и опускал ниже, а потом поднимал, ускоряя темп и вдалбливаясь ей в горло. Она изо всех сил старалась не кусать меня зубами, но когда она абсолютно случайно касалась моего члена, то я возбуждался ещё больше. Я чувствовал её шершавый язык, который как напильник гладил основание моего члена. Как бы отвратительно это не звучало, но это правда приятно. Настолько приятно, что я снова кончил. Вирджиния, не зная, что делать проглотила всю сперму. Она еле глотала эту вязкую жидкость, но я видел, как она это делает. Из ее рта всё вытекало, и она слизывала ее с губ, ловко подхватывая пальцами. Она была увлечена этим процессом и я решил взять все в свои руки. Я поднялся с колен и схватил топор, п потом повернулся к голой спине Вирджинии. Она так же активно захлебывалась спермой, пытаясь её проглотить. Я вонзил топор ей в левое плечо. Она согнулась, и я вытащил топор и вонзил в шею. Чувство такое, будто я рублю дерево. Сексуальное дерево. На лезвии моего черного топора была её кровь, которая хлестала из этих ран. Она лицом вниз упала на холодную землю. Я понимал, что мне мало было её убить. То есть, я не хотел этого делать. Я просто боялся, что умру тоже. Я не хотел этого делать. Мне нужно было избавиться от её тела. Закопать я не мог, а просто оставить глупо, ведь мой друг её найдёт. Я неохотно встал на колени рядом с её телом. Голая. Красивая. Я взял топор крепче и разрубил ей плечо, тем самым я лишил её руки. Моё лезвие входило в её конечности раз за разом. Всё глубже и глубже. Знаете, этот процесс напоминает секс, только ты не чувствуешь её на себе. Но топор чувствует. Хотел бы я быть топором, чтобы входить и разрубать её плоть. Но это лишь моя личная прихоть, которая невозможна. Когда я рубил, то кровь хлестала на мои бледные руки. А когда я отрубил ей еще одно предплечье, то моя униформа уже была в крови. Кровь умудрилась попасть мне и на лицо. Если она попадала мне на губы, то я невольно слизывал её. Через время я успел привыкнуть к вкусу железа. Я продолжил работу. Я периодически поглядывал по сторонам, чтобы меня не застали врасплох. Сегодня было крайне тихо и я был этому сердечно рад. Работа шла как по маслу, но через жопу. Я рубил ее ноги, а именно бедра. Всё время я убеждал себя тем, что я скоро закончу и все будет хорошо. Но это «скоро» никак не наступало. Поэтому я едва сдерживал слёзы. Я чувствовал свою вину и мне было так жаль, что я делал это. Я знаю, что я просто идиот. Самый настоящий урод. Но я просто хотел жить. Когда все части тела были отрублены от ее туши, то я решил растащить все эти конечности по лесу. Рядом много деревень местных сумасшедших. Авось сожрут её или еще что. Главное сейчас было избавиться от головы. Я взял за пазуху одну её руку и одну ногу, а так же голову. Собравшись духом, я пошел в глубь леса. Руки и ноги я просто раскидал. С головой мне было тяжко. Я опять упал на колени. В руках я рассматривал лицо Вирджинии. Мертвое. Кровь на её лице уже спёклась, собственно, как и у меня. Я постарался ровно поставить голову девушки. Потом я замахнулся и стал рубить ее бошку. Рубил я агрессивно, желая сделать всё быстрее. Её голова расклеивалась на две части. Потом я разрубил её на еще несколько частей. Топор входил в её розовые мягкие мозги. Белый череп был раздолбан в щепки. Теперь я был полностью уверен в том, что меня не спалит мой товарищ. Я вернулся вечером. Солнце уже уходило за горизонт, небо розовело. Безусловно было красиво, я часто восхищался закатами. Но не с моего появления здесь. Через время вернулся мой друг. Когда он увидел меня, то сразу подбежал ко мне. Хватая меня за щеки, он осматривал мое лицо, которое было в крови. Его лицо говорило само за себя. Он переживал за меня. Я сделал немного ошарашенный вид, хотя я и без того был таким. Я уже придумал, что мне сказать ему. Написать, если быть точным. На секунду мой товарищ забыл, что я глухой и кричал мне что-то. Наверное, он спрашивал, что происходит. Потом он судорожно взял из кармана блокнот и дрожащими руками писал. Он протянул его мне и я стал читать. Что случилось, Келвин? Ты ранен? Где Вирджиния? Я постарался сделать опечаленный вид. На самом деле за все время того расчленения я испытал столько всего, что сейчас не чувствую абсолютно ничего. Даже страха не было. Я взял ручку и начал писать, кусая губы и иногда поглядывая на друга. Он все такими же напуганными глазами смотрел на меня. Мы рубили деревья, и на нас напали… Я вспомнил про пистолет, поэтому пришлось быстро что-то придумывать. Вирджиния сбежала, но её быстро поймали и убили. Прости, я так распереживался и не взял пистолет с собой. Я вручил ему блокнот. И мой друг, затаив дыхание, читал. Он посмотрел на меня глазами, которые были настолько опечалены, что я думал, что он расплачется. Мы обнялись. Меня трепали по спине, утыкаясь мне в шею. Я был поражен такому жесту. И мне стало стыдно. Так стыдно, что я хотел раскаяться, упав на колени и заплакав. Но я просто молча приобнял его в ответ. И мы вместе смирились с утратой. На следующий день я наблюдал одну очень пугающую картину. Мой друг разделывал худую руку прямо на деревянном столе. Я широко раскрыл глаза, когда увидел, то что он ел эту руку. Когда мой товарищ заприметил меня, то поднял руки вверх. Он отложил руку и достал блокнот. Чувак, пойми, у нас мало еды. А эта рука валялась в лесу. Я был настолько голоден, что не раздумывая взял её. Хорошо, что мне было настолько тяжело таскать эти вещи, что я не взял ногу, которая валялась рядом. Нога была рядом. Я боялся не за то, что мой друг ел человека. Я боялся за то, что он ел Вирджинию. Я утвердительно кивнул, махнул рукой и глупо улыбнулся. Я всем видом хотел показать, что мне всё равно и я всё понимаю. Я сел на скамью, порылся в карманах от и достал записку. Я хотел хоть как-то отвлечься от того, что мой друг ест именно её. Я просто хотел сделать что-то, что поможет мне. Самолетик, точняк. Успокаивает же. Я прошёлся глазами по уже знакомому тексту и решил перевернуть листок и увидел еще кое-что. P.S. Давай без глупостей, чувак, я видел, как ты на неё смотришь. Сдержи свою крысу внутри себя,окей?***
Я не хочу называть его имя. Его вы легко найдете по имени, ведь он многое сделал. Если ты это читаешь, друг, мне жаль. Мне жаль, что я выебал ее и убил и ничего тебе не сказал. Я не знаю, когда ты найдешь это, но я надеюсь, что ты меня простишь. Возможно, что к этому времени меня уже не будет.