В комнате "для персонала"...

Дверь снова заперта. В этот раз не осталось и щелки, через которую были бы видно свет из коридора. Только старая, покрытая толстым слоем пыли, держащаяся на одном вялом проводке лампочка освещала душное помещение. Четверо сидели у стен. Сидели устало, уже очень долго. Каждая их часть выражала эту затекщесть и осточертелость от всего происходящего. Им хотелось на свободу. Хотелось снова быть как раньше! Иметь внимание, какую-никакую популярность, но это не было возможно. Их уже никто не жаловал. И Фокси, старый лис-пират не хотел с этим мириться. В нём возиграло острое чувство несправедливости. В один момент, пока остальные трое его друзей продолжали тускло сверлить стены безжизненными, пыльными взглядами, он, скрипя крюком по стене, вскочил на ноги, неуклюже пошатнувшись, но выстояв. — Аррр, мне надоело это терпеть! — сверкнув янтарными глазами, он обвёл взглядом комнатушку, — да что же вы сидите, черти… Почему мы не можем просто взять и выйти на свободу?! — Фокси, не бузи. Сядь на место. Ты же знаешь, уже ничего не попишешь… — с горестью вздохнув, Фредди поправил потрепанную шляпу. — Да с чего вы это взяли вообще? Неужели вы никогда не думали: что там происходит, пока мы тут сидим и гнием от скуки? Быть может, нас еще ждут… — Нет. Прерывистый металлический голос прервал тираду робота. Резко повернув голову, в самом темном углу Фокси завидел главного меланхолика, который, как он считал, заражал плесенью грусти и всех остальных. — А ты… Ты вообще помалкивай. Не был бы ты таким угрюмым, мы бы может и не чувствовали себя так ужасно. — Фокси, признай. Были бы тут Фредбер и Спрингбонни — мы бы не чувствовали себя так ужасно, — жалобный голос Чики дребезжал через каждое слово. По интонации было похоже, что она вот-вот заплачет. — Да, то время уже не вернуть. Тогда мы были одним целым. А сейчас… Даже если мы выйдем, то что толку? Будь как раньше уже не получится. Без этих двоих мы — неполноценные. Наша команда должна состоять из шестерых. Никак не из четырёх. — Гррр… Ну вот скажи мне, разве тебе не хотелось бы снова хоть раз услышать, как тебе говорят «он так хорошо сыграл сегодня»?! Или ты предпочитаете гитаре собственные, и мои заодно, нервы?! Повисла тишина. Красные диоды глаз Бонни погасли, а сам он, опираясь единственной лапой о стену, встал с пола. — Знаешь, Фокси… Будь моя воля, я бы взял в руки гитару. И дал бы и вам возможность снова выступать. И Чика снова разносила бы пиццу, Фредди пел бы во главе нашей группы, а ты веселил бы детей в Пиратской бухте. Но нас уже не ждут. О нас все забыли. Нас заменили новыми, сияющими, блестящими и красивыми… Наш вид только всех напугает. Всё, что остается — ждать тут своей кончины. Пока последняя плата не перегорит и последняя лампочка не потухнет. Это наша судьба. Смирись. Челюсти лиса с щелчком схлопнулись. — Да… Да. Ты прав… Эти гады заняли наше место. Если бы не они — всё было бы по-другому. — Фокси, ты всё не так понял… — Фредди устало посмотрел в его сторону, — виноваты не они. И не мы. Просто время ушло. Всё когда-то теряет популярность или получает её. А что мы можем делать? Только знать, что когда-нибудь и с ними случится то, что происходит с нами. Лис отрешённо вздохнул и с грохотом уселся на пол. Он закрыл морду лапой и заскрежетал зубами. Омерзительное чувство. Порыв гнева быстро погас, оставив после себя пустоту, безысходность, отсутствие последней надежды на какое-то продолжение их истории, хоть отдалённо напоминавшее то, что было раньше. Их время ушло. Ушло безвозвратно и навсегда…