О-два

Планы рушились один за другим. Нет, у Дазая оставались еще и еще варианты спасения — ответвления основной схемы выхода из тюрьмы в целости и сигмосохранности — но от досады хотелось бить стены, желательно головой. Довольный Достоевский, злой Чуя, испуганный Сигма… Осаму хотел просто закрыть глаза, лечь и упасть в темноту, чтоб больше никогда такого не видеть. Он так устал. Мокрая одежда противно прилипла к телу, мешая двигаться, забирала драгоценные секунды. Сигма лежал на полу лифта, тяжело дыша, и силился подняться, но этого уже не требовалось: Дазай кинулся к стене, оттолкнулся ногами и буквально вытолкнул его в закрывающуюся дверь. Напарник даже подумать ничего не успел — Осаму развернулся, показывая довольную улыбку, приготовился попрощаться… …и оказался втянутым за грудки вслед за собой. Сигма, стиснув зубы и упершись рукой и ногой в дверцы, буквально выдернул его из падающего лифта и прижал к себе, оттаскивая от него. Дазай только услышал его тяжелое дыхание, рычание от усилий и скрежет зубов, а потом вздрогнул: кабина со скрипом полетела вниз. Он машинально уцепился за плечи напарника, обляпанные мокрыми волосами, и хотел уже поблагодарить, но Сигма на этом не остановился: схватив его за руку, он развернулся и побежал по коридору, утаскивая за собой. Дазай от неожиданности даже не сопротивлялся, только мчался следом, воспроизводя в памяти план помещения. Бегут-то они верно, но без ключ-карты, которая у Достоевского, дверь не открыть, в этот момент они еще должны были ждать, пока осуществится план по его убийству. Спасение не входило в его расчет, он просто не ожидал, что не блещущий с виду силой и решимостью Сигма вдруг соберется и затащит его, взрослого мужчину, с собой наверх. — Стой, не беги, — попробовал достучаться до него Дазай. Он тряхнул рукой, но бледные пальцы сжимали ее как железные. — Сигма! Осаму попробовал притормозить или, наоборот, догнать напарника, но тот истерично вскрикнул и побежал еще быстрее. Он слетел с лестницы как гепард, на одном дыхании, и вбежал в другой коридор, не отпуская его руку и не оглядываясь. Скорость даже не уменьшилась: казалось, даже наоборот. Едва успевающий за ним Дазай уже даже не пытался его остановить. Бесполезно — адреналин ударил в голову, и теперь Сигме помешает только пуля в лоб. Напрасная трата ресурсов и без того вымотанного тела, но Осаму не жаловался, наоборот, было время подумать о ситуации, в которую он попал. Сигма действительно имеет большой потенциал — выбрать его своим напарником значило ступить на нелегкий путь, но это привело к быстрой и легкой победе. Настоящий джокер, появления которого все так ждали, сейчас бежал вместе с ним по коридору, оставляя синяки на руке. Почему Достоевский так просто отказался от такого козыря, Дазай еще не знал, но предполагал, что это неспроста. Возможно, он почуял угрозу, таившуюся в хрупком теле управляющего Небесным казино. Возможно, он хотел внедрить своего человека на сторону Агенства. Возможно, он просто потерял голову или изначально не распознал настоящий потенциал Сигмы. В любом случае, Осаму уже решил: эту фигурку он назад не отдаст. Руку резко отпустили: Дазай пролетел по инерции несколько шагов и оперся на стену, восстанавливая дыхание и чувствуя, как ноют забитые мышцы ног. Он вдруг вздрогнул: Сигма с размаху впечатался в дверь и принялся биться об нее, намереваясь выбить. Глупо и опрометчиво, в адекватном состоянии он так не поступил бы, значит адреналин все еще вертит его мозгом как хочет. Мда, с ним еще работать и работать. — Сигма, — Дазай крепко перехватил его руки, уже сбившиеся в кровь, но тот затрепыхался, как рыба на суше, и потянулся к двери ногами. — Стой, прекрати. Все в порядке, успокойся, мы все равно эту дверь не выбьем. Ну что ж ты… Сигма не слушал: его трясло, глаза, распахнутые на максимум, были обращены к заветной двери. Он кричал что-то нечленораздельное и вырывался так, как будто лично Дьявол-Достоевский держит его и мешает выйти из тюрьмы. — У нас нет ключа. Сигма! Обычно в таких ситуациях Дазай шутил или просто давал пощечину, но белый как штукатурка Сигма не располагал к этим двум вещам. К тому же, он уже скоро обмяк в его руках и схватился за грудь, кашляя и хрипя. Осаму опустил напарника на пол и присел на корточки, осторожно взял его лицо и повернул к себе, молча рассматривая. Губы побелели, на лбу выступил пот — Сигма отчаянно хватал воздух, его взгляд бегал по кругу, не останавливаясь ни на мгновение. Классическая паническая атака. Сколько их таких уже у него было? Дазай поймал себя на мысли, что не хотел бы этого знать. Он погладил большим пальцем холодную щеку. Сигма заскулил от страха, зажмурился, с трудом сглотнув, и сжался, пригнулся к полу. Дазай взял его за плечи и едва заставил выпрямиться — тело напряглось до максимума, как сжатая пружина. Не то что бы он не знал, как помочь человеку во время панической атаки — знал, но это не всегда и не со всеми работало. Как сейчас, например. Пока Сигма цеплялся за его руки своими, избитыми в кровь, сжимал, как в тиски, шатался из стороны в сторону и кричал от страха, Дазай сидел в прострации, думая, что можно сделать. Или же не сделать, а просто переждать и наблюдать, чтобы тот не смог себе навредить. — Интересный ты человек для трехлетки, Сигма. Я, признаться, не ожидал от тебя такого хода. Знаешь, если, по словам остальных, ты пешка, то только та, которая шагает на два поля вперед и после доходит до вражеского лагеря, чтобы разнести там всех. Ты понимаешь меня? Он вздохнул. Сигма сжался и не двигался, лишь дрожа и подозрительно тихо мыча. Дазай уложил его на пол, повернул к себе: парень смотрел в потолок распахнутыми глазами, пытаясь вдохнуть, и раздирал себе шею. Под ногтями оставалась кровь. — Ну что ж ты делаешь. Подумав, Дазай вдохнул, уперся ладонями в пол по обе стороны от Сигмы и прильнул к его губам, вталкивая воздух в его легкие. Он не сделал этого тогда, в затопленном лифте, и судьба подкинула второй шанс. Его упускать Осаму не стал. Взгляд Сигмы потускнел, синие губы шевелились в попытке что-то сказать. Дазай помотал головой и повторил процедуру, одной рукой поглаживая его по голове. А потом еще и еще. В последний раз он задержал свои губы на месте, словно пытаясь отогреть холодную кожу. И тогда Сигма расслабился и задышал уже сам, прикрыв глаза. Убедившись, что напарник уже не такой в синеву бледный, Дазай лег рядом, наблюдая за ним. На его памяти он впервые не ударил человека с таким приступом, впервые не зачитывал морали о жизни и прочем дерьме. Сигма продолжал дрожать, но уже, кажется, от холода. По скулам стекали слезы, но он не всхлипывал: молча лежал, наслаждаясь возможностью снова дышать, открытым с его, Дазая, помощью вторым дыханием. Подумав еще, Дазай помог напарнику сесть — тот совсем не держался, лежа на его плече, как тряпичная кукла — снял с него мокрые пальто и рубашку и принялся растирать холодное тело руками. Постепенно он смог согреть Сигму, и тот уже не трясся, только тихо дышал, роняя слезы на его руки. Осаму сел спиной к стене, прижал к себе напарника, продолжая растирать, и заглянул в его лицо. — Сигма-а-а, прие-е-ем. Беспижамная вечеринка или ты уже уснул? Тот едва заметно помотал головой. Ну, живой — и ладно. Дазай вытер рукавом слезы с его лица и, наклонившись, почти невесомо поцеловал в лоб. — Ты молодец. Сигма приоткрыл глаза, устало заглянул в лицо. — Все… идет по плану? — хрипло и тихо спросил он. — Все даже лучше, чем по плану, — нежно улыбнулся Дазай. — Нам осталось только немного подождать. Мы можем отдохнуть здесь. Кивнув, Сигма положил голову на грудь Осаму и выдохнул, прикрывая глаза. Тот гладил его по растрепанным и все еще влажным волосам, пытаясь расчесать пальцами. Дазай много что хотел ему сказать, но пока что дал напарнику возможность отдохнуть, а себе — поразмыслить. В конце концов, впереди у них еще много времени, чтобы разобраться в себе и друг в друге.