игра на гитаре.

      тихо. скрип половиц рвет эту тишину в клочья. темно. лёгкий щелчок. включенный ночник освещает лишь чуть небольшую комнату, но этого достаточно, чтоб рассмотреть обстановку.       блондин осматривается. подушка, не нужным предметном лежит на полу, одеяло укрывает собой брюнета чуть ли не полностью, торчит лишь темная макушка. тетрадки, как лежали на своих местах, так и лежат, телефон обнаруживается где-то на столе вместе с тетрадками. вывод - не вставал. блондин, в какой-то мере облегчённо, а в какой-то и не совсем, выдыхает.       судя по всему тэнэ действительно очень сильно простудился. высокая температура давала о себе знать жуткой слабостью и красным румянцем на щеках. в самом деле совсем себя не бережет, в таком состоянии захотел на работу идти. дэмону, кажется, точнее, как он думает, ему совсем не кажется, гораздо больше беспокоиться о здоровье своего сожителя, чем сам этот самый сожитель.       голубоглазый садится на край кровати, откидывая пакет с лекарствами куда-то в дебри сумок и той самой подушки, затем аккуратно касается тыльной стороной ладони лба своего соседа. после чего убирает руку, беспокойно смотря на подрагивающие ресницы и красные щеки. по субъективным ощущениям келлермана у кенига температура под сорок, что ничуть того что не успокаивает, а наоборот заставляет лишний раз поволноваться и мельком вспомнить номер скорой. однако, что-то подсказывает блондину, что сероглазый ничуть не обрадуется, если проснется в больнице под капельницей, он скорее на пролом через окно на работу свою пошлепает, чем спокойно будет отслеживаться в постели в хороших больничных условиях.       келлерман, чтобы точно убедиться в своих суждениях на счёт температуры брюнета, слегка приподнимает руку второго и ставит электронный градусник. дэмон надеется, что то, что он пришел только что с улицы сыграет не последнюю роль, и окажется, что на самом деле это он холодный, как льдышка, а у кенига на самом деле всего-навсего тридцать семь и два, просто сероглазый очень устал, вот и вырубился. но все надежды рушатся, как карточный домик, когда градусник пищит, а на нем изображены цифры даже не близкие к тридцати семи и двум. у кенига очень высокая температура - тридцать девять и восемь.       блондин судорожно сползает с кровати и тянется за тем пакетом с лекарствами. мелькают названия: "Лизобакт", "Граммидин", "Синекод" - но все не то. и наконец, вот он - "Нурофен". дэмон судорожно достает таблетку, кладет в ладонь, после чего выбегает за стаканом воды. возвращается он очень быстро. будь кениг в здравомыслие, он бы обязательно бы пошутил, что голубоглазый бегает, как курица по курятнику.       дэмон легонько тормошит аллергика за плечо, шептая судорожно и неразборчиво.       — тэнэ, проснись, тебе необходимо выпить таблетку — уже яснее говорит келлерман.       — иди нах, у меня башка очень болит — брюнет отмахивается рукой от проклятого и отворачивается.       — если выпьешь, не будет болеть. — келлерман помогает сесть сероглазому и подаёт стакан воды с таблеткой.       аллергик послушно выпивает, обратно заваливаясь на кровать. затем, он же нарушает тишину тихой фразой, хриплой, но такой, будто бы по интонации он очень сильно этого хочет.       — можешь мне сыграть? пожалуйста..       — а? о чем ты? — дэмон чешет затылок в непонимании.       — я недавно видел в твоем шкафу гитару. мне нравится, как звучит игра на подобных инструментах, это расслабляет и успокаивает. можешь на ней что-нибудь сыграть? — тэнэ смотрит вопрошающе, и умоляюще, будто бы это ему сейчас необходимо, как воздух. в ответ брюнет видит лишь слабый кивок.       блондин достает чехол с гитарой, садится на ковер и настраивает ее, пока аллергик внимательно за всем этим наблюдает, будто это - какое-то чудо света, и сейчас обязательно произойдет что-то невероятное.       после того, как проклятый понимает, что гитара настроена, он задумывается, что ему сыграть. а пока сосед рассматривает музыкальный инструмент. гитара голубоглазого выглядит изящно и по особому красиво - пару наклеек, надписей на английском языке, изображений - делает из нее не только инструмент творчества, но и это творчество в олицетворении. все это, выглядит как настоящие искусство. и вот, сердце аллергика замирает, он слышит начало песни.       играет приятная музыка, тэнэ мог поклясться, он понял, что это за песня с первых нот, его сердце трепетало в ожидании, когда же сам обладатель гитары начнет напевать первую строчку.       — тихо лужи покрывает лёд, помнишь мы с тобою.. — проклятый обратил свой взгляд на будто загипнотизированного кенига. а пока дэм заметил, как прекрасно тэнэ выглядит, когда по истине заинтересован, а вот сам аллергик ещё раз убедился насколько прекрасный голос у келлермана.— целовались ночи напролет под шум прибоя.       — это лето не вернуть уже, я знаю. — блондин встал, и с прикрытыми от удовольствия глазами продолжил петь. — но когда печаль в моей душе, я вспоминаю..       — яхта — начал хриплым голосом аллергик, такой.. по истине счастливый что ли, на его лице была восхитительно приятная улыбка. кажется ему уже легче. в этот раз уже блондин подумал насколько прекрасный голос у его соседа.       — парус.. — продолжил голубоглазый, подсев на край кровати.       — в этом мире только мы одни.. — не смотря на боль в горле, сероглазый идеально пропел эту строчку.       — ялта. — блондин, поняв, какая строчка у него следующая, немного покраснел, сам он не мог объяснить причину своего смятения, но, несмотря не на что, старался его не показывать.       — август. — тихо пропел брюнет.       — и мы с тобою влюблены... — неожиданно проклятого потянули на себя и легко поцеловали в щеку. губы темноволосого были горячие то ли от температуры, то ли они таковыми показались от неожиданного касания. однако, это не имело значения, светловолосый уже сбился с нот.       — спасибо, ты завораживающе поешь.. и играешь тоже — аллергик повернулся к стенке и накрылся с головой одеялом.       лишь через минуты две блондин с лёгкой улыбкой сказал:       — знаешь, тэнэ. мне кажется, последняя строчка во многом олицетворяет нас, не считаешь?       — я тебе врежу, если ты сию же минуту не замолчишь. — кениг закутался ещё сильнее и лишь через некоторое время сказал:       — но, я с тобой согласен.