Карие, почти как кофе

Первую сигарету в жизни она скурила, стоя на балконе кухни в родительском доме, тихо, чтоб папа не услышал и не пришёл. Ей тогда только исполнилось пятнадцать, и всё её друзья курили, чем она хуже? Сигареты мало кому нравились, но ведь все курят. Все курят, и она будет. Все пойдут пить, и она пойдёт. С крыши? Хорошо. Только не считайте странной. Страх общества врос вместе с воспоминанием о первой сигарете. Страх целиком и полностью окутывал её жизнь. Диктуя имя, сомневалась: она Маргарита Новикова? Точно? Прописка Николаевская? Ей казалось, что нет. Если она засомневается, то все вокруг точно будут смотреть на нее, как на ненормальную. Ненормальность в её мире граничила с отречением от людей. Корабельный район, пристанище, в котором ей жить и жить – двушка в девятиэтажном доме. Как у всех, и ей нужно быть как все. Ведь это правильно. С первой сигареты прошёл год. Не так много, кажется, словно ничего не изменилось за этот злосчастный период. Вроде шестнадцать, а мир всё такой же. Друзья называют её Ритер Спорт, мама и папа Ритуля, старший брат именует занозой. В паспорте она Марго. Как и у всех. Так ведь живёт каждая девочка в её окружении. Все ругаются со старшим братом, всех родители долбят за оценки, все хотят поступить в ННУ (Николаевский национальный университет), и она же тоже хочет. Хочет как у всех. Ненормально хотеть большего, это бред, неправильно. Никто не живёт иначе, она уверена. И уверена в том, что совершенно не разбирается в косметике. – Ну как ты не понимаешь, сейчас в Еве акции! Пятьдесят процентов скидки на люксовый косметос. Ну, Ритер, не будь занудой, – Рита не зануда, просто не разбирается так хорошо, как Руся. "Противоположности притягиваются" – как-то так это объясняется устами подруги. – Слушай, у мамы зарплата через неделю, через неделю и сходим. Акция длится месяц, я посмотрела. – А если мой тон разберут? Ритер, ну хоть за компанию! – Ладно, через полчаса. "Терпила", – выдыхает одними лишь губами, вертясь на кресле. Марго любила краситься, это коротало время и всё такое, но не настолько, чтоб спускать все карманные деньги на косметику или гнаться за акциями, как ужаленная, но Рита делала это: спускала, бегала, гналась за чужими интересами. Не за своими. Это удручает, но не настолько, чтоб не пойти с подругой. Раздражает. Никто не говорил, что ходить и рассматривать косметику скучно. Но не битый час, когда за окном уже стемнело, а ветер усилился. Пиздец. – Зайдём потом в кафе, на углу новое открылось. Говорят, бариста просто лапочка. Рита тихо смеётся, закатывая глаза. Пока у одной интрижка раз в тысячелетия, вторая плетёт их одна за другой. Но кофе было бы славно, эспрессо с допингом или же чёрный чай с одной ложечкой сахара и долькой лимона. Сейчас слюна потечёт. Ещё бы чизкейк с лимоном или пирожное с лаймом. Интересно, там вообще такие есть? – У них точно есть с апельсином. Шурик недавно свою малую водил, она ссалась от того, как там круто. Возьмём по два латте́ и заебумба. Точно. Все её друзья всегда берут латте, потому что это классика. Ничто другое их не удивит. Эспрессо тоже классика, но им кажется, что это только для взрослых баб и мужланов. Может, уйти домой? – Не латте́, а ла́тте, – говорит совсем тихо, чтоб она не услышала. Колокольчик над дверью звенит, оповещая о новых посетителях. В такую погоду их даже больше, чем ожидалось: пожилой мужчина с газетой попивает зелёный чай, девушка работает за ноутбуком, у нее собралось около трёх чашек из-под кофе, женщина средних лет в инвалидной коляске пьёт какой-то напиток со сливками. Вроде, его называют сникерс, Рита не уверена. Яркая неоновая вывеска «Комфорт», интересно, долго думали? Из-за неона белые диванчики приобретали странный оттенок, а голубоватые столы в стиле лофт почти светились. Марго искренне любила такую атмосферу. Такие кафе казались правильными, такими должны быть все места, в которых хочется сидеть не из-за того, что тут был кто-то из друзей, а потому что хорошо. Стены под стиль кирпичей напоминали ей кухню её бабушки – там стены точно такие же, пусть и краска осыпалась, а белый цвет стал противно-пыльным. В этом было что-то своё. Продолговатая барная стойка немного светлее столов, рядом витрина с десертами, названия почти не видно из-за приглушенного освещения. Рита блаженно вздыхает, пропитываясь всей атмосферой этого кафе; тихо играющий блюз на фоне принуждает голову плыть. И это все в Николаеве? В её районе? Никогда бы не поверила. Подруга уже сидела за одним из этих столиков, пока услужливый официант, он же бариста, принимал заказ на два латте. Марго кажется, что он улыбнулся, услышав неправильное ударение. – И дайте нам по шоколадному пирожному. И в оба латте солёную карамель. Пиздец. Наверное, это вкусно, все же берут. Спрос на такие напитки, возможно, вырос из-за стадного рефлекса, иначе почему именно солёная карамель? Рита никогда не поймет, да и не хочет. – Лапочка, я же говорила! Весь такой из себя, ещё и блондин, днём с огнём таких светлых не сыщешь. Марго кивает на тираду подруги, пытаясь угнаться за мыслью. Пока гналась за мыслью, уже и заказ принесли. - Щось ще? Голос такой елейный, аккурат в уши; глаза карие, почти как кофе. Рита замирает, так и не отведя взгляд. Подруга пинает её под столом, парень мило улыбается и, тихо посмеиваясь, удаляется. Нужно было что-то сказать. Нужно было узнать имя. – Рома, у него там написано было "Роман". Слушай, подруга, он же не в твоём вкусе, а? На тёлку похож, ты же любишь брутальных. Рита кратко кивает, опуская глаза на заказ. Да, Руся верно ей подсказала. Рите такие не нравятся. Но слух всё равно цепляется за ласковый голос где-то за спиной. Не день, а цирк. Ближе к девяти девушки расходились. Под окнами Русланы. – Спасибо, а то как бы я по этой темени шла одна. Ты чирикни, как доковыляешь. Надеюсь, тебя не убьют. Или это сделаю я, если будешь претендовать на того пацанчика. Пока-пока. Руся игриво смеётся и, разворачиваясь на пятках, скачет к своему дому. Рита устала, так ведь не должно быть. Тело бьёт дрожь. С каких пор так не должно быть? Ей такие парни не нравятся. И провести Риту до дома не сложно. Что не так? Почему так не должно быть? Всё как всегда. Руслана красивая, у Русланы ноги от ушей, волосы длинные и красивые. Рите далеко до нее. Рита найдёт кого-то своего уровня, но не того парня. Он ведь высоко, а она просто Маргарита. День стоял холодный. Начало весны, а всё равно одно и тоже. Марго любила солнце, любила ясную погоду, любила светлые ночи, когда луна освещает всё и идти совсем не страшно. Сейчас было страшно. Палёные конверсы промокли от слякоти, зипка пропиталась холодным дождём, а на джинсах точно остались разводы от летящей из-за шагов грязи. Просто несправедливо. Может, перекраситься? Рита всю жизнь ходит с родными русыми, сейчас же тот самый возраст, когда нужно менять что-то. Можно даже линзы купить, она всю жизнь мечтала о зелёных глазах, не своих карих, не тех красивых карих, а светлых, как чай, в который налили слишком мало заварки. Тот парень красивый, а Рита не выделяется из толпы. Оно ведь и славно. Не выделяться круто. Будет как мама историком, будет работать в школе. Или как отец изучать право. У него своя маленькая контора, дочери место точно найдёт. Или как брат? Он всю жизнь мечтал о психологии. Может, она тоже станет, как он мечтал. Никто ведь не жадничает на мечты. Правда же? Она бы вот с радостью поделилась мечтой о писательстве. Это же так круто: ты независим от мнения, ты пишешь, и люди любят тебя за это. Это же чудесно. Это же… Марго осеклась, когда проезжающая мимо машина облила её из лужи. Нет. Писатели ужасны. Они живут свободой. Какая свобода? Все как все, и они тоже. Бред. Поэтому Рита никогда не хотела думать об этом всерьёз. Это же полный крах для её репутации. Полный крах для её жизни. У них в семье не было писателей, зачем рушить поток таких как все. Где-то вдалеке виднеется вывеска кафе «Комфорт». Полностью оправданное название, целиком и полностью. В следующий раз точно возьмёт эспрессо, никакого латте не хочет. Или хочет? Сложно это всё. Тяжёлая деревянная дверь хлопает за спиной, в квартире отчётливо слышны мамины сладкие духи, тонким шлейфом идущие с родительской комнаты, тяжёлый отцовский одеколон, которым всегда пропитана прихожая, и ядрёный запах краски. Краски? – Я дома! Мам! Пап? – где-то из её комнаты слышны неразборчивые ответы разных голосов. Кеды остаются стекать на резиновом коврике в прихожей, кофта осталась валяться на тёмно-бурой банкетке, оставляя мокрые следы. Мама будет ругаться. – А что у вас происходит? – Рита так и замирает на пороге их с братом комнаты, смотря на происходящий пиздец глазами-блюдечками. – Толик захотел покраситься. Смотри, как хорошо, — мать по локти в краске, отец, пытаясь аккуратно прокрасить корни, больше пачкает пальцы. Толик, у которого вся домашняя футболка на плечах в той же краске, а весь лоб измазан, держит руками отросшие волосы, открывая отцу доступ к затылку. Рита заливисто смеётся, впервые за день ей правда смешно. Что творят эти старики! – Пап, не так. Дай покажу, – отец недовольно и даже обиженно буркает на неё, отходя в сторону. – Если с моей головы упадёт хоть одна волосинка… – Я побрею тебя налысо. Толик закатывает глаза и говорит маме, что Рита ему угрожает. Родители тихо посмеиваются за их спинами. – Как погуляли? – папа у неё добрейший человек. Благородная седина и тёплые светлые глаза только добавляют отдельную изюминку. Рита часто ходила с ним на работу, когда мама болела. В конторе всегда пахло как в книжных магазинах: лёгкий запах пыли и новой бумаги, растворимый кофе, полупрозрачный шлейф табака от только что вернувшихся с перекура. Жаль, что теперь она ходит туда редко. Марго часто вспоминает, как, сидя за отцовским столом, пила чай из белой фирменной кружки и рисовала на листочках с ненужными документами. Иногда люди даже обращались к ней "босс", в такие моменты Новикова ощущала себя настоящим начальником. – Новое кафе открыли, очень крутое. Я хотела купить эспрессо, но Руся взяла латте. Там ещё бариста очень приятный, и пахнет вкусно. – Нужно было брать эспрессо, раз хотела, – тихо приговаривает мама, мешая ещё одну порцию краски. К маме на работу Марго ходить не любила. Переступив порог её кабинета, стирались все родственные связи, оставались лишь Новикова Маргарита и Екатерина Сергеевна, преподаватель истории. Кабинет мамы пах старыми книгами, которыми были завалены два стеллажа в конце класса, сладкими духами и пылью. Рите часто приходилось задерживаться с мамой на восьмой урок, когда не хотелось идти домой пешком. Между классами её считали самой строгой учительницей, но это только из-за красной помады и юбки карандаша, ну и, наверное, гульки, которую она сплетала из тёмно-каштановых волос. Мама всегда любила то, что ученики её побаиваются. Знали бы эти ученики, как Екатерина Сергеевна смеётся дома с мужем, рассказывая истории о заикающихся ученицах и дрожащих учениках. – Она же у нас терпила, мам, – брат моментально получает кисточкой по лицу, зарабатывая ещё один след от краски. – Сам ты такой. – А я не прав? Ты из-за своих подружек уже совсем головой едешь. Сначала не можешь кофе попить, а потом? Не будешь встречаться с парнем, потому что он понравился подружке? – её брат всегда был очень проницательным. Родителям только в радость, что тот захотел пойти на психолога, мол талант нужно выводить в мир. Толик был хорошим, пусть и вёл себя как придурок, но он всегда помогал сестре, будь то перепалка с мамой из-за оценок или с папой, который не отпускает на день рождение к подружке на дачу. Толик всегда был впереди, к нему тянулись люди и ради этого не приходилось, сжимая зубы, пить латте, нет. Толик никогда не боялся общества, его друзья были точно такими же. Иногда Марго даже завидовала. – Нет я… – Что? Пап, мам, скажите ей. Это же правда, разве нет? – Родители переглядываются между собой. Рита знает, они все думают, что она терпила. Возможно, так оно и есть. Ну и что? Терпилы бывают полезными. Кто ещё будет молча пахать на десять тысяч и не жаловаться? Терпилы. Страна держится на таких. – Ритуля, он прав. Давай я тебе скину денег, и завтра сходишь и купишь, что тебе там хотелось. М? Классная же идея. И я видела как ты что-то печатала в ноутбуке ночью. Снова рассказы пишешь? – мама тепло улыбается, обняв её за плечи. В детстве она писала рассказы про ёжика, который потерялся в камышах, или о мышке, которая застряла в норке. Это было весело, родители очень любили эти маленькие истории и часто упоминали, что не выбросили их. - Спасибо. А это так, просто скучно. - Если снова захочешь писать, ты только скажи. Папа целует её в висок и идёт ставить чайник, а её брат впервые за долгое время промолчал насчёт её увлечения, позволив себе лишь слабую улыбку. Этот день стал немного лучше, даже когда глаза слезились от едкого запаха краски. Завтра она выпьет желанное эспрессо и съест лимонное пирожное. Завтра день тоже не будет таким плохим.