Enemy For Life / Enemy Until He Almost Dies But You Save His Life And He Begrudgingly Respects You

Маккензи уверяет себя, что этот звук, вероятно, был просто ударом ветки о стены этого дерьмового маленького трейлера. Это всегда происходит в снежные бури, которые всегда громкие и опасные. И даже если там кто-то и был (в чём он сильно сомневается. Как он помнит, Джейс была надежно укрыта в той хижине, которую он нашел и где есть достаточное количество еды, дров и пресной воды, чтобы продержаться, как минимум, две недели, а также охотничьим ружьём. И сейчас у него нет причин полагать, что рядом есть кто-то ещё), то нужно быть идиотом, чтобы не успеть найти себе укрытия. Или, по крайне мере, можно остановиться за небольшим выступом скалы, чтобы спрятаться от пронизывающих ветров, как приходилось делать ему одни раз или два. Продолжать бродить вокруг и пытаться найти подходящее укрытие в такой поздний час, когда бушует буря, — безумие. Даже если не брать в счёт холод и ветер, вы едва сможете что-то увидеть на расстоянии метра перед собой. Но вот оно снова. Стук в дверь и на этот раз более сильный и ритмичный. Более похожий на то, как бы постучал человек. Запирать двери в каждом месте, где он останавливался, было скорее привычкой, чем чем-то ещё. Когда он обслуживал клиентов в своем ангаре, то оставлял двери незапертыми на случай, если кто-нибудь случайно забредёт внутрь. Конечно, никто никогда этого не делал, но оставлять двери незапертыми не мешало. Но после встречи с Хоббсом и, узнав, что по острову бродит банда бродячих преступников, он привил себе привычку закрывать двери на замок, когда входил. «На всякий случай», — говорил он себе. Но это не имеет значения, потому что если бы он вставал и открывал дверь на каждый звук, то с таким же успехом он мог бы просто стоять на улице и смотреть на то, сколько снега и холода проникает внутрь. Сейчас ему так тепло и уютно под одеялом на этой маленькой кровати в трейлере, что сама идея открыть дверь, чтобы в лицо ударил порыв холодного ветра, казалась ему малоприятной из всего того, что он мог бы сейчас сделать. Снова стук. Похоже, снаружи действительно кто-то стучит. «А что, если это кто-то, там, снаружи? Что, если, когда буря утихнет, ты откроешь дверь и найдёшь замерзшей труп того, кого мог бы спасти?» - спросила часть его подсознания голосом Астрид. «Будем надеяться, что ты не изменишь своего милосердия,» - сказало сознание уже другим голосом, голосом таинственного старика. Маккензи тяжело вздохнул, откинул одеяло и поднялся на ноги. Его суставы хрустнули, а мышцы заныли от той же ноющей боли, от которой он не мог избавиться с тех пор, как он начал это... приключение. Фиаско? На ум пришло ещё слово кошмар, но всё было не так уж и плохо. Не так уж и плохо... В двух парах носков, он поплелся к двери и отпёр ее. Он не знал, чего ожидать, когда откроет дверь. Возможно, ничего. А может быть кого-то стоящего там, если этот кто-то не был чрезмерно осторожен. Тогда, человек, покрытый снегом и льдом из-за метели, упадёт прямо в его объятия, не так ли? Завывающий ветер ухватился за возможность проникнуть в каюту, и дверь распахнулась, громко ударившись о стеллаж рядом с ней. Сработали инстинкты, выработанные за несколько недель жизни в этой суровой местности, и он начал действовать, даже не успев толком подумать. Поймав человека в свои объятия, он положил его на пол, затем закрыл дверь и снова запер её, чтобы она не впустила ещё больше холода внутрь. Затем он принялся помогать пострадавшему. Сначала снял несколько слоев промерзшей одежды. Куртка, брюки, ботинки — всё было покрыто слоем снега. Этот человек был одет явно не по погоде, это уж точно. Он был без шапки, без перчаток и в куртке, которая выглядела так, словно была больше модной, чем практичной. Человек не дрожал, что было плохим знаком. Но он был не мертв. Так предполагает Уилл, надеясь на то, что он ещё может что-то сделать. Когда приходится приблизиться, чтобы проверить пульс, Маккензи резко отстраняется. О н знает это лицо. Это лицо, которое он видел не раз прямо перед тем, как из него выбили дурь (в оригинале - tar beaten out of him, что дословно означает выбить из кого-то смолу). И он надеялся, что ему удастся убежать от этого. Но он здесь, в почти полностью обмороженном собственном теле. Мэтис. Маккензи глубоко вздыхает и вспоминает, что он сделал для Хоббса. «Этот ублюдок заслуживал смерти. Но не мне было судить об этом.» Сомнения терзали его о том, помог ли он Хоббсу на самом деле. От колото-резаного ранения в живот, от которого человек перестаёт чувствовать ноги, вряд ли можно избавиться, если просто вытащить нож. Тем не менее он всё равно сделал то, о чём просил мужчина, он вытащил нож. Он проявил милосердие. “Я сейчас убью себя”, — бормочет он, затем продолжает работу. Он проверяет дыхание и пульс. Слабые, но они есть. Хорошо. У него точно не было никаких методов реанимации, так что, если бы он зашел так далеко, то особой надежды на это не было бы. Маккензи снимает с мужчины рубашку и термобелье (но боксеры оставляет, хотя они и были мокрыми, а всё потому что у него есть своя черта, за которую он решает не переступать), затем берёт всё то, что у него есть, кроме одежды, которая была на нем, или мокрых вещей, которые он только что снял, и начинает вытирать Мэтиса. Мужчина на несколько мгновений перестаёт быть заключенным. Он больше не организатор пыток Маккензи, продолжавшихся более недели, больше не убийцей Франклина и не профессиональным преступник, который, вероятно, был ответственен за десятки других смертей. Он даже не почти голым мужчина, которого Маккензи одевает в потрепанную футболку бойз-бэнда, что несколько десятилетий назад пережила свой расцвет. Он становится пациентом. А это означает, что Маккензи должен сосредоточиться на его благополучии. На протяжении всего времени, Мэтис бормотал что-то невнятное. Большая часть слов была настолько непонятной, что Маккензи не мог ее понять, и большинство фрагментов, которые он слышал, были немного лучше, чем остальные. “Спасибо” - прозвучало по крайней мере три раза, но также были и некоторые вариации, как "я надеюсь, ты умрешь". Там так же были признания в любви и признания ужасного, и всё это не имело никакого смысла. Но замешательство — признак переохлаждения. Маккензи принял это к сведению и продолжил протирать его. Дальше, уложив Мэтиса в постель, на которой он до этого лежал свернувшись калачиком, и накинув ему на голову свою парку так, чтобы оставалось открытым лицо, Маккензи посмотрел на него сверху вниз. Как-то так, напыщенный заключенный, который был ядом для существования Маккензи с тех пор, как его пути пересеклись с человеком на плотине Картер, стал выглядеть непритязательно. Его суровое лицо смягчалось из-за почти коматозного состояния, в котором он находился, и с закрытыми глазами, чтобы скрыть ярко-красную склеру в левом глазу, его мало что отличало от нормального человека. Просто обычный человек, который, конечно, страдал от довольно сильного переохлаждения, но который был совсем не похож на того грандиозного, почти театрального злодея, каким он был в Блэкроке. - Тебе лучше не пытаться убить меня, когда ты проснешься, — пробормотал Маккензи, зная, что лежащий без сознания Мэтис вряд ли его не услышит. Он пододвигает стул, снова берёт книгу в руки и возвращается ко чтению.